Полюби во мне тьму

– Что ты такое говоришь, – запричитала монахиня, прижимая к себе худенькое тельце подростка, обессиленного от всплеска чувств. – У каждого из нас есть ангел-хранитель, и ему нельзя кричать, что он ненавистен.

– Этому можно, – прошептала Лючия, скомканным платком вытирая злые слезы.

Краз пришел в себя только тогда, когда у него от долгого сидения на корточках онемели ноги. Встав, он побрел прочь от монастыря, собирая кончиками опущенных крыльев дорожную пыль.

«Донос.

Даже не знаю с чего начать, Ваше Наисветлейшее Светлейшество!

Вроде бы надо возрадоваться, что умница Лючия разглядела суть Кразимиона, но в то же время, все, чему я был свидетелем, весьма печально. У нашей девочки такая душевная рана, такой нарыв, что слезы душат меня, а рука, держащая перо, дрожит.

Хотя мы и послали добрых монахинь в порт, чтобы они нашли и обласкали бедняжку, им удалось залечить лишь ее телесные раны.

Как вспомню тот роковой день, когда на ее земных родителей напали грабители, действовавшие так стремительно и свирепо, что ангелам-хранителям не удалось отвести беду, сердце рвется на куски.

Как жаль, что мне, С. Фиму и Андаэлю невозможно было предугадать смерть лорда и леди Рондвилл и оказаться рядом. Мы в тот момент следили за болтающимся в порту Кразимионом, боясь его новой встречи с Лючией. А нам, глупцам, следовало бы сделать все наоборот: жаждать их встречи и подталкивать. Пусть бы демон приобрел в глазах нашей девочки еще больший вес, но сейчас она по-прежнему воспитывалась бы в большой родительской любви, коей монахини, как бы они не старались, одарить не могут.

Теперь же у нас появились опасения, что повзрослевшая Лючия любви от демона не примет. И придется нам ждать добрую сотню лет, чтобы возродившаяся дочь Света вновь встретилась с Кразимионом, для которого нынешний день должен стать уроком. Детям лгать нельзя, даже в благих целях.

Ваш Анхель.

P.S. С. Фим самолично написать донос не смог, так как они с Андаэлем который час рыдают друг у друга на плече. Пойду дам ангелочку носовой платок, поскольку он сморкается в одеяния нашего достопочтимого старца. Нехорошо это».

Глава 11. Отчаяние

Кразимион стоял у Порога. Он не знал, что его привело сюда: то ли тоска по родине, то ли отчаяние, что зря тратит время. Теперь, когда позабылись муки недуга, а на Той Стороне все опостылело, он все чаще недоумевал, почему поверил словам лже-грешника Джордано и отправился на поиски неведомой проклятой. Демон, в бою вырывающий сердца у врагов, в последние годы, словно старец, прислушивался к собственному, для верности прикладывая ладонь к груди, но оно упорно молчало. Давно минули отведенные пятнадцать лет, но хоть бы что шевельнулось в душе и потянуло туда, где незнакомка уже наверняка вошла в пору цветения.