Как тут не быть стервой…

Как тут не быть стервой…
Татьяна Алая

Ира успешный фотограф, несмотря на свой вздорный характер. Она не дает никому спуску, даже самой себе. Но однажды девушка встречает безответственного и безалаберного Фела… А еще в ее жизни начали происходить события, которые не только могут разрушить ее карьеру, но и угрожают ее жизни. Сможет ли она найти виновного в своих злоключениях, а может и что-то большее....

Содержит нецензурную брань.

Татьяна Алая

Как тут не быть стервой…

Глава 1

В первый раз это случилось, когда Ире было примерно лет двенадцать или около того. В очередной раз властный голос матери раздался у нее над ухом с приказом сделать уроки, а только потом убраться в квартире, когда она уже выполняла ее приказ. А Ира всего-то начала все делать в обратной последовательности. Как это обычно бывало, Ира тут же вздрогнула от окрика, и вжав голову в плечи уже было поплелась выполнять, испытывая почти инстинктивную потребность угодить матери, но вдруг в ней проснулся внутренний голос. В первый раз он был так четок внутри нее. И он вкрадчиво, уговаривающе, но вполне уверено ей сказал, что она тоже личность и пусть не очень взрослая и не совсем еще самостоятельная, но у нее тоже есть право голоса, право желаний и право решать, уж во всяком случае, что ей делать хотя бы по мелочам. Уж что делать первым: уборку или уроки, точно. Ведь Ира не то, чтоб отказывалась от того, что ей было сказано и о чем, собственно, была договоренность, но она хотела сначала выполнить другие дела, а потом уже приступить к урокам, чтобы не быть ограниченной во времени. Просто ей так было удобнее. Ира прекрасно понимала важность получения знаний, чтобы не стать какой-нибудь швалью подзаборной, но при этом у нее были свои приоритеты в том, как она и что хочет сделать, то что обещала. Она не комнатная собачка выполнять приказы! Именно послушав этот странный и пока еще тоненький голос в тот первый раз, Ира вдруг остановилась, повернулась к матери и сказала:

– Нет, я сначала закончу подметать, а потом сяду за уроки.

Она видела, как глаза матери наливаются бешенством от того, что какая-то пигалица, ее собственная плоть и кровь, не имеющая ни на что право, смеет ей тут указывать, и тогда же Ира огребла первую оплеуху, от которой у нее еще дня три болела щека. Но свое мнение она все равно не изменила, за что была наказана и сидела все три дня в своей комнате без телефона, телевизора и общения. Мать с ней не разговаривала, сказав, что дочь должна к ней прийти и извиниться за свое поведение.

Но Ира не пришла, а честно отсидела в комнате в одиночестве три дня. Хорошо, что кормили. Отца у нее не было, во всяком случае, Ира его не помнила, поэтому тихо порадовалась, что не получила от него еще и ремня до кучи.

Зато у нее было много времени в эти три дня подумать, и она думала и размышляла, опять думала и размышляла, а затем поняла, что если она не будет любить и уважать себя сама, то другим вообще будет на это абсолютно наплевать.

Собственно, с того знаменательного дня этот голос с каждым днем становился все более громким в ее голове. И она всеми силами и не взирая на наказания, ремень, окрики и оскорбления, а все чаще оплеухи, слушала этот свой голос, который креп с каждым днем. Она все чаще стала поступать так, как считала правильным сама. Конечно, шишек и ошибок она наделала вагон и маленькую тележку, да и постоянно получала за свою наглость и неуживчивость как от матери, а все больше от сверстников по полной программе. Но это только почему-то укрепляло ее характер, делало его жестче и независимей. В итоге через пять лет из нее получилась первая оторва в школе, которая «связалась с плохой компанией». «Хотя что плохого в уверенных двадцатилетних парнях на байках?» – думала Ира. Но все больше голосов твердило ей, что она вообще «она кончит плохо», и то же самое втолковывали ее матери в один голос, а в первую очередь все учителя.

Через какое-то время и мать, считая дочь самым бессердечным, неблагодарным и эгоистичным созданием, отказалась от попытки исправить ее. Поначалу она еще пыталась сначала ругать и еще жестче наказывать, потом плакать, потом начала закатывать истерики, но в итоге просто плюнула и начала жить своей жизнью, а Ира стала своей. Дочери тогда едва исполнилось шестнадцать. Теперь они просто стали существовать рядом как соседи, или, скорее, как почти чужие люди, потому что у соседей отношения бывают теплее.

Уже к 16-ти годам такой жизни Ира поняла, что она самое большое разочарование своей матери, а доказывать обратное не собиралась.

Но, к удовольствию или неудовольствию ее учителей, ее собственной матери и всех окружающих, поставивших на ней большой крест, к двадцати пяти годам Ира стала одним из самых известных фотографов, которого стремились нанять все самые крупные модные журналы и агентства. При этом она была независима, красива, достаточно богата, но осталась все с тем же «скверным неуживчивым» характером, за который ее так не любили. Но почему-то это нисколько не мешало ей быть первой, самой желанной и высокооплачиваемой в своей профессии.

*Наше время*

– Ирина Вячеславовна, как нам лучше поставить свет? – спросил ее помощник Сергей, отвлекая от воспоминаний, так внезапно нахлынувших.

Ира очнулась от своей задумчивости, прерванной громким голосом Сергея. Она стояла в мастерской своего офиса, и сразу подумала, что слишком уж увлеклась тем, что уже давно прошло, впав в воспоминания, а у нее впереди еще тяжелый рабочий день.

– Значит так, один поставь слева, один мне нужен сверху. И экран не забудь, – сказала она, показывая рукой нужные ей места расположения, звеня многочисленными браслетами на запястье. – И мне это все нужно через 15 минут и не позже! Или разгоню вас к чертовой матери! – добавила она тоном, который исключал всякие вариации на тему простой шутки или флирта.

Сергей тут же побежал расставлять, понимая, что Ира сегодня явно не в духе, как и всегда в первый день нового проекта. Об этом с ним уже поделились гримеры, а помощником грозной начальницы он работал всего месяц от силы.

Ира села в свой любимый студийный стул и начала перелистывать свои записи по раскадровке, задумке, требованиях заказчика и свои мысли, чтобы освежить все перед съемкой. Этот контракт был важен для нее, она добивалась его почти месяц, а в случае удачи, это сулило ей и ее студии безбедное существование года на два.

Женщина как всегда была в своем любимом черном цвете, кожаных штанах и черной легкой кофте с открытым плечом, а на руках множество браслетов, меньше пяти она вообще не носила. Ире нравилось, как они оживляют звуками ее жесты при каждом движении, дополнительно привлекая внимание подчиненных. Ира так же предпочитала длинные серьги и распущенные по плечам волосы. Сегодня она могла позволить себе неформальный стиль. Именно его она предпочитала, когда работала.

Перед начальницей суетились люди, устанавливая аппаратуру, настраивая свет и уже стояли две модели, ожидая съемки.

– Так, я не поняла. Все готово или нет? – бросила вопрос Ира, с недоумением посмотрев на большие дорогие часы, удивленная, что народ еще суетится, когда 15 минут уже давно прошло.

– Все сделано, – поспешно сказал появившийся неоткуда Сергей, слегка запыхавшись. Он знал, что в таком настроении начальница вряд ли проявит понимание задержки выполнения ее требования, и поэтому с легкостью можно попасть под раздачу и вылететь как пробка из бутылки с этой очень даже хорошей работы.

– Отлично!

Говоря это, она встала и стала сама проверять соответствие того, что хотела и просила тому, что сделали.

– Вот это на пару сантиметров левее, – сказал Ира, показывая рукой. Все тут же было быстро и молча сделано, и она с довольным видом кивнула.

– А теперь, ребята, начнем! – сказала Ирина, хлопнув в ладоши. Это было ее привычкой. Сразу после этих слов началась дикая суета, со стороны казавшаяся полным хаосом, но в то же время все было строго отработанно. В этом процессе каждый знал свое место и что должен делать.

Через почти четыре часа непрерывной работы Ира была недовольна тем, что получалось. Ей не нравился свет, не нравились модели, а особенно получившиеся фотографии. Все стояли на ушах и боялись сказать лишнее слово, видя ее настроение. В общем-то она была нормальной, адекватной начальницей, даже очень даже справедливой, но в плохом настроении не гнушалась наорать и послать подальше, все чаще нецензурно.

Ира же смотрела промежуточные кадры и понимала, что все не то. Ей не нравились костюмы, не нравились эти тупые рожи молодых выбранных ранее моделей, которые кроме выражения самовлюбленности и желания трахаться ночь и день напролет ничего не выражали. Ее не цепляло то, что получалось, а значит это все очень плохо.

– Сереж, – позвала она.

– Да, Ирина Вячеславовна, – выдохнул подоспевший Сергей.

– Я понимаю, что ты работаешь без году неделя, но хватит эти отчества, я тебе что, тетка старая? Зови по имени, но на Вы, если уж тебя прет быть воспитанным, и хватит.

На этом она замолчала и задумалась, пытаясь понять, как построить свой завтрашний день.

– Значит завтра эти две рожи, – и она показала на моделей,, высокомерно и в ленивой позе ожидающих следующего этапа сьемок, – чтобы я их не видела. Пусть пришлют мне фото других, поумней что ли, – и она наклонила голову, рассматривая юношей лет восемнадцати, не больше, пытаясь понять, чего в них ей все-таки не хватает. –Да, пожалуй, поумней и постарше что ли. А потом, почему два парня? Это что, концептуально? Опять же, это что происки геев? – пробурчала она. – Давай девушку и парня. Пара скорее зацепит большую аудиторию. Пусть вечером мне на комп сбросят примеры новых моделей, кого могут предложить.

Сергей все записывал, с ухмылкой бросив взгляд на парней, которые за день уже успели всем попортить нервы своим самодовольством.

– С этим материалом я работать не могу, поэтому закругляемся на сегодня, – пробормотала она ему и вздохнула.

– Так, все! Рабочий день окончен! – сказала Ира зычно. – Завтра ориентировочно в два часа жду всех здесь же, в павильоне. Если что-то поменяется, Сергей всех предупредит. Всем до завтра, – и она взяла свои вещи и направилась к выходу.

– Ирина Вяч…, – Сергей замялся, вспомнив ее слова. – Ирина, я не понял, до какого часа можно прислать фото новых моделей?

– До глубокой ночи, – бросила она, не оборачиваясь, и вышла, цокая каблуками.

Ирина ехала на своем порше и недовольно била пальцами с идеальным красным маникюром по рулю. Она никак не могла поймать кураж этого проекта. Не могла нащупать то, что же с ним не так. Ведь в самом начале ей казалось, что задумка идеальна. Она была согласована с заказчиком, а теперь получалось все коту под хвост, а она даже предложить ничего не может взамен. А контракт ей нужен позарез.

Внезапно она услышала визг тормозов и услышала глухой удар в правый бок, от чего ее занесло.

– Твою мать! – ругнулась она.

И Ира резко нажала на тормоз, машина нехотя, как недовольное огромное животное, еще по инерции немного продолжило движение, но почти сразу остановилось. Женщина сразу повернула голову и тупо уставилась на пассажирскую дверь, в которую услышала удар. Потом Ира огляделась по зеркалам, и поняла, что настолько задумалась, что начала правый поворот, не посмотрев в зеркала, и не помня, включала ли поворотник.

– Черт возьми! – выдохнула она, поспешно отстегиваясь.

Ира поспешно вылезла из машины и побежала посмотреть, что же случилось и не нужна ли помощь.

На газоне справа у машины лежал покореженный мотоцикл, а рядом со стоном и тихим матом поднимался байкер, в защите и в шлеме, еще немного шатаясь.

– Ты, дура, идиотка конченая! Права купила что ли?! По зеркалам не учили смотреть??! – на этих словах мотоциклист снял шлем, и Ира охнула.

Она нашла свою модель для съемок.