Земное о земном

Нелли. Тусуйся в другую сторону!

Славик. Ну ты даёшь! Не подступиться. С другом детства! (Хохочет.)

Нелли. Гуляй, гуляй, братишка! Разинул варежку.

Вошла Светлана с ведром воды. Нелли выключила магнитофон, подошла к матери.

Мама, дай ведро. Чего мне не сказала? Тяжёлое. Нельзя же тебе!

Светлана. Да оно не полное, доченька. Не волнуйся.

Нелли. Не волнуйся! Все равно тяжёлое. (Смотрит в упор на Славика) Вот чего он ко мне пристаёт?

Уносит ведро в дом.

Славик. Здравствуйте, Светлана Михайловна.

Светлана. Доброе утро, Славик.

Славик. Шучу я! Просто шучу, без всяких там. Настроение хорошее. Эх!

Светлана. Шутишь, говоришь? Шути, шути. Да не от каждой шутки веселее становится.

Покачав головой, уходит в дом.

Славик. Я не волшебник! Только учусь.

Махнув рукой, идёт к своему дому. Из парника выходит Надя, поправляет тыльной стороной руки прядь волос.

Надя. Сынок, там банка с тушёнкой стоит на столе, открой, чайник поставь. Да! И яйца поставь варить. Мне совсем немного осталось. Закончу с рассадой. Отец скоро завтракать придёт. Он за домом работает.

Славик. Айн момент. Будет сделано. (Убегает в дом.)

Из-за дома вывернул Перхуров. Вид у него усталый. Подходит к жене.

Перхуров. Что, мать, всё копаешься? Я вот торф покидал. Натуральное удобрение. Чаем-то напоишь?

Надя. Славика послала поставить. А тебе надо бы поберечь себя. Нельзя перетруждаться. Не молодой уже. Что тебе Башилов говорил? А он врач от бога!

Перхуров. Что говорил, что говорил. Я чувствую себя – ого… как! (Вздохнул полной грудью, с наслаждением потянулся.) Вот для чего людям дача? Скажи, для чего?

Надя. Своё, без химии вырастить.

Перхуров. Сил набраться! От города – в себя прийти. К истокам своим прикоснуться. Мы все из этой вот природы, этой красоты и произошли. Мы – её дети, и она нас кормит, врачует.

Надя. Да, врачует. А у меня голова начала болеть. Как приеду сюда, кислорода надышусь, так и мучаюсь головной болью.

Оглядывает участок. Заметила сухие листочки. Оборвала. Подняла палку, из кармана передника достала красную ленточку, присела подвязать цветок. Перхуров направился -к сарайчику.

Перхуров. Дань, а Дань! Чего притих?

Из сарайчика вышел Даня. Он по-мальчишески худ, невысок, но с уже наметившимся мужественным выражением лица, заставляющим как-то сразу уважительно к нему относиться. В руках, узорчато выпиленная деревяшка.

Даня. Здравствуйте… Вот. (Протянул деревяшку.)

Перхуров (рассматривая). Да-а, брат… Даёшь. Даёшь стране угля! Талант! Ничего не скажешь, талант и все всё тут! Это для наличников? Ишь ты. Петухи какие! Откуда в тебе это? Брат мой, царство ему небесное, ничего этакого сроду не проявлял. Мать, а ну иди посмотри, что выделывает. Иди, иди! И как у тебя такая красота получается?

Даня. Не знаю. Как-то вот так. Само собой.

Перхуров. Да это же какая работа!

Подошла посмотреть Надя.

Надя. Молодец.

Перхуров. А я что говорю? Вот она, преемственность! Где-то там, в глубине веков, наши с тобой, Даня, предки отличались, а в тебе – проявилось. Взросло, как говорится, пышным цветом. Давай, давай, трудись! (Похлопал Даню по плечу.) В обиде не оставлю. Чего мать-то говорит? Небось в эксплуататоры меня записала?

Даня. Нет. Она не возражала с самого начала… и теперь…

Перхуров. Это она правильно. Я тебе помогаю развить дарование. Работай, говорю, не на страх, а на совесть. Для души, устал – иди на озеро, рыбу лови, загорай. Хотя и здесь можно. Ты из сараишки-то выходи на солнышко, сочетай приятное с полезным. Выходи, выходи, не стесняйся. Здесь и пили. А пока чайку пойдём попьём.

Даня. Спасибо. Я потом.

Перхуров. Давай, давай! Все вместе. Мы тебя ждём (Подходит к парнику, кричит жене.) Пошли, мать! Слышь? Я тебя жду. Кончай спину гнуть! Давай, давай быстрее!

Выходит Надя. Платок на её голове сдвинулся набок. Она вытирает руки о края фартука, щурится от солнца.

Тут с утра такие новости, понимаешь ли… Миша-то, оказывается, умер.

Надя (охнула). Да не может быть. (Присела на край ящика.)

Перхуров. Уж и сороковины справили.

Надя. Что же нас-то обошли? Не сказали. Нехорошо как-то. Светлане одной с дочкой… (Качает головой.) Кто бы мог подумать.

Перхуров. Обошли, обошли. Говорит, дозвониться не могла. Ни… не могла, а не захотела.

Надя. Вроде бы ты ему немало сделал. И дачу рядом помог, и дочку его в лучшую клинику устроил… Нехорошо.

Перхуров. Ладно, ладно, мать! Не на свадьбу же. Не попрощался, в последний путь не проводил, прощения не испросил, вот это – нехорошо!

Надя. Нехорошо, нехорошо. Ой, как нехорошо! Не к добру.

Перхуров. Да что ты, мать, каркаешь – не к добру, не к добру. Будет тебе верить приметам. Не бабка же? Слушай, я вчера Бориса на Невском встретил. Еду… Ба! Он… и не он. Вроде бы он. Остановил машину и бегом. Ели догнал! Он! Точно Борька! Скрывался, подлец. А тут я его и прихватил. Лет пять, а то и больше, пожалуй, да больше, не виделись… Так и живёт с Людкой. Тоже никакой благодарности. Если бы не я, так и ходил до конца жизни в холостяках, ёлки-моталки. Сегодня обещались приехать.

Надя. За язык тебя дёрнули?

Перхуров. Родная всё же кровь. Как-никак – племянник.