Двойня для чайлдфри

– А, ты об этом! – Аверин облегченно выдохнул и снова сгреб ее руку. – Так бы сразу и сказала. Я не живу там, я снимаю двушку на левом берегу, это не мой дом, Катенька, меня друг попросил пожить, пока его не было. Он путешественник, по миру мотается, сейчас вернулся. Хочешь, я вас познакомлю?

Катя оторопело пялилась на Аверина, чувствуя теперь, как медленно вращаются шестеренки в ее собственной голове. Это правда? Он не врет? Он не мажор? И, не смея выпустить наружу буйную радость, спросила:

– Это его клуб? Это он тебя просил о наркотиках узнать?

– Нет, то другой приятель. Я тебя с ним тоже познакомлю, если хочешь, – и наклонился, испепеляя и глазами, и дыханием. – Так что, едем ко мне за туфлями?

– А как ты к нам попал? – не сдавалась Катя, отодвинувшись как можно дальше и практически став со стеной одним целым. Клим набрал полную грудь воздуха, но материться не стал.

– Я искал работу, разослал резюме, мне позвонили из отдела кадров. Потом я прошел собеседование у… – он пощелкал пальцами, силясь вспомнить имя-отчество Чистякова, – этого, как его…

– Короля Ночи, – услужливо подсказала Катя, и глаза Клима округлились до размеров кофейных чашек.

– Кого???

Она вкратце объяснила:

– У Чистякова кличка Король Ночи. Он самый настоящий трудоголический перфекционист, не признает ни выходных, ни отпусков. Если ты умрешь и тебя похоронят, но по какой-то причине ты понадобишься Чистякову, завтра же будешь сидеть на оперативке живой, чистенький и причесанный.

– Это кто его так наградил?

– Есть у нас один креативный двигатель идей. Прозвища клеит на раз-два-три, и прилипает намертво. Помнишь парня, который к нам в лифт подсел? Это Халк.

– Тот рыжий дрыщ?

– А охранника у входа видел? Здоровый такой? Это Магистр Йода.

Клим навалился своей широкой грудной клеткой на столик и затрясся от смеха. Катя вздохнула. Ржущий Клим представлял собой не менее потрясающее зрелище, чем молчаливый.

Катя с удовольствием бы любовалась им бесконечно, но позволить себе такую роскошь она не могла. Дома ждали дети. Поэтому пришлось несколько раз стукнуть стонущего от смеха Аверина по спине костяшками пальцев и добавить не очень вежливо:

– Я рада, что смогла тебя развеселить, но прости, мне пора. Как-нибудь в другой раз посмеемся…

Клим, продолжая смеяться, вытер уголки глаз, поймал ее за руку и покачал головой:

– Даже не думай. Никуда ты не пойдешь. Ты в самом деле решила, что я столько искал тебя, нашел и теперь позволю так просто уйти? Я повторюсь, я ошибся в тебе, и подумать не мог, что ты так въелась мне в мозг. Поехали ко мне, Катя! – Клим смотрел на нее с недоумением, которое быстро сменилось недоверием. Он крепче сжал ей руку и спросил опасно вкрадчивым голосом: – Скажи честно, ты обо мне вспоминала?

– Поначалу да, вспоминала, – на самом деле она думала о нем сутки напролет. Иногда во сне видела, но говорить об этом и не подумала бы. Обойдется. – А потом мне стало не до тебя. Извини.

Катя виновато двинула плечами. В небе напротив начали сгущаться тучи, но она говорила правду. После того, как над Мицубиси, в котором ехали ее старшая сестра Алла с мужем Ильей, сомкнулись речные воды, ей в самом деле больше стало не до Клима. Он остался в прошлой жизни, счастливой и солнечной.

А в новой жизни у Кати были так и не пришедшая в себя мать, Матвей с Ванькой, которые уже начинали называть ее мамой, хоть и через раз. И новое руководство, уверенное, что работники с детьми – это ненужный балласт для компании.

И как Катя ни старалась, вписать Аверина не получалось никуда при всем ее желании. Ну не было ему места в таком раскладе.

Она рассматривала сидящего напротив нахмурившегося мужчину, и где-то в самом дальнем уголке души несмело шевельнулось отчаянное сожаление. Больше не повторится та сумасбродная и безрассудная ночь, когда они оба не думали ни о приличиях, ни об условностях. А просто упивались друг другом, забив на весь мир.

В голове предательски зашептал тоненький голосок: «Да поезжай, Кать, всего один раз, ну что изменится? У вас что так, что так ничего не получится, но одну ночь для себя ты разве не заслужила? Позвони Людмиле Григорьевне, пообещай двойные сверхурочные и пусть переночует с детьми. Всего одна ночь, последняя. Ты же сама этого хочешь!»

Катя решительно отдернула руку и посмотрела на Клима прямым и ясным взглядом:

– Ты ничего не слыхал о корпоративной этике? Мы с тобой сотрудники, Аверин. Работаем в одном коллективе, так что ехать к тебе нам совершенно незачем. И вообще…

Зазвучал сигнал вызова. Катя взглянула на экран, и сердце провалилось вниз – звонила няня, но стоило ей бросить отрывистое «Да», в трубке раздался забавный лепет. И губы сами расплылись в улыбке.

Малыши соскучились, и Людмила Григорьевна милостиво одолжила свой телефон. Или ребята сами его стащили, такое тоже случалось. Теперь из динамика до нее доносилось серьезное пыхтение, по которому она безошибочно определила Матвея.

Матвейчик был во всем старшим, и если Ванька любил, чтобы его тискали и баловали, то старший брат больше всего ценил равенство. Он весь раздувался от гордости, когда Катя говорила с ним, как со взрослым.

– Привет, котенок! – она постаралась, чтобы прозвучало достаточно ласково, но не умильно, потому что Матвею это не нравилось. И услышала, как радостно залепетал на своем, малышачем, языке мальчик, периодически вставляя «Катя». – Я уже еду домой, скоро буду. Что тебе купить вкусненького?

Матвей перечислял, что ему хочется. Катя терпеливо вслушивалась, хоть и понимала через раз. Между тем напротив в небе тучи все сгущались и сгущались, наползая на ее территорию и угрожая обрушиться шквалом и грозой.

Наконец, она пообещала мальчику купить в супермаркете булочки с изюмом и йогурт, сказала на прощание: «Жди меня, котеночек!» – и отняла от уха телефон. Продолжая улыбаться, подняла глаза на Клима и обмерла.

Перед ней сидел совсем незнакомый человек с сомкнувшимися над переносицей бровями и поджатыми губами. Его глаза были полны такой дикой ярости, что Катя невольно отшатнулась.

– Если бы меня назвали котенком, я бы застрелился, – отрывисто сказал Аверин. Казалось, у него даже голос изменился, стал резче, злее. Катя почувствовала, как его захлестывает бешенство. – А если бы котеночком, то сразу бы издох.

Он встал и с силой задвинул за собой стул так, что под Катей задрожал пол. Направился было к выходу, но в последний момент приостановился и бросил через плечо, зло сверкнув глазами:

– Твои пафосные заявления о корпоративной этике звучат как издевка. Ты могла просто сказать, что не одна, этого было вполне достаточно. Мне ни к чему подержанный автомобиль, я всегда предпочту взять новый из салона, – развернулся и зашагал к выходу.

Катя с трудом подавила порыв схватить его за руку, удержать, объяснить, что у нее никого нет, и это ей звонил… сын?

Она никак не привыкнет к тому, что у нее теперь есть сыновья. Целых двое! Ей в первую очередь следует заботиться о них. Такой самовлюбленный сноб, как Аверин, первым исчезнет с ее орбиты с комической скоростью, лишь только узнает о мальчишках. Она очень правильно сделала, что промолчала.

Смотрела на удаляющуюся спину в кожаной косухе, а сердце ворочалось и ныло от тоскливого осознания, что теперь уже точно между ними все кончено.

Нестерпимо хотелось обвить эту спину руками, вновь почувствовать под ладонями твердые мышцы пресса, уткнуться носом в пахнущую шею и слиться в одно целое с байком, Климом и ночным шоссе.

Следует смириться с тем, что с Авериным ей ничего не светит, и, если бы можно было его больше никогда не видеть, было бы не в пример легче. Катя грустно проследила, как Клим вышел из кофейни и двинулся в сторону паркинга.

Она еще немного посидела, собираясь с силами. Сама не ожидала, что отказать Аверину будет так тяжело, ей словно отдирать его от себя приходилось. Как он там сказал, «въелась в мозг»? Значит, он въелся ей прямо в душу…

Убедившись, что Клим скрылся из виду, встала и направилась к двери, давая себе твердое обещание больше на думать и не вспоминать об Аверине. Но в ушах продолжало звучать презрительное: «Я предпочту взять из салона новый».

Глава 5

Этой ночью Кате снился Клим.

Сон был очень хороший, правда, проснувшись, она не помнила деталей, но ощущения были удивительно приятные. Она даже зажмурилась и попробовала снова уснуть в надежде еще продлить сон. В нем Клим смотрел на нее не зло и пренебрежительно, и не с вожделением, как в ту ночь, когда они оба сошли с ума, а совсем по-другому. С нежностью.

Это было абсолютно новое, неведомое чувство, когда он будто ласкал взглядом, а еще улыбался, но не язвительно и с насмешкой, а тепло. И становилось тепло и уютно, хотелось самой подставляться под этот взгляд…

Сигнал будильника вырвал ее из объятий Клима, и тот растаял в отголосках сна. Катя горестно вздохнула, вспомнив и вчерашний разговор, и то, что с сегодняшнего дня ей придется пять раз в неделю с девяти до восемнадцати видеться с Климом. Утешало только, что с перерывом на обед.

Она готовила завтрак, когда малыши проснулись и потянулись к ней в кухню обниматься. Это был их привычный утренний ритуал. Обнять надо было обоих одновременно, чтобы не обиделись. Для этого Катя опускалась на коленки, обнимала мальчиков, а они укладывали ей головы на плечи, и так стояли втроем несколько минут. Не шевелясь.