Пинок сонетов (2020)

Солнышко светить устанет,
Но свершатся приговоры
Человеческих созданий.
Стать бы вот царём Мидасом —
В золото портачить медь
И, моргая левым глазом,
На верёвочке висеть.

Ракушки

Паспорт как самоцель,
Стакан вчерашней воды.
В автобусе пахнет духами
И мытыми волосами,
И свежими огурцами,
Как пахнет везде, где находишься ты.
Сегодня ночью я шёл Домой
И рядом со мной шёл Ангел.
Его лицо освещалось белым
И саван, будто посыпан мелом.
Он подошёл и спросил несмело,
Не будет ли у меня закурить.
Ветер в твоей голове,
Месяц в твоей постели.
Свобода прилипла как мокрое платье,
Мне душно ломиться в чужие объятья.
Я тих, словно пульс на твоем запястье,
И болен словно рана на теле
Земли.
Притихший лес замёрз,
Он стоит твоих слёз.
И иней покрыл твои бледные губы,
Рызрыв-траву не находят трупы
Любить прекрасное было грубо.
И сколько так можно жить?

Я и мой друг Бродский

Телефонная трель звенит тревожно,
Ломает тело, подняться сложно,
Но это долго терпеть невозможно,
А тут и мигрень раскаленной занозой.
Голос в трубке холодный, железный.
«За вами придут! – предлагает лестно, —
Сопротивление бесполезно!»
О, боже мой, не звоните так поздно.
Трубка на рычаге повисла,
Сон улетучился, лезут мысли,
Вдруг окатило холодным смыслом:
Снова открыли охоту на автора.
Что приготовить? Ложку? Кружку?
И положить сухарей на сушку?
Опять придавил головой подушку…
Да, наплевать, подождут до завтра!
Утро вторгается незаконно,
Солнце промасленным лбом толоконным
Лезет в решётки рамы оконной
Только мне встать не хватает сил.
Сбросил тревожный сон – свобода,
Жизнь хороша, за окном погода,
Телефон молчит, отключён полгода,
Значит ночью никто не звонил.
Где-то за стенкой звенит будильник,
От света в углу прусаки смутились,
Выстрел взглядом в пустой холодильник —
Что ж, с едой можно повременить.
Нужно быть молодым и сильным,
Но от стихов, что внутри носились,
Веет холодом замогильным,
А надо как-то, на что-то жить.
Верить ли, презирать ли веру —
Эта проблема не номер первый,
И что там творится за атмосферой,
В общем, не каждому нужно знать.
Пару таблеток три раза в сутки,
Пиво, газеты, тупые шутки,
Да как посытнее набить желудки
И как бы подольше просуществовать.
Эти вопросы неотклонимы,
Тут не до лирики с пантомимой,
Как ни крути, а все цели – мимо.
И не хватает высоких слов.
Я не поэт, пусть другие «поэтят»,
Всё равно найдут, у подъезда встретят.
Я получил призовое, третье,
Среди таких же, как я, ослов.
Мой эгоизм довольно плоский,
Сам бы с собой поступил по-скотски…
Где-то в Америке умер Бродский,
А я здесь нахально пишу его слогом.
Дело, конечно, не в плагиате,
Смысла больше в совковой лопате
Или в «душевнобольной» палате.
Пусть я – горшок, обожженный Богом.
Всё же философы были правы:
Вроде бы и времена, и нравы,
Но сладкозвучное слово «халява»
Косит под корень и правду и веру.
И вот чтобы было «и ныне, и присно»,
Чтоб окончательно не прокиснуть