Дубинины. Когда приходит любовь.

– Тем не менее, ты едешь?.. Адрес знаешь?

– Знаю.

– Подожди, вдруг…

– Если нетрезв – то моя вина. Мама, я его очень люблю, – и Катя с решимостью сорвалась с места, не утерев слёз и не поправив причёску.

Сердце стучало бешено, кровь приливала к щекам. Он выгонит её? Пусть. Там будет эта… женщина? Пусть.

* * *

Витя открыл дверь. На пороге стояла Катя, растерянная и взъерошенная. Мужчина вышел на лестничную площадку, прикрыв дверь в квартиру.

– Зачем ты здесь?

– Я… тебя обидела. Витя, прости, пожалуйста.

– Не за что. Ты верно вчера всё сказала. Это у меня крыша поехала, а ты меня на землю грешную вернула. Надо знать своё место.

– Нет!!! – у Кати сделалось очень испуганным лицо. – Ты всё неправильно понял, Витя, нет!

– Не кричи так… Хорошо, заходи, раз приехала, посмотришь во всём великолепии быт обыкновенного российского пьяницы, – почти равнодушно мотнул головой.

– Ты не пьяница. Я ведь боялась, что…

– Я пьяный? Вполне мог, но не получилось…

Они вошли. С момента выписки Вити из больницы квартира чище не стала: те же облезлые обои, затхлый запах, грязь вдоль плинтусов.

– Ты привёз соседа? – всё ещё робко спросила Катя.

– Привёз, а вот Рита, похоже, сбежала. Сейчас варю ему кашу, но не очень-то умею. Сколько овсянка кипеть должна?

– Три минуты достаточно, потом лучше потомить под крышкой.

Прошли на кухню, тоже убогую и грязную, но Катю сейчас это мало интересовало. Из приоткрытой двери соседа послышалось громкое мыканье.

– Нет, Мойша, это не Кралечка. Это ко мне. Ждёт он её. Сколько крупы хватит?

– Чуть побольше. Давай, я насыплю и соли добавлю. Сам ел что-нибудь?

– Каша сварится, заодно поем, – он бросил едва заметный испытующий взгляд на девушку и глубоко вдохнул.

Катя покрылась румянцем, стала рьяно подмешивать в кастрюле.

– Ну вот, теперь выключим. Пусть постоит минут пять-десять…

– Давай поговорим, Катя… Я не могу стать тебе хорошим мужем. Именно здесь, на этой кухне, я занимался паскудными делами, совесть меня не обличала – я кормил её водкой, терял человеческий облик, получал от этого кайф. Вчера… Я почти вернулся на сей путь, я жаждал его – одним словом, ломало нехило. Господь побил меня, поставил опять на ноги, чудом удержал на грани… Но рано или поздно сорвусь – посмотри, руки до сих пор трясутся, даже работать не смог.

– Тебе стало плохо, потому что я не молилась, – её голос почему-то дрожал, срываясь на непривычный писк.

– Пора самому делать выбор, ты ни в чём не виновата… И куда я тебя приведу? В эту коммуналку? Или жить с твоими родителями? Я слишком горд для этого… Катя, Катенька, любимая моя девушка, неужели ты пойдёшь замуж за такого, как я?

– Ты мне пока не предлагал…, – зашептала еле слышно.

– Верно, ты права. Хорошо. Катя, выходи за меня замуж. Мне нечего тебе предложить, кроме своего сердца, но я люблю тебя и очень желаю, чтобы ты стала моей женой…

Девушка зачем-то опять открыла кастрюльку с кашей, помешала её, хотя до сих пор не сводила глаз с Вити.

– Я… согласна.

Тогда он обнял и поцеловал эту глупую девочку, но не так, как в первый раз – нежно, ласково, а крепко и сильно, по-хозяйски, так что у Кати перехватило дыхание, и всё поплыло перед глазами. Уткнувшись ему в плечо, прошептала:

– Я даже готова жить с тобой в этой коммуналке.

– Нет! Исключено. Это слишком унизительно для тебя. Видно, придётся мне смиряться, в чужой монастырь без своего устава въезжать, – попробовал пошутить.

Потом они пошли кормить Мойшу и, удивительно, это занятие казалось им бесконечным счастьем.

* * *

Катя вернулась поздно. Маша спала, а родители ждали. Девушка не могла прятать полёт чувств: щёки пунцовели, глаза сияли, припухшие губы улыбались, и главная новость сорвалась с уст сама: «Витя приедет просить у вас моей руки, как только вы сможете принять его».

Родители, в общем-то, ожидали такого разрешения ситуации, хотя понимали опасность заиметь подобного зятя.

– Ты, Катюша, согласилась?

– Да.

– Он сам сделал предложение или ты спровоцировала?

– Я только приехала к нему, потому что не видела целый день и накануне обидела, а там уж как-то всё само собой получилось.

– А если выпивать начнёт, Катя? Такой крест не всем под силу.

– Будь что будет.

– Всё-таки надо с его судимостью разобраться, – это уже папины мысли вслух.

Витя приехал воскресным вечером, на сей раз с букетом цветов (Катя подсказала, что мама любит герберы). Благословение молодые получили. После этого обсуждали место и время свадьбы. Родители спрашивали и о том, где пара собирается жить. Витя высказал единственное желание: венчаться у отца Виктора. А Кате хотелось, чтобы на свадьбе поменьше народа собралось, она стесняется громкого празднования. Сроки определили по условию батюшки: «Когда он скажет, тогда и будет». Впереди маячил Великий пост, а молодые люди не знали, венчаться до или после него.

Пригласить решили только своих братьев с семьями, да крёстных. Для жилья молодым предложили комнату в пристройке (Вите всё же пришлось знакомиться с устройством дома). Изначально в доме было четыре жилых комнаты и одна общая. При увеличении семейства достроили часть с двумя комнатами, отдельным санузлом и верандой. В основном доме жили родители и дочери, мальчишки ютились в отдельной комнате вдвоём. А гостевая теперь предназначалась молодожёнам. Витя смирился с тем, что придется жить у родителей Катти.

Осталось благословиться у отца Виктора, к которому они отправились на следующий день. Подойдя к исповеди, притихшие и смущённые влюблённые обрисовали ситуацию, а батюшка велел им остаться после службы поговорить, ибо вопрос непростой. В храме вдоль северной стены стояла лавочка, на которой сидели во время Литургии немощные и дети, а после неё – все остальные дожидались своей очереди для беседы с батюшкой. На ней и присели обладатели бьющихся трепетно сердец. Отец Виктор вышел, оглядел ждущих, потом подсел к Кате с Витей, велел остальным либо потерпеть, либо обратиться ко второму священнику, который с недавних пор получил назначение на приход и готов выйти знакомиться с прихажанами. Молодым же сказал:

– Венчаться, значит, желаете? Что ж, честно скажу: ждал этого, ждал. Очень рад, но сначала неплохо бы с каждым побеседовать. По одному, – и велел Вите первому отойти в сторону.

То, что они не сели на лавочку, а направились к аналою, где проходила исповедь, испугало Катю. О чём мужчины говорили, будущая невеста не слышала, но серьёзное лицо батюшки и странное поведение Вити, которого она видела со спины, повергло девушку в тревожное недоумение. «Боже мой, что же случилось?», – волнение замерло у Кати в душе; горячие слёзы мгновенно набежали на глаза, когда Витя внезапно рухнул на колени и поцеловал епитрахиль. Ей почему-то показалось, что священник ругает любимого, она стала молиться за обоих, чтобы Господь укрепил их, дал силу будущему мужу не возвращаться к пагубным привычкам. Наконец, Виктор отошёл от батюшки, совсем бледный, но Кате ничего не сказал, только сжал ей руку. Теряя сердце в пятках, девушка подошла к отцу Виктору и неожиданно обнаружила, что тот улыбается.