Зима на Потешной улице

Зима на Потешной улице
Святослав Яшин

Пьеса в комедийном ключе повествует о наступлении прогрессирующей фазы белой горячки. Фантасмагорический стиль произведения позволяет взглянуть на данную тему под неожиданным и парадоксальным углом. Главной краской, в довольно лаконичной палитре пьесы, является шекспировский язык, на котором изъясняются персонажи – резко контрастирующий с происходящими событиями. Ироничный стиль пьесы переходит в волны неожиданного юмора и звонкой сатиры.

Есть белая овца среди чёрных овец,

Есть белая галка среди серых ворон.

Она не лучше других,  она просто даёт

Представленье о том, что нас ждёт за углом.

Наутилус-Помпилиус "Праздник семьи"

Действующие лица:

Свиблов Корвалол Одеколоныч – сильно пьющий инвалид, раннего пенсионного возраста, лечащий застарелую травму ноги в недолгих перерывах между запоями.

Белка – его болезнь, циничная и коварная.

Арчибальд – его младший сын, также сильно пьющий инвалид.

Тильберт – его старший сын, ещё не сильно пьющий.

Поганкин, Сметанкин – друзья-приятели Арчибальда.

1-й Санитар, 2-й Санитар, 3-й Санитар – санитары кареты Скорой Психиатрической Помощи.

Сцена первая

Конец ХХ-го века. Квартира на втором этаже одной из панельных многоэтажек на окраине Москвы. После затяжного совместного запоя, в который плавно перетекло празднование какого-то очередного памятного события, Корвалол Одеколоныч и Арчибальд Свибловы, исчерпав все физические и материальные ресурсы в неравной схватке с Зёленым Гадом, мужественно решают выйти из пике.

Идут вторые сухие сутки. По квартире в беспорядке разбросаны всевозможные предметы и атрибуты запойного периода: бутылки и пузырьки из-под популярных в народе напитков и лекарственных средств, обувь, одежда, обертки от пищевых продуктов, фрагменты самих продуктов в различных стадиях мумификации и разложения, и т.д., и т.п.

Корвалол Одеколоныч отстирывает в ванной комнате спортивный костюм, изрядно пострадавший в период запоя. Арчибальд томно возлежит на кушетке, глядя в телевизор в надежде почерпнуть из него полезную информацию о происшедших за время его интеллектуального отсутствия переменах в мире, стране и обществе.

Корвалол Одеколоныч (кричит из ванной): Эй, Арчибальд! Как там сыграли наши в понедельник?

Арчибальд: Нашёл чего спросить!.. И у кого!.. Ты что, забыл, как начался для нас сочельник?

Корвалол Одеколоныч: Что?

Арчибальд (поднимается с дивана и идёт по направлению к ванной комнате): Конь в пальто!.. Прибраться нет желанья?

Корвалол Одеколоныч: Победили? По телевизору, наверно, говорили?

Арчибальд: Я, папа, говорю: прибраться надо – грязи здесь вагон!

Корвалол Одеколоныч: (выходит из ванной с мокрыми тренировочными брюками в руках и оглядывает квартиру): Один я тут не справлюсь.

Арчибальд: Никто не говорит, чтоб ты один.

Корвалол Одеколоныч: Так как они сыграли?

Арчибальд: Не знаю, говорю! Наверно проиграли.

(звонят в дверь)

Корвалол Одеколоныч: Открой! Небось, к тебе пришли!

(Корвалол Одеколоныч ретируется в ванную комнату, а Арчибальд отворяет дверь, за которой стоят, пошатываясь и ухмыляясь, прилично нетрезвые Поганкин и Сметанкин)

Сметанкин и Поганкин (одновременно): Здорово, Свиблов Арчибальд!

Арчибальд: Здорово!

Сметанкин: А нет желанья выпить по чуть-чуть?

(достаёт из внутреннего кармана початую бутылку водки)

Арчибальд (впадая в раздумья и чуть заметный приступ лёгкой внутренней борьбы): Пить, иль не пить?! Пожалуй, нет! С отцом как следует попили мы вдвоём! Пошли вторые сутки, как не пьём! Вот только нынче чуть полегче стало. Ты не поверишь – еле отошли! Я думал сердце выпрыгнет на пятый день запоя! Плывут круги, и дрожь в колене и руках. А в зеркале себя увидел – просто страх! И чёртики вертлявые в глазах!

Поганкин (озабоченно): Неужто, правда, до чертей допился?

Арчибальд (смеётся): Да, нет, шучу!

Поганкин (испуганно): Так не шути, не надо! Средь алкашей бывалых есть поверье – нельзя шутить с Болезнью Белой, друг! (переходит на шёпот) А то, не дай-то бог, она услышит вдруг!

Арчибальд: И что тогда?

Поганкин: Кошмарная беда! Придёт сей час, окрутит разум, затуманит дурью. Не слышал, как приятель мой страдал?

Сметанкин: Тот, что в окне кобылу увидал?

Поганкин: Ага! Он помянул Горячку как-то к ночи – шутить изволил тоже, между прочим. Сначала бегал по квартире в неглиже, а после – конь в окне, на пятом этаже.