Игры скучающих купидонов

– Сухари сушить!

«Берегись автомобиля»

Прежде чем вернуться в аптеку и пропасть в ней, я побежала домой – оставить вещи и переодеться.

На лестнице встретились соседки, собирающиеся выйти в город. Те самые, которых Кирюсик описал как «старушки с ридикюлями и в шапочках с вуальками».

– Здравствуйте! – поприветствовала я их, не собираясь задерживаться ни на минуту. Я знала, что Кирюсик заметил свой внедорожник и уже начал обратный отсчет. – Спасибо, что подсказали моему боссу, где меня найти!

Сказанное вчера «Еду к подружке в Тихие воды» позволило Кирюсику быстро сориентироваться. Уж он–то знал, что в постоянных подружках у меня значится Галина–гончар. Не раз интересовался, кто в нашей паре мальчик, а кто девочка.

– Ой, милочка! Вы уже вернулись! – добрая улыбка растянула лицо Веры Романовны. Сегодня на ее голове красовалась песцовая шапка, которая так подходила к ее серым глазам.

Надежда Романовна выбрала другой образ – надела на меховую таблетку тончайший пуховый платок и сразу стала похожа на жительницу дореволюционной России.

– Какой у вас замечательный высушенный букет! – положив ладонь, затянутую в перчатку, на руку, в которой я несла подарок Деда Мороза, она остановила мой стремительный бег вверх. – Мята, ромашки, зверобой… И роза. Символ любви.

– Роза в этом травяном сборе лишняя, – заметила Вера Романовна. Она щелкнула замочком сумки, в недрах которой пропали ключи.

– Ах, да, – согласилась сестра. – Все остальное успокаивает, а она…

Старушка помялась.

– Возбуждает? – подсказала я.

– …вызывает некое волнение.

Я с удивлением уставилась на свой букет. Действительно, и как я не заметила, что в наличии имеются все компоненты аптечного «Успокоительного сбора №1», и туда на самом деле никак не вписывалась роза. Лаванда тоже из успокаивающих. Она как приятное дополнение. Но вот роза…

– И тот бородатый старик что–то похожее говорил, – пробормотала я, вспомнив его слова. – А что будет, если заварить все в одной чашке?

От Деда Мороза в красных жигулях ответ я так и не услышала. А может быть, просто забыла, проспав добрую часть пути.

Старушки переглянулись

– Нечто странное. В том то и дело, – вздохнула Надежда Романовна и поплотнее прижала к шее уголок пухового платка.

– Ох, простите, нам пора! Боюсь, и в этот раз рыбка для Лямура закончится! А он любит килечку покрупней, – Вера Романовна потянула сестру за руку и с юркостью полевой мышки засеменила по ступенькам вниз.

А я совсем забыла, что меня ждут на работе. Стояла и смотрела на букет, завернутый в кусок газеты. Почему соседки и старик в красных «Жигулях» придают такое значение одной малюсенькой розочке? Ее и цветком–то трудно назвать. Всего лишь бутон, кинь который в кипяток, максимум что придаст отвару – едва уловимый запах.

И кто сказал, что я собираюсь настаивать успокоительный сбор?

– Киса моя! Спасительница! – стоило мне появиться в торговом зале, Кирюсик тут же принялся расстегивать пуговицы своего халата. Хотя белый цвет ему шел, выглядел Кирилл Петрович не ахти. Темные очки, прикрывающие цветущий синяк, щетина, до которой явно не дотрагивалась рука профессионала, и дрожь в пальцах. До чего человека работа довела! – Принимай кассу, а я побежал!

– Как там Мария Степановна?

– Уже лучше. Сидит дома в окружении внуков. Я предложил помощь, она попросила новогоднюю премию.

– Дали?

– Сейчас Бурая Алиевича к ней отправлю, – Кирюсик постучал по нагрудному карману пиджака. – Ну, бывай, Киса.

– Динь–дилинь! – вздрогнули колокольчики, ознаменовав начало моего долгожданного, выстраданного трудового дня.

К вечеру, когда после череды кашляющих и чихающих людей я больше напоминала выжатый лимон, чем ту полную надежд деву, что с воодушевлением согласилась приступить к работе, в аптеку вернулся Кирюсик.

– Как справляемся? – поинтересовался он и взглянул на свои дорогие часы. Вот–вот должны были прибыть инкассаторы. Меня порадовал свежий вид шефа. Хотя темные очки продолжали сидеть на носу, прикрывая следы недавнего похода «налево», волосы Кирилла Петровича были приведены в порядок, цвет лица восстановлен (наверняка благодаря посещению спа–салона, о котором не раз упоминалось в светских беседах супругов), а ногти сияли свежей полировкой.

Их я разглядела особо, поскольку Кирилл Петрович постучал пальцами по прилавку, привлекая мое внимание.

– Минуточку, босс, – сказала я, прикрепляя пломбу к инкассаторскому мешку.

– Устала, – выдохнула я, скидывая на шею маску спустя минут сорок. Инкассаторы уже ушли, бесконечная очередь рассосалась, желающие жарко провести ночь еще не подтянулись, и у меня появилось немного времени пообщаться с явно нервничающим Кирюсиком.

Блин. А так хотелось заняться более интересным делом – порыться в интернете и посмотреть доступные фотографии Замкова. Вдруг найдется какая–нибудь скандальная статья о его семье, объясняющая его зацикленность на ненависти к блондинкам (тем более, что две на горизонте имеются) и обязательной девственности?

Или во сне у нас другие тараканы, нисколько не характеризующие реальную личность?

Если, конечно, личность на самом деле реальна, и я в своей идентификации не обозналась.

– Тут такое дело, Ключева… – начал Босс. Да, именно так, с большой буквы. Тон официальный, взгляд немигающий. Мне даже стало как–то неуютно. – Я нашел твой «Любарум». Мария Степановна успела шепнуть умирающим голосом, когда ее увозила скорая.

– Где?

Я пожалела, что сняла маску. Кирилл Петрович с пристрастием изучал мое лицо, и я не успела сделать покер–фейс.

– В кабинете у Светланы, – он криво улыбнулся и достал из кармана пиджака две бутылочки снотворного.

– Где третья? – выдохнула я. Неужели старая карга взяла ее себе?

– У одного из покупателей, который вчера чуть ли не силой заставил отдать ему «Любарум». «Вах! Он все–таки приходил!» – чуть не воскликнула я вслух, испытывая кардинально противоречивые чувства: радость от того, что наши с Галкой предположения верны – мой покупатель не может обойтись без «Любарума», и глубокую печаль, что упустила значимый момент. Все из–за Марь Степановны!

Следующие слова босса вывели меня из состояния чувственной прострации:

– Признавайся, Ключева, кого еще ты подсадила на этот незаконный седативный препарат? Я проверил, ни в одном фармацевтическом справочнике «Любарум» не значится.

– Кирилл Петрович, – я подыскивала нужные слова. Ненавижу оправдываться. Тем более, когда для размышления появилась более важная информация. – Вопрос по поводу снотворного лучше задать Светлане Сергеевне. Это она оставила коробку с «Любарумом» на кассе, а я всего лишь разобрала ее и, не найдя наименования средства в накладной, отложила в тот шкафчик, где мы храним спирт.

– М–да? – Его пальцы опять исполнили тарантеллу на полированной доске прилавка. Светлану Сергеевну, если уж она отправилась в Москву для новой пластической операции, беспокоить не посмеет даже муж. Сам признался, когда замахивался на меня костылем. Да и приходившая в обеденное время баба Зоя успела поделиться, что хозяйка «Пилюль» ни за что не покажется перед своим молодым супругом, будет сидеть в московской квартире, пока не вернет себе сияющий вид. «Видать, к Новому году готовится», – такое заключение сделала уборщица, закинув в рот кусок сахара. Чай с рафинадом вприкуску делал ее разговорчивой.

– А откуда тот посетитель знал, что в нашей аптеке есть «Любарум»? – Кирилл Петрович склонил голову на бок. Должно быть любовался, как быстро мое лицо меняет цвет.

Подловил–таки.

– Я ему продала, – опустила голову. – Не знаю, как так вышло. Наверное, от усталости. Он пришел перед самым закрытием…

– И по какой цене продала? Если в накладной «Любарума» нет, значит и стоимость ты знать не могла.