Всегда

Всегда
Тара Блейк

Человеческая раса не единственная в нашей галактике, чему я и являюсь доказательством. Правда, всего на половину. Моя мать человек, поэтому я не могу сказать, где мой дом. Я вынуждена жить среди чистокровных Аэнорцев и придерживаться их строгих правил. Слово полукровка давно стало ругательством в нашей колонии, и поверьте, оно самое безобидное. Вроде бы ничего сложного, выполняй то, что тебе говорят, не высовывайся и ты выживешь. Именно это и был мой план, до одного момента, что вверх дном перевернул мою жизнь. Но помощь пришла от того, кто не выносил и мысли о существовании таких как я. Ненависть – слишком жалкое слово, для чувств, которые были привиты ему с самого рождения. Он будет пытаться сломать меня, я в этом уверена.

Содержит нецензурную брань.

Тара Блейк

Всегда

Глава 1

Все мы слышали про невероятные подвиги совершенные детьми, рожденными от бога и человека. Полубоги, как их принято именовать. Геракл, Ахиллес, Персей, этот список можно продолжать и продолжать. Люди читают о их свершениях, о славе, которая сопутствовала им на протяжении жизни, да и после нее. Они были героями. Кто-то скажет, что дети стали могущественнее своих именитых родителей.

Да, все мы знаем эти легенды. Но, правда в том, что не было никаких богов, не было Олимпа. Все, что касается скандинавских мифов, тоже вымысел, притянутый за уши. Достаточно было по неосторожности проявить силу, превосходящую человеческую и тебя приписывали к божествам. Смешно? Но так оно и было.

Я потерла шершавую кожу на запястье и очертила пальцем круг, после чего опустила рукав уже привычным движением, чтобы ткань скрывала клеймо. За окном автобуса мелькали жилые дома, люди стремились по своим делам, не обращая внимания ни на что вокруг. Иногда складывалось впечатление, что у них на головах что-то вроде коробки с прорезью для глаз. Они видели свою цель и мчались вперед, пребывая в страхе хоть немного замедлиться и взглянуть на небо. Вдохнуть свежий воздух после только что прошедшего дождя. Насладиться первыми лучами солнца, пением птиц. Иногда мне бы хотелось, чтоб подобная коробка была и на мне. Так, кажется, легче.

Но реальность итак была слишком жестока к таким как я. И не забывала напоминать об этом каждый день моей жизни.

Я сглотнула ком в горле и сама подняла взгляд на небо. Где-то там, в нескольких миллионах световых лет погибает планета. Прямо в эту самую секунду ее жизненные силы иссыхают. Могу ли я назвать ее домом? Однозначно – нет. Но и земля им никогда не станет.

Двадцать четыре года назад наша колония прибыла на землю во главе с тремя предводителями… генералами. Как мы уже поняли, это случилось не впервые. Но сейчас мы были осторожнее, никто не знал о существовании другой расы. Точнее, они были. Себя же я не могла причислить ни к землянам, ни к Аэнорцам.

Моя мать была человеком, такие союзы строго запрещены генералами и караются смертью. Дети же остаются жить, в надежде стать когда либо полезными для чистокровных. Я оглядела автобус, заполненный девушками и парнями примерно моего возраста. Мы все для них были ошибкой не укладывающейся в систему.

Каждый Аэнорец обладал даром, который сразу же после рождения можно было идентифицировать. Руны белого цвета, что тянулись по всему позвоночнику и заканчивали рисунок сбоку на шее и являлись определителем. Те, кому был подвластен телекинез назывались Киэрунами, вторые же имели дар телепортации, и их называли Номадами. По слухам, они были более устрашающими, за что отвечала визуальная особенность самой телепортации, которая сопровождалась красным дымом. Все, на что внешне были способны Киэрунцы – это россыпь белых молний в глазах и по поверхности кожи рук, конечно же.

Таких, как я… неправильных, чьи руны на теле изломаны и уродливы сразу же клеймили. Как я слышала, они выбрали именно этот варварский способ для того, чтобы мы не забывали предательство крови своих родителей. Мы рождены от человека, поэтому и метка взята из их культуры. Руны начертанные на спине могут видеть только те, в ком течет кровь Аэнорца. Но вот уродливый выжженный круг на руке, могут видеть все.

Я никогда не видела Номада, лишь главу их колонии, что находилась далеко от нашей, и то на фотографиях и видео обращениях. Не сказала бы, что Генерал Киаран вызывал во мне больший страх, чем наш генерал. Абракас Третий, кажется, был воплощением зла. Жуткий тиран, не терпящий и малейшего неповиновения, с полчищем приспешников, что до фанатизма разделяли его убеждения.

Правил было не много:

Человечество не должно знать о расе Аэнорцев.

Каждый выполняет строго поставленную перед ним задачу.

За ошибкой следует наказание, которое исполняет главный по чину.

После прохождения полного обучения в академии, назначается тестирование и по его итогам тебя направляют в соответствующее место, где ты и будешь служить своему Генералу до конца своих дней.

Может, в последнем я немного и добавила от себя, но смысла от этого оно не потеряло. Все предопределённо за нас. У чистокровных немного все радужнее, они могут при желании сами выбирать для себя сферу деятельности. Но по факту, ты все равно обязан служить во благо своей расы и никак иначе. Ты одна из шестеренок в огромном и сложном механизме, но если ты неисправен, то от тебя тут же избавятся. Мы жили и воспитывались на грани страха и трепета перед этим небольшим сводом законов.

Те, кто допускал вольности и ошибки сразу же жалели об этом. Я провела ладонью по руке, от плеча и до локтя, почувствовав тонкие полоски загрубевшей кожи. Это всегда помогало не забывать о том, кто я есть и чего стоит моя жизнь.

Тем временем, мы повернули к огромным кованым воротам с названием Уорингтон над ними. В автобусе тут же стало тихо, в воздухе словно наэлектризовалась каждая молекула. Мы словно ехали на плаху, каждый день боясь сделать опрометчивый шаг. Я немного ослабила ворот белой рубашки под серым пиджаком и вытерла ладони о грубую ткань брюк. Мы так и выглядели… как заключенные. Я ненавидела все это, ненавидела каждый день своей жалкой жизни. Если бы у меня был выбор, то лучше бы я и вовсе не рождалась.

Автобус дернулся и передняя дверь громко ударилась створкой, извещая нас о прибытии на место.

– Джейн? – я невольно дернулась и повернулась к Кейти, что сидела рядом со мной. Ее короткие черные волосы ровными прядями лежали на плечах, а зеленые глаза в нетерпении осматривали мое лицо.

– Я снова это делаю, да? – она лишь улыбнулась краешком губ и коротко помотала головой.

– Ты всю дорогу не вымолвила и слова, все в порядке? – подруга поднялась со своего сидения и повесила серую потрепанную сумку на плечо. Тем временем студенты тянулись к выходу, явно нехотя покидая свои места.

– На столько, на сколько это возможно. – усмехнулась я и уже собралась встать вслед за ней, как вдруг волосы на затылке натянулись.

– Ох, прости. – позади прозвучал приторный женский голос и девушка сдвинулась, освободив тем самым несколько прядок, выбившихся из моего хвоста, что оказались свешенными со спинки сидения. – Знаешь, ножницы еще никто не отменял. – недовольно пропыхтела Сара и нахмурившись двинулась к проходу. Ее рыжие кудряшки подпрыгивали в такт каждому шагу. Я настолько привыкла к ее колкостям, что даже не удосужилась закатить на это глаза. Перекинув на одно плечо свои белоснежные, словно снег волосы, концы которых, даже в таком положении, доходили до середины живота, я сжала ремень сумки в руке и последовала за остальными.

Напротив величественного здания из красного кирпича находилась парковка. Как только последний студент вышел из автобуса, тот сразу же поспешил освободить место. Все машины, что были здесь, стоили немалых денег. Нужно ли говорить, что чистокровные Аэнорцы жили со своей семьей и имели дом, в отличии от нас. Мы же с пеленок воспитывались в специальном общежитии.

Парни и девушки, что лениво тянулись к зданию академии и выглядели иначе. Их форма была из легкой и дорогой на вид ткани. На несколько тонов светлее. Каждая часть гардероба была сшита по фигуре. Рубашки у многих парней и вовсе не заправлены за пояса брюк и небрежно расстегнуты чуть ли не до груди. Никто из них не смотрел в нашу сторону, а если такое случалось, то на лице читалась явная неприязнь. Конечно, были и те, кто пытался сделать наше пребывание здесь еще более мучительным. Некоторые, даже складывалось впечатление, будто не видели смысла жизни без ежедневных издевок, брошенных одному из нас.

День был жарким, учебный год подходил к концу, что не могло не радовать. Ежедневно меня грела лишь одна мысль, что когда я пройду тестирование и меня распределят, то я больше не увижу хотя бы половину этих самодовольных уродов. Сцепив зубы и почувствовав, как по позвонку стекает капелька пота, я поспешила в здание, где всегда было намного прохладнее в такие дни.

У меня были свои правила, которые сформировались со временем учебы в Уорингтоне:

Передвигаться так, чтобы никого не задеть.

Подолгу не смотреть на них.

Не завидовать их привилегиям.

Последнее же правило было самым важным. Если к тебе обращаются, никогда не опускать головы. Те отметины на моих руках красноречиво напоминали о нем. Но это все, что у меня было. Я не выбирала эту жизнь, но если уж так сложилось, то я не позволю ни одному из этих недоносков сломать меня.

Пошли к черту.

День ничем не отличался от любого предыдущего, мы сновали из класса в класс, передвигаясь словно тени по коридору. Со стороны, эта академия была совершенно обычной. Привилегированные мира сего смеялись, похлопывали друг друга по спине, делились историями, кто-то зажимался по углам. Мы же вели себя примерно так же только в своем общежитии. Конечно, у нас был комендантский час в десять вечера и в двенадцать в субботу. И это был просто огромный глоток свежего воздуха. Все время, которое у меня оставалось свободным, я старалась проводить за стенами общежития.

И сейчас, идя по коридору, я вновь улетела далеко в мыслях о том, что будет меня ждать завтра. Я не нарушаю правил обычно, исключая те, что встают поперек моей природы. Нам нельзя учиться, работать и вести близко общественную деятельность у людей. Но, около года назад, прогуливаясь мимо своего любимого парка на окраине города, моя жизнь перевернулась. Вместе с той машиной, что вылетела из-за поворота и врезалась в столб прямо в десяти метрах от меня. Я не думая о последствиях бросилась на место аварии и делала все возможное, чтобы помочь женщине, у которой, как оказалось, случился анафилактический шок во время движения. Я пробыла с ней до приезда скорой и после отправилась в больницу. Те чувства, я не могу сравнить ни с чем другим. С самого детства я знала, что будь моя воля, я бы стала врачом. Спасать жизни, это самая важная профессия, которая существует в этой вселенной, я уверена.

В тот вечер я чуть не опоздала до комендантского часа, и потом еще долго не могла уснуть. Со следующего же дня я намеревалась сделать хоть что-то, чтобы хоть немного приблизиться к своей мечте. И у меня получилось. Я отправилась в ту самую больницу и заполнила заявление на стойке регистрации. Не знаю, чем я думала, пользуясь своими настоящими документами. В целях безопасности, мне нужно было бы как-то обойти необходимость вписывания в бланк свои реальные данные. Не думаю, что это понравилось бы кому-то из моих надзирателей. Просто, на тот момент, мне было плевать. От рубцов на коже рук и плечей итак не осталось живого места. Все исполосовано тонкими линиями. Несколькими больше? Это не цена. Как оказалось, никому не было дела. Я несколько дней в неделю, по три – четыре часа помогала ординаторам Больницы Святого Кристиана. Только ради этого можно было вытерпеть все остальное.

Я даже не сразу заметила толпу впереди. Ненамеренно остановившись, я крепче прижала книги к груди и все же пошла вперед.

– Повторяй за мной… – прогремел шипящий женский голос, от которого легко могли встать дыбом волосы на теле. Настолько он был раздражающим, с нотками визга на конце фразы. – Я грязь под твоими ногами… – продолжила она. Я обошла нескольких студентов, в такой же форме, что и у меня, они стояли в нескольких метрах от источника звука. Стефания Гастингс. Как же я сразу не узнала ее голос? Высокая брюнетка сейчас возвышалась над девушкой, что была ниже ее, и не только ростом. Она нависла над ней как коршун, а остальные ее почитатели с удовольствием наблюдали за сценой. Еще несколько девушек, под стать своей предводительнице будто сошли с обложек журналов мод. Думаю, что в каждом учебном заведении есть вот такая Стефания Гастингс, которая считает, что ей все должны поклоняться. Гниль во всей своей мерзотной красе, обернутая в блестящую упаковку. – Повторяй, я сказала! – от ее визга, несколько рядом стоящих студентов вздрогнуло. Девушка убрала руки от лица и у меня словно камень упал прямо в желудок. Кейти.

– Я…я грязь… под твоими ногами… – прошептала она, все так же смотря в пол и роняя слезы на помятую ткань своего пиджака, а на щеке отчетливо виднелся красный след ладони.

Быть. Того. Не. Может.

В этих стенах происходило много чего, но чтобы ученики устраивали физическую расправу, такого не было никогда. Никто, не опускался настолько низко. Я непроизвольно опустила руки и шагнула вперед.

– А теперь посмотри на него… – брюнетка схватила Кейти за подбородок так, что ее пальцы побелели. – Смотри, дрянь! – что происходит?! Я сместила взгляд немного правее, заметив парня Стефании. Я не знала его имени, но точно была уверена, что они были вместе какое-то время. Он стоял сжимая челюсть и сложив руки на груди. Парень помотал головой и невесело усмехнулся.

– Не стоит, Стеф, ты слишком остро реагируешь. – его тон… под стать своей девушке. Он выглядел довольным. Словно кот, наевшийся сметаны.

– Тебе позволено приближаться к таким как он? – не обращая внимания на своего бойфренда, продолжила брюнетка. – Я отвечу за тебя! Нет! Еще раз я увижу, что ты строишь глазки тому, что тебе не принадлежит и принадлежать не может, жизнь до этого момента станет тебе казаться раем.