Горничная идёт по следу

– Мне вчера один из постояльцев нажаловался, что по округе бродит оборотень и из-за этого остальные и уволились, – наябедничала я, тут же схлопотав под столом по ноге от Ксеньки.

– Это, наверное, Иванин из «Лесовика», – развеселилась тётя Оля, отмахнувшись как от излишне назойливой мухи. – Он у нас тут в виде местного развлечения, вечно что-то сочиняет. У него не всё в порядке с головой, но платит за проживание хорошо, мы и терпим.

Я едва кивнула, решив не вдаваться в подробности, пока Ксенька совсем не отбила мне ноги. В конце концов, зачем лезть в это дело? Я клятвенно обещала себе после своего последнего расследования ни за что и ни при каких условиях не нарываться на приключения. Значит и сейчас я должна игнорировать любые слухи. Убрала номера, молча вернулась в пристройку или пошла погулять по округе и, желательно, ни с кем не заговаривая. Иначе точно сорвусь и как начну опять расследовать. Я-то себя знаю!

Покинув столовую и столкнувшись на лестнице с несколькими постояльцами (похоже, наука здесь сильно шагнула вперёд и нам выдали униформу, способную делать человека невидимым), я направилась прямиком к «Святобору». Значительно облегчал жизнь выданный нам с Ксенькой мастер-ключ. Вместо привычных ключей здесь выдавали что-то типа пластиковой карты с чипом. Стоит поднести её к панели рядом с ручкой, как раздаётся короткий писк, говорящий о том, что путь открыт или длинный, о том, что доступ закрыт. Наши же карты позволяли беспрепятственно проходить в любой номер. Вооружившись необходимым для уборки инвентарём, я приложила свой мастер-ключ к панели, дождавшись нужного звукового сигнала.

Внутри «Святобор» представлял собой комнатку квадратной формы, где справа от входа встречал угловой шкаф, слева скромно пристроился стол с вазой, наполненной почему-то различными ветками деревьев, вместо привычных цветов, на стенах громоздились несколько картинок с лесом, а прямо напротив входа размещалась кровать, за которой почти во всю стену громоздилось панорамное окно. Можно представить, как красиво здесь бывает в летнее время, но даже сейчас, с наступлением осени, лес не растерял своего очарования. Жёлтые, красные листья с редким вкраплением зелёного казалось заливали всю комнату ярким светом, словно создавая эффект витража. Не удержавшись, я подошла поближе, рассматривая взмывающие далеко ввысь макушки деревьев, наблюдая, как совсем рядом пролетают птицы, как ветви при каждом дуновении ветерка словно пытаются дотянуться до стекла. Мне вдруг стало казаться, что я стою у огромного аквариума, где вместо рыбок и декоративных кораллов кто-то поместил уменьшенную копию нашего мира.

Не знаю, сколько времени я так простояла, витая где-то в облаках, но даже на завибрировавший в кармане телефон, я отреагировала не сразу.

– Где ты? Почему не отвечаешь на звонки? С тобой всё нормально? – засыпал целым градом вопросов Саша таким тоном, словно следующей фразой будет «я обзвонил уже все морги и везде ты была».

– Да-да, – поспешно перебила его я. – Просто телефон на беззвучном стоял, я не видела твоих звонков.

Это было наглой ложью, его звонки я видела ещё прошлым вечером, но мне жутко не хотелось перезванивать, зная, что просто так парой фраз от него не отделаешься.

– Где ты сейчас? – продолжил допрос он.

– Я в гостинице, – нехотя созналась я. – Ксенька предложила подработать тут, я и согласилась.

– Что ещё за гостиница? Кем подработать? – снова зачастил Саша.

– Саш, да какая разница? – раздражённо отозвалась я, чувствуя, что с каждым новым вопросом мне всё меньше хочется отвечать. – А работать мы будем горничными…

– Горничными? – переспросил он таким вкрадчивым тоном, словно я сказала, что буду работать супергероем и спасать мир от несправедливости сутки через двое.

– Да, здесь отлично платят и… Здесь просто красиво, – рассеянно отозвалась я, зажав трубку ухом, параллельно складывая в несколько раз тряпку.

– А как же учёба? Практика? – как-то излишне ехидно поинтересовался Саша.

– Я найду, как разобраться с практикой, – в тон ему ответила я, протирая со стола пыль. – Ты сам там как?

После этого вопроса можно просто отложить трубку на час так точно. О себе он всегда вещал долго, со всеми подробностями, перескакивая с одного события на другое и углубляясь даже в самые мелкие и незначительные детали. Последний раз я встречала такой феномен со своей прабабушкой, правда, с ней трубку можно было откладывать на два, а то и три часа. Саша же пока выходил только на час, явно только в силу возраста. Я не любила долгие разговоры по телефону, а слушать про то, что рассказал ему друг, как он провёл свой скучный день со всеми подробностями до минуты, какие у него планы на будущее (которые он, разумеется, выполнять не собирается) мне было уже невыносимо. Хуже было только, когда он решал пересказать прочитанную книгу. К моему большому сожалению, Саша обладал отличной памятью, но напрочь был лишён дара интересно что-либо рассказывать.

– Ты вообще меня слушаешь, Алис? – внезапно донёсся до меня его голос.

– Да, разумеется, – заверила его я, не помня ничего после своего вопроса, но зато успев за это время протереть пыль, заправить кровать и намочить в ведре тряпку для мытья полов.

– Просто мне сейчас не очень удобно говорить, – поспешно добавила я, во избежание требования пересказа всего того, что он только что рассказывал.

– Когда ты собираешься возвращаться? – поинтересовался он, добавив в голос лёгкие нотки укоризны и уязвлённости, чтобы я не думала, что мой фокус прошёл для него незамеченным.

– Через месяц где-то, – спокойно отозвалась я, предвкушая масштабность последующего взрыва.

– Месяц?! – не замедлил оправдать мои надежды Саша. – И мама тебе разрешила?

– Да, потому что мама всегда одобряет любые мои решения, – теперь пришла моя очередь добавлять в голос нотки укоризны. – Мне уже достаточно лет, чтобы принимать самостоятельно такие решения. Да и вообще, почему ты так реагируешь, будто я объявила, что решила заняться браконьерством и наёмными убийствами где-то на Диком Западе?

– Алис, я ничего такого тебе не говорил, – утомлённо отозвался он. – Но я уже очень скучаю по тебе. Давай я приеду.

– Нет! – резко ответила я. Пожалуй, даже излишне. Сделав глубокий вдох, я продолжила более спокойным голосом: – Здесь разрешено оставаться только постояльцам и персоналу. Если тут заметят каких-то левых людей на территории, то меня тут же уволят. А мне нужна эта работа.

– Но я мог незаметно… – не унимался он.

– Нет, – спокойно, но твёрдо отозвалась я, покосившись на часы. – Слушай, я уже должна домывать второй номер, а я пока ещё с первым не разделалась. Давай созвонимся… Как-нибудь потом.

– Ну, ладно, – как-то подозрительно протянул Саша, тут же повеселев: – Я люблю тебя. Пока.

– Пока, – быстро ответила я, сразу же сбросив вызов.

Перед глазами тут же всплыло одно из воспоминаний. Мне вспомнилась лавочка в парке и по-летнему тёплый ветер, несмотря на середину сентября.

– Знаешь, за те дни, что мы не виделись, я кое-что понял, – проговорил Саша, устремив на меня горящий взор. – Я понял, что люблю тебя.

Это было первое его признание. Я запомнила проходящих мимо меня людей, некоторые даже смотрели на нас с завистью, что меня особенно раздражало в этот момент. С трудом переведя взгляд на Сашу, я удивлённо приподняла брови:

– Спустя неделю, как мы знакомы?

Точнее было бы сказать, что до этого мы виделись три раза, после которых я рада была бы не видеть его уже никогда. Но тут слово взяла Ксенька, начав меня уверять, что думать вечно о Тиме нельзя и пора двигаться вперёд. Сюда было приплетено про «клин клином» и вечное «он же неплохой парень». Спустя ещё три дня, в каждый из которых Саша упорно добивался повторной встречи, подруга всё-таки выпихнула меня из дома, вопреки моим протестам и попыткам уцепиться руками за дверной косяк. Это не преувеличение. Всё на самом деле так было.

– Какая разница, сколько мы знакомы? – не понимал меня Саша, незаметно придвигаясь ближе. – Просто за те дни, что тебя не видел, я понял, что не могу без тебя.

Я снова с тоской посмотрела на прохожих, клятвенно пообещав себе заняться упражнениями для укрепления мышц на руках, чтобы в следующий раз меня было не так просто выпихнуть из квартиры. Впрочем, прикинув все варианты, мне пришлось примириться с его существованием. Так ко мне хотя бы перестали цепляться с вопросом про парня и отношения. Саша был чем-то вроде прикрытия от излишней «заботы» всех неравнодушных из моего окружения, а для большего он и не требовался, лишь бы крутился где-то неподалёку. По крайней мере, от него я уже хоть приблизительно знала, чего ждать, а вот для новых свиданий у меня ещё были недостаточно укреплены мышцы рук.

Поспешно отогнав от себя нахлынувшие воспоминания, я домыла наконец-то первый номер, теперь прислонив мастер-ключ к «Шептуну».

– Ну как первый день, справляешься? – поинтересовалась у меня тётя Оля.

– Да, вполне, – улыбнулась я, проходя в номер, но тут же застыв на месте. От порога к кровати вела небольшая цепочка тёмно-красных капель.

– Это… – начала было я, но договорить не успела. Тётя Оля одним движением провела носком ботинка по полу, оставив теперь о странных каплях одно воспоминание.

– Черешня, – с улыбкой пояснила она, кивнув на теперь уже чистый пол. Разве что небольшие разводы на память остались. – Нам тут на днях привозили, в столовой угощали постояльцев. Вот кто-то себе и притащил.

– Тогда, должно быть, черешня была очень сочной, – решила подыграть ей я.

– Да, жаль ты не застала, – вздохнула она, тут же поспешив к выходу. – Не буду мешать, убирайся.

Я растерянно посмотрела ей в след, затем перевела взгляд на пол.

– Сказано же тебе, что это черешня, – шёпотом обратилась к самой себе я, отгоняя криминальные порывы немедленно устроить обыск. – Надо соблюдать обещания, данные себе.

* * *

С непривычки я управилась с работой едва успев к двенадцати часам. Зато теперь можно было с чистой совестью спуститься в столовую и, прихватив свою порцию, устроиться в кресле, в самом углу большого зала. Можно было бы и выбраться погулять, но неприятная морось за окном отбивала всякое желание. Подобрав под себя ноги, я обхватила пальцами горячую кружку, с удовольствием вдохнув запах горячего шоколада.

– Что предлагаешь, искусственную радиоактивность? – внезапно раздался возмущённый возглас, а вслед за этим в зале показался и источник звука: мужчина лет тридцати, светловолосый и с аккуратной бородкой.