Под слезами Бостона. Больше, чем ад

Почему от его действий всегда стыдно только мне, но никак не ему? Кажется, у меня действительно слишком много заморочек в отличие от Эзры.

– Да. И никто нам не запрещает творить то, что мы пожелаем, пока никто не смотрит.

«И угораздило же меня».

– Твоя очередь. Пробуй.

Я недоверчиво смотрю на раковину, на жижу, которая болтается в ней, и уже готова выплюнуть ее наружу, даже не лизнув языком.

– Смелее, Панда. Она засохнет, пока ты будешь на нее смотреть.

– Не засохнет.

– Ну, конечно, не засохнет. Просто ешь давай уже быстрей.

Я трогаю языком эту живность и запрокидываю ее в горло. Склизкая субстанция ползет вниз, а рвотный рефлекс возвращает ее обратно в полость рта.

– Мать твою, Эзра, это отвратительно! – выплевываю устрицу обратно в салфетку и набрасываюсь на вино, чтобы хоть как-то перекрыть этот мерзкий вкус.

Эзра начинает смеяться во весь голос. Он не может остановиться, и меня разбирает злость.

– Какого черта? Ты издеваешься надо мной? – резко выпрямляюсь на ногах и отталкиваю стул назад. – Смешно наблюдать за мной? Ты специально это делаешь, да? Издеваешься? Запаковал меня в это дорогущее платье, заставил встать на каблуки, чтобы поржать надо мной?! Да пошел ты к черту! Мне все это не нужно!

Бросаю салфетку на стол и спешно удаляюсь в уборную.

Не могу поверить, что он просто нашел объект для своих шуток.

Да, я не светская. Да, ни разу не пробовала устриц. Да, не имею навыков, как себя вести, когда еда ползет обратно по горлу. Но разве это повод смеяться надо мной?

Мне обидно. Я пыталась быть изысканной для него, а он надо мной насмехался. Не более. Все это платье, эти туфли, вся сегодняшняя Аленкастри – фарс и глумление. И шикарный вечер должен закончиться так же – в слезах в туалете, а не за столом шикарного ресторана. Тут мне самое место. На что я вообще рассчитывала? Для чего старалась? Я не принцесса. И никогда ей не буду. Во что меня ни наряди.

Вытираю бумажным полотенцем подкатившие слезы и включаю воду. Как я могла поверить, что этот мир впустит меня? Я здесь – отребье. Сорняк на плантации изысканных роз. И я не впишусь, даже если приму красивую форму.

Дверь в уборную дергается и распахивается настежь. В помещение вваливается Эзра.

– Прежде, чем влепишь мне пощечину, я скажу, что милее твоей реакции на устриц ничего в мире не видел, – он захлопывает дверь и проворачивает замо?к.

– Надеюсь, посмеялся от души, – отключаю воду, комкаю бумажное полотенце в шар и бросаю его в урну.

– Я не хотел, правда. И это не то, что ты подумала. Мне просто понравилась твоя искренность.

Прожигаю его испытующим взглядом. Что он несет? Какая, к черту, искренность?

– Понимаешь, – подступает ко мне на шаг, и я рефлекторно отхожу на один и упираюсь задницей в каменный выступ с умывальниками. – Когда тебе не нравится, ты выплевываешь. Ты не заставляешь себя прожевать. Не терпишь, чтобы показаться манерной. И мне это нравится. Я бы сделал так же. Я бы никогда не терпел и не притворялся, что мне нравится то, от чего хочется блевать.

– Но ты съел эту устрицу.

– Да, потому что я их действительно люблю, Серена.

Он приближается, а мне уже некуда отступать. Я вдыхаю полной грудью и прогибаю спину над умывальниками, чтобы избежать контакта с его телом, но Эзра хватает меня за талию и резко притягивает к себе. Я едва не сталкиваюсь лицом с его торсом, успев задрать голову вверх, но вместо этого встречаюсь со взглядом почерневших глаз.

– Я бы никогда не посмеялся над тобой. Потому что каждое твое действие, каждая реакция, вызывает во мне восторг. Не представляешь, насколько ты завораживаешь. Понятия не имеешь, какая ты прекрасная. Какая красивая. Какая настоящая. Ты не притворяешься. Не строишь из себя ту, которой не являешься. Не пытаешься быть лучше. Ты такая, какая есть. Ты выплевываешь, Серена. Не боясь, что мне это не понравится. И ты охренеешь сейчас, но… Когда ты вытворяешь очередной нелепый поступок, внутри меня скручивается гребаный шар. Он взрывается, мать твою. И после этого каждый раз мне хочется целовать тебя все сильней.

Внутри все скручивается.

Взрывается.

И мне хочется целовать его сильней.

Забываю, что я на каблуках и встаю на носочки. Обхватываю руками его затылок и притягиваю лицо к своим губам. Они пульсируют. На них остатки взрыва. И мне нужно целовать его. Мне нужно прямо сейчас. Больше. Глубже. Мне жизненно необходимо ощутить его на своих губах. После того, что он сказал. После того, как смотрел. После того, как я поняла, что он чувствует то же самое, что и я.

Эзра не медлит. Он проталкивает язык мне в рот и сплетается с моим языком. Его руки стискивают мою задницу, и я слышу глухой рык, прорвавшийся сквозь поцелуй.

– Устрицы подействовали? – выдыхаю я.

– Ты подействовала, – прерывает поцелуй и рывком разворачивает меня к себе задом.

Я ахаю и упираюсь ладонями в один из умывальников. Эзра дергает мои бедра к паху и утыкается мне в зад твердым членом. Затем обхватывает ладонью мою шею и нависает надо мной, как хищный зверь.

– Ты мой афродизиак, – хрипло шепчет в самое ухо и смотрит на меня в отражении зеркала. – Ты, Серена, – вижу, как затягиваются мраком его глаза и лишь крепче прижимаюсь к телу Эзры, прогибаясь под властными руками. – Ты, – он быстро задирает мое платье и спускает трусики ниже бедер. – Ты вся, – бренчание пряжки ремня отскакивает от кафельных стен. – До последнего дюйма, – чувствую, как головка трется об мою промежность и закусываю губу. – Мое совершенство.

– Эзра!

Мощный толчок заполняет меня до предела. Я вскрикиваю, но ладонь Эзры вовремя затыкает мне рот. Я должна быть тихой. Мы же, блин, в гребаном ресторане. В его туалете. И трахаемся, пока остальные люди поедают свой белко?вый ужин.

Я ловлю взгляд Эзры в зеркале и, о боги, как это дико. Красиво. Страстно. Охренительно. Мы смотрим друг на друга, пока он начинает врезаться в меня жестче. Его рука соскальзывает с моего рта и обхватывает шею, я сжимаю зубы и утыкаюсь макушкой ему в плечо.

– Смотри, – хрипит Эзра и продавливает татуированными пальцами мою кожу, двигаясь к подбородку. – Мы идеальны друг для друга, – чувствую его глубокие рывки внутри себя и сжимаю руками края умывальника. – Ты идеальна, – дергает мой подбородок вверх и впивается в губы. Нагло. Воинственно. Так, как хочу я.

Мы ненормальны.

Мы идеальны.

Друг для друга.

И мы знаем это даже без слов.

Темп ускоряется. Толчки до упора. Резкие. Жесткие. Я ощущаю, как начинает пульсировать клитор. Вторая рука Эзры забирается мне под лифчик и нащупывает твердый сосок. Он прокручивает его в пальцах и сильно сжимает. Я хочу застонать, но глотаю воздух, снова прикусывая губу.

– Тише, детка. Покричишь в номере, – он придавливает сосок между костяшками пальцев и затыкает меня поцелуем.

Низ живота схватывает спазм. Я готова проломить этот гребаный умывальник. Впиваюсь в него пальцами и подаюсь задом в такт резкому вторжению Эзры.

Господи. Я в шикарном ресторане. В шикарном виде. И шикарно трахаюсь в туалете с самым шикарным мужчиной во всем мире.

И меня накрывает самый шикарный оргазм.

– Эзра! – дрожу я, прокусывая нижнюю губу до крови.