Любовь на все времена. Часть 2

– Ну, и шуточки у тебя, Любушка, – попытался улыбнутся Виктор. – Прямо мороз по коже.

– Правда? – внимательно посмотрела на него девушка. – Не думала, что мои слова произведут на тебя такое впечатление… Напротив, хотела приободрить.

– Тебе это почти удалось, – усмехнулся Бахнин.

Елена Никифоровна оказалась невероятно красивой дамой. В ней всё было тютелька в тютельку: и рост, и полнота, и фигура, и шикарные волосы, и глаза, как у дочери. Только глаза эти смотрели совсем иначе: не с любопытством и улыбкой, а внимательно, настороженно, словно спрашивая, что ты за фрукт такой, Виктор Бахнин?

Когда при знакомстве мать Любавы подала ему руку, Виктор так растерялся, что энергично встряхнул её, вызывая у женщины усмешку. А ведь по задумке он должен был поцеловать эту ухоженную маленькую ручку.

Дама предложила гостю пройти в гостиную. Одного взгляда Виктору хватило, чтобы понять, что ему тут не место.

– Это не гостиная – это музей! – не то восхитился, не то возмутился мысленно Виктор. – Как вообще жить можно, среди дорогих экспонатов?!

И Бахнин понял, что и дама – тоже «дорогой экспонат», дополняющий собой всю эту роскошь. И сразу решил, относится к ней, как к этому самому экспонату: ничего не принимать близко к сердцу и не становится в позу ведь глупо обижаться на стул или кушетку, если они тебе «наступили на ногу».

– Итак, – начала дама, – Любушка говорила мне, что вы, ВиктОр, изучаете с ней одни и те же предметы.

– Да, мадам, – неожиданно для себя ляпнул Бахнин.

– Называйте меня, пожалуйста, Еленой Никифоровной, – поправила та.

Виктор вновь хотел сказать своё «да, мадам», но Любава успела легонько наступить ему на ногу, давая понять, что этого делать не нужно.

– Любушка говорила, что вас воспитывала мама… Не могли бы вы немного рассказать о своей семье? Откуда вы, чем занимались ваши предки?…

– Да, собственно, особенно нечего рассказывать, – отреагировал Виктор. – Мама с двухлетнего возраста осталась без родителей… Один добрый человек передал её в детский приют… На его фамилию её и оформили: Бахнина Василиса Игнатьевна.

– Где это случилось? – спросила Елена Никифоровна, меняясь в лице. – Где находился этот приют? Не в Костроме ли?

– Откуда вы знаете? – удивился Бахнин, непонимающе глядя в красивое лицо дамы.

– С первого взгляда на вас, Виктор, меня не покидала мысль, что ваше лицо я уже где-то видела… Но ведь мы с вами никогда не встречались раньше?

– Нет, не встречались, – растеряно подтвердил Бахнин.

Елена Никифоровна по-девичьи легко поднялась с софы, на которой восседала, как знатная дама во время приёма.

– Подождите тут! – бросила она. – Я сейчас!

Любава и Виктор переглянулись между собой, ничего не понимая.

Дама вернулась очень быстро. В её руках был семейный альбом в малиновом бархатном переплёте. Не заботясь об этикете она плюхнулась рядом с Виктором, укладывая альбом на его колени.

– Открывайте на пятой страничке! – сказала она, прижимая к глазам надушенный кружевной платочек.

Виктор исполнил приказание дамы и открыл альбом на указанной страничке.

С фотографий на него смотрели знакомые лица: пышная дама явно дореволюционного времени, сидящая в плетёном кресле под пальмою и мальчик, лет пяти-шести. Дама, как две капли воды была похожа на его мать, а мальчик сильно напоминал его самого.

– Кто это? – севшим голосом спросил Виктор?

– Это моя бабушка по материнской линии – Бартенева Елена Антоновна – в девичестве Гизетти, – сказала Елена Никифоровна.

Любава и Виктор вновь переглянулись.

– Если бы ни это невозможное одеяние, – всё ещё ничего не понимая, произнёс Бахнин – я бы сказал, что это – моя мать.

– Поздравляю тебя Любушка, – нервно засмеялась дама. – перед тобой потомок Бартеневых-Гизетти – наш родственник по женской линии.

Глава 4. Неудавшийся приём

Цыганка с картами, дорога дальняя,
Дорога дальняя, казённый дом.
Быть может, старая тюрьма центральная
Меня, парнишечку, по новой ждёт.

Таганка, все ночи, полные огня,
Таганка, зачем сгубила ты меня?
Таганка, я твой бессменный арестант —
Погибли юность и талант в твоих стенах.
(«Таганка» – слова народные)

– Зачем так шутить? – побледнел Виктор. – Я не имею никакого отношения к этим… Господам… Ни-ка-ко-го!

Голудина с удивлением посмотрела на молодого человека, не понимая его реакции: многие почли бы за честь принадлежать к этому семейству, а он шарахается от такой чести, как чёрт от ладана.

Окончание встречи было скомкано и Бахнин поторопился распрощаться с матерью и дочерью. Любава хотела проводить его, но Елена Никифоровна сказала:

– Я сама провожу ВиктОра. У меня есть к нему пара слов.

Уже у самых дверей квартиры дама сказала:

– Ну, вы понимаете, ВиктОр, что ничего серьёзного между вами и моей дочерью Любавой быть не может. Вы, как оказалось, родственники…

– Я в это поверю только тогда, когда будут неопровержимые доказательства! – парировал Бахнин. – По моему мнению – это просто совпадение…

– Породу не спрячешь! – назидательно произнесла дама. – Золото блестит даже в грязи!

– Елена Никифоровна, – уже возле самого порога, едва сдерживая себя, сказал Виктор, – можно задать вам один вопрос?

– Да, молодой человек, задавайте, – милостиво разрешила дама.

– Кто такие эти самые Бахнины, о которых вы говорили?

– Бахнин Анисим был управляющим имением Бартеневых. Его семья: жена и сыновья – Архип и Игнат, жили в специально отведённом доме, рядом с усадьбой… Впрочем, ВиктОр, если захотите побольше узнать и о своей родовой семье, и о Бахниных от которых вы получили теперешнюю фамилию… Милости просим в следующую субботу к нам, на небольшой приём. Я познакомлю вас и с хозяином дома, и с некоторыми из своих друзей… Только оденьтесь, пожалуйста… Посолиднее что ли.

От Голудиных Виктор уходил с противоречивыми чувствами и мыслями. Он не верил, что эта спесивая барынька может быть их родственницей – по любой линии. Слишком большой разрыв между нею и его матерью. Между семьёй Голудиных и их семьёй. И он, и Василиса Игнатьевна – простые, обычные люди…