13 лет с тобой и вечность без тебя. РПП

13 лет с тобой и вечность без тебя. РПП
Татьяна Драго

Перед вами не просто история болезни героини – это история ее сражений за саму себя, в том числе и по сей день. Татьяна, страдающая расстройством пищевого поведения (анорексия, булимия…), проходит свой путь преодоления недуга, меняя маршруты, окружение, сохраняя неизменным все то, что заставляет ее бороться дальше. Этот откровенный рассказ призван познакомить с болезнью, о которой не принято говорить, сообщить, как распознать ее, взять под контроль, спасти свою жизнь или жизнь близкого человека.

13 лет с тобой и вечность без тебя. РПП

Татьяна Драго

Вдохновитель Нервная анорексия с булимическими расстройствами

Редактор Марта Шарлай

Корректор Ирина Суздалева

Интервью Врачи, персонал и пациенты ЦИРПП

Рисунки Девочки-пациентки ЦИРПП

Обложка Рита Х. (пациентка ЦИРПП)

Поддержка Семья

© Татьяна Драго, 2024

ISBN 978-5-0064-4512-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Я хочу начать свою книгу со своего диагноза: нервная анорексия с булимическими расстройствами. Диагноз был поставлен мне совсем недавно, притом что страдаю я от этого недуга уже более 13 лет и дважды находилась на лечении в единственном в России Центре, который занимается такими проблемами. Что означает мой диагноз? Попросту говоря, это неконтролируемое переедание с последующим очищением организма через рвоту и слабительные средства, а также чрезмерные спортивные нагрузки ради освобождения от лишних килограммов.

Зачем я пишу эту книгу? Я хотела бы, чтобы как можно больше людей узнали о подобных болезнях. Сведения об анорексии дошли до нас ещё со времен Древнего Рима, а некоторые современные специалисты предполагают, что развитие расстройства пищевого поведения может быть обусловлено генетическими причинами. Это не нечто надуманное, а то, что существует объективно. Я решила рассказать о том, как болезнь начиналась и развивалась у меня, как я ей сопротивлялась и надеялась на полную ремиссию. Кроме того, я собрала истории девушек, которые делились со мной своими тяжёлыми, печальными, душераздирающими, а иногда и радостными в конце концов историями жизни и болезни. И ещё я общалась со многими специалистами, интервью с которыми вы найдёте в моей книге.

Всё, что здесь написано, – чистейшая правда, без вымысла и преувеличений. Я действительно хочу, чтобы люди знали об анорексии и булимии – умели их выявлять, различать и справляться с ними. Помогать и сочувствовать. Наконец, может быть, моя книга спасёт хотя бы одну жизнь.

Глава первая.

Детство, или как всё начиналось

Не могу сказать, что помню всё до мельчайших деталей, но постараюсь восстановить хронологию событий.

Я родом с Камчатки, из очень маленького городка с населением около 30 тысяч человек, где люди живут довольно бедно и в основном за счёт рыболовных промыслов.

Я никогда не была худышкой, но и полной меня назвать было нельзя: абсолютно нормальный, хорошо питающийся советский ребёнок. По своей конституции я, наверное, пошла в папу. Сегодня его сложение можно назвать нормальным, среднестатистическим, а в детстве он был «сбитым» мальчуганом, очень любил покушать и никогда не отказывался ни от чего съестного. Папа рассказывал нам с сестрой:

– Когда я был совсем маленьким, пришёл в гости к бабушке, а она беляши пекла, так вот я их штук пятнадцать за раз съел. Они были такие вкуснючие!.. Правда, потом мне было плохо.

Наша мама тоже любит вкусно поесть, больше всего с самого детства её манят десерты и конфеты. Маме тоже было что нам с сестрой рассказать о своей страсти:

– Мне было лет шесть-семь. Родители ушли на какой-то концерт и, зная о моём неровном отношении к конфетам, спрятали их на самую верхнюю полку в шкафу. Я, как только захлопнулась входная дверь, конечно же, немедленно начала детективное расследование, которое увенчалось успехом – конфеты были обнаружены. Я не помню, сколько там было, – большой кулёк, но я справилась с ними всеми. Мне было так плохо. Когда вернулись родители, они нашли меня еле дышащей от боли и немедленно вызвали скорую. Слава богу, всё обошлось… Однако это происшествие не отбило у меня охоту лакомиться сладостями.

От отца я унаследовала плотное строение лица, оно всегда создавало впечатление, что я полнее, чем на самом деле. А кроме того, я всегда комплексовала по поводу своих икр: мне они казались огромными, абсолютно неизящными. Дело в том, что я с раннего детства занималась горнолыжным спортом (выигрывала даже какие-то соревнования), из-за чего ноги были очень накачанными.

Что касается психологического фона, то здесь вряд ли наша семья была какой-то особенной. Папа достаточно строгий, мама более лояльная. По словам мамы, я всегда была жизнерадостной и общительной девочкой. В садике и начальной школе я примерно себя вела, отлично училась и, как говорили родители, подавала пример остальным.

В детском саду мне нравилось, у одной воспитательницы я даже была любимицей. Она всегда плела мне красивые косы и окружала дополнительной заботой. Не помню, было ли у меня много друзей, но с двумя девчонками мы дружили все школьные годы; потом, к сожалению, из-за случайности потеряли контакт навсегда.

Очень хорошо я помню садиковскую еду, до сих пор ненавистную. Жёлтый манговый сок, ужасно пахший елкой, – и откуда нам его привозили? Разные запеканки, перловка и пшёнка с частенько попадающимися неочищенными зёрнами. Рассольник и все блюда с перловой крупой. Повара детского сада, казалось, позаботились о том, чтобы на всю оставшуюся жизнь отбить у меня желание есть её. Правда, забегая вперёд, скажу, что придёт время, когда я посмотрю на эту крупу совершенно другими глазами; теперь перловка обязательно входит в мой рацион минимум трижды в неделю.

Главное событие моего детства – рождение сестры. Мне было четыре с половиной, когда родители преподнесли мне этот необычайный подарок. Будучи маленькими, мы с ней ужасно ссорились и дрались, но, повзрослев, превратились в хороших подруг.

Мы очень разные. По своей натуре я очень аккуратна и прилежна. На моих многочисленных полках всегда царил порядок, а на письменном столе всё лежало идеально, карандаш к карандашу, тетрадки в ровненькой стопке, фломастеры красиво запечатаны в своих коробках и т. д. Представьте, какой меня охватывал ужас, когда моя сестра, полная моя противоположность, разводила жуткий беспорядок в моих сокровищах. Она переворачивала всё вверх дном, грызла ручки, размазывала краски, портила фломастеры, рисуя ими везде, где только можно, и так далее и тому подобное.

Самую большую обиду я испытывала, пожалуй, когда в таких ситуациях, прибегая к маме и папе за поддержкой, встречала категоричное: «Ты же старшая, должна быть умнее», а позже, когда возрастная разница перестала иметь значение: «Разбирайтесь сами, вы уже взрослые». Я и сейчас, вспоминая, просто ненавижу эти фразы.

Кстати говоря, сестра вскоре научилась довольно грамотно пользоваться своим положением. Например, она могла сама себя укусить, оставив заметный след на какой-то части своего тела, и начать плакать. Родители вбегали в детскую, бросались к плачущей младшей дочери, у которой наготове был указующий перст, направленный в мою сторону. Причитая, она говорила, что я обидела её, что-то пожадничала. И конечно, мне выговаривали: «Надо уметь уступать младшим», «Нужно находить общий язык друг с другом», а напоследок: «Ну ведь ты же старшая!»

Вообще, в отличие от моей сестры-бунтарки, я росла послушным и прилежным ребёнком. Но и меня наказывали, бывало. Например, когда мы с сестрой не заправляли кровать, следующую ночь должны были спать в углу; если не убирали свои вещи, то родители забирали их, уверяя, что выбросят, но, правда, не делали этого и через какое-то время, довольно длительное, возвращали, смягчившись от нашей с сестрой мольбы: «Ну пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!»

Нам запрещалось гулять допоздна и оставаться с ночёвкой у подруг. Любой макияж – табу. Но с этим запретом я справлялась хитростью: выходила из дома и кое-как в полутьме подъезда красила веки и ресницы, а перед возвращением домой где-нибудь смывала косметику: в луже, если это было лето, зимой для снятия макияжа применялся снег.

С самого раннего детства родители пытались развить в нас с сестрой множество талантов. Горнолыжным спортом я занималась всерьёз и довольно успешно, но были и другие кружки, секции и дополнительные занятия – скучать не приходилось. По настоянию родителей я окончила художественную школу, отделение живописи. Художку я просто ненавидела, академическое направление – не моё. Я всегда хотела заниматься прикладным искусством. Но родители решили, что это не для меня. В результате рисовать я так и не научилась, хотя корочка об успешном окончании художественной школы лежит.

Все эти строгие меры воспитания не отменяют того, что у меня самые лучшие, по-настоящему любящие и заботливые родители. Из каких только передряг они не вытаскивали меня и мою сестру! Они всегда были рядом, даже когда физически находились довольно далеко. И всё-таки они подарили нам с сестрой прекрасное детство.

Каждый год мы летали в отпуск на море, где я ощущала себя очень счастливым ребёнком. Наш путь обязательно проходил через столицу нашей родины – Москву. И каждый раз мы всей семьей посещали «Макдоналдс» на станции метро «Пушкинская». Там всегда были огромнейшие очереди. Но мы с сестрой послушно ждали момента, когда нам в руки упадёт заветный Happy Meal с игрушкой.

Зимнее время тоже проходило очень весело. Снега в наших краях – завались, и снежные забавы, и радость, с ними связанная, были нескончаемы. Мы лепили снеговиков, строили снежные туннели и замки, трясли деревья, создавая вихрь и снежную бурю, прыгали с гаражей в снежные перины… Иногда, говоря по секрету, мы даже выкидывали в эти перины кота со второго-третьего этажа и наблюдали, как бедняга выгребается оттуда.

Да, в детстве я всё-таки была счастлива…

Глава вторая.

Время подростка

Я входила в раздражительный подростковый возраст, когда моя сестра пошла в первый класс. К порядку она так и не приучилась, поэтому, не находя своих вещей, нагло тащила у меня, и конечно, меня это ужасно бесило и раздражало. Проблема была не в том, что я не хотела делиться, но в том, что сестра, взяв у меня любую вещь, либо не возвращала её совсем, либо отдавала в не очень пригодном состоянии.

Кроме конфликтов с сестрой, раздражающим для меня фактором был волнистый попугай Кеша, который прожил с нами достаточно долгое время, кажется, до моего переезда в Санкт-Петербург. Завести попугая было целиком и полностью моей идеей. Родители дали согласие при условии, что уход за Кешей будет всецело моей ответственностью. Обязательная недельная чистка клетки, ежедневное засыпание корма, замена питьевой воды, уборка птичьих отходов жизнедеятельности по всей квартире – всё это казалось мне почти непосильным, хотя наша квартира не была огромной. Кроме того, этот злосчастный попугай грыз абсолютно всё бумажное, что ему попадалось под клюв: большинство моих учебников и тетрадок было надкусано по бокам или линиям сгибов. И это невообразимо злило и бесило меня, аккуратистку. Кроме того, каждое божье утро, с восходом солнца, мой попугай начинал громко, заливисто чирикать. Тогда я закрывала Кешину клетку простынёй и ставила её в тёмную ванну – для него наступала ночь, и Кеша прекращал свои верещания. Устанавливалась тишина – для меня наступал рай.

В школе постепенно мне становилось неуютно. В классе восьмом-девятом я была достаточно упитанной девушкой, не толстой, нет, но всё равно многие юноши-одноклассники обзывали меня жирной, жиротрестиной, жирдяем, и всё в таком роде. Подростки бывают очень жестоки.

Я очень хотела дружить с девочками постарше и непременно быть похожей на них. Я старалась одеваться как они, посещать общие с ними мероприятия, заводить с ними какие-то разговоры. Я не курила и не пила и, возможно, поэтому не попадала в круг избранных, но мне этого ужасно хотелось. Наконец лет в пятнадцать я решила поэкспериментировать с различными диетами. Первое, что я попробовала, – наедаться до отвала до двух часов дня, а после этого вообще ничего не есть. Так я скинула два килограмма, не больше. На тот момент мой вес при росте 159 см составлял примерно 57—58 кг.

В десятом классе я сильно увлеклась спортом. Практически каждое утро я уходила в лес и бегала по пять километров, плюс к этому занималась фитнесом и различными классами по степ-аэробике, а к тому же подрабатывала уборщицей в хлебопекарне моего отца: и дополнительный заработок, и дополнительная физическая активность, недостатка в которой я и так не испытывала.

Постепенно я начала ограничивать себя в еде ещё больше: могла достаточно плотно позавтракать, однако потом в течение всего дня съесть, например, только одно печеньице или яблоко. И тут я начала довольно быстро терять вес, что мне нравилось. Меня всё больше и больше затягивало стремление обрести идеальную фигуру.

Рвоту тогда ещё я не вызывала, но, всё больше узнавая о своей болезни, я склоняюсь к тому, что изнурительные физические нагрузки тоже можно отнести к компенсаторному поведению.