НГРД

– Небывалых успехов добились наши наука и техника, первую колею на лунной поверхности проложил именно наш «Луноход-1».

Весь остаток праздничной ночи Антон думал о Генсеке. Этот Генсек оказался чудеснее любого Деда Мороза: запускает стройки, собирает невиданный урожай, отправляет луноходы в космос и отлично обходится без дурацкого кафтана с ватной бородой и покрашенного гуашью носа.

– Папа, а нет же никакого Деда Мороза! – когда все засобирались спать сказал Антон.

– А кто же тебе новогоднее настроение приносит и радость дарит?

– Генсек!

Папа погиб через год. Заснул в сугробе 30 декабря 1971-го. Соседи нашли его тело только утром следующего дня. Мама много плакала, но вскоре вышла замуж за директора дворца культуры Савушкина. Они оба погибли в Грузии, когда Антон заканчивал школу: их машина сорвалась с горного серпантина. Как успокаивали врачи, смерть была мгновенной. Хоронили в закрытом гробу. В тот год всесильный Генсек ввел войска в Афганистан.

Антон в Афган попал сразу после училища. Младший лейтенант десантных войск – гордость страны, исполняющий интернациональный долг.

На войне довелось отпраздновать очередной Новый год. Ночь тогда была тихой, даже можно сказать что мирной. А потом под утро загорелся один из БТРов: то ли сам, то ли местные «помогли».

Антон первым заметил огонь и кинулся за огнетушителем. До огнетушителя не добежал. Услышал выстрел и почувствовал резкую боль в ладони. От неожиданности и боли споткнулся и потерял сознание.

Очнулся в госпитале без двух пальцев.

– Повезло, что не насмерть, – пробасил здоровенный мужик в белом халате, – зато всю жизнь холостым будешь. Оттяпали тебе средний и безымянный. Боевой патрон, холостой офицер.

Шутка доктора была настолько корявой и неуместной, что Антон засмеялся. Не из-за шутки, а из-за абсурдности ситуации.

– Хотя и неженка – делов-то, как два пальца об асфальт, а он сознание на два часа теряет! Думали, уж, что не вернёшься, – продолжил доктор, – и как тебя с таким отношением к боли в армию-то взяли?

Пророчество врача не сбылось – женился он через месяц после комиссации: встретил студентку с филологического и практически сразу сделал ей предложение.

Когда пришли девяностые, Антон решил как все в то время заняться бизнесом. Ничего особо не умея, открыл ларёк у одной из станций метро: торговал сигаретами, алкоголем, шоколадками и прочими предметами «первой необходимости».

Страна менялась на глазах. В телевизоре появились экстрасенсы, а на рынках календари с голыми женщинами и иконами. В эпоху смуты каждый искал свою отдушину, прятался от серого в разноцветных пятнах рынков мира.

Наступающий новый 1992 год Антон встречал на рабочем месте. Торговля шла бойко: то и дело кому-то нужны были спирт, дешёвая водка или недорогие презервативы. Никакого новогоднего настроения. Праздник был чисто номинальным.

В три часа ночи к ларьку подъехала чёрная «семёрка», из которой вылезли три бритоголовых парня в кожанках.

– Тук-тук, с Новым годом, – один из них постучал по стеклу прикрытого окошка.

– И вас с праздником, чего желаете?

– А желаем мы ящик шампанского.

– Ящика нет. Три бутылки осталось.

– Давай хотя бы три…

Платить ребята отказались. Разбили витрины и сообщили Антону, что теперь они его крышевать будут:

– Стекла тебе завтра вставим, но если от наших услуг откажешься, то спалим твою лавку к едрене фене. Возможно, что вместе с тобой.

Антон до утра просидел в ларьке, охраняя товар и кутаясь в припасенное на всякий случай ватное одеяло.

Утром стекла вставили трое подвыпивших мужиков. Представившись, что они «от Принца», отказались от денег:

– Ты Принцу отдай, он нам платит.

Принца вычислить удалось довольно просто. Оказывается, его знали практически все торгаши на районе. Антон встретил его во дворе дома. Как описывал эту встречу милицейский протокол, «произошла словесная перепалка, переросшая в драку, в результате которой гражданину Принцеву А. С. были нанесены травмы средней степени тяжести».

Судили Антона быстро, в результате он уехал на пять лет в колонию общего режима. Жена перестала писать практически сразу. От одной из сестёр Антон узнал, что она «загуляла» с каким-то прибалтом. Через год Антона известили, что он разведен, а ещё через год, что амнистирован.

Домой ехал в холодном почтовом вагоне, дав «на лапу» машинисту. А в Москве выяснилось, что дома-то и нет никакого: бывшая жена продала их квартиру и укатила в Эстонию. Но все оказалось не так плохо – Антону она купила участок с избой в далёкой деревушке Черничное.

– Ну откуда ж я знаю, как она все это повернула, – развёл руками бывший сосед по лестничной клетке за рюмкой водки. – У неё хахаль непростой. Весь упакованный, на «мерсе» ездит. То ли бандит, то ли дипломат – хрен теперь разберешь, где кто.

– Денег дай в долг на билет. Как разберусь, что к чему, так тебе переводом верну.

– Да я так дам. Я же дачу продал, деньги есть. Для любимого соседушки ничего не жалко, – бывший сосед тоже был ВДВшником, – А этих с-сук проучить надо как следует. Всех этих с-сук. Разворовали страну, Афган просрали, государство просрали, все просрали. С-суки!

Через три дня Антон был в Черничном. Купленный женой дом оказался не так уж и плох. Просторный, с резными наличниками, с погребом и чердаком. Видно, что продавали его впопыхах: в погребе нашлись консервы, а во дворе брошенный прямо в снег велосипед.

Через неделю Антон познакомился с Натальей – вдовой, живущей через дом. Наталья помогла Антону с работой на почте – велосипед пригодился: почтовое отделение обслуживало три деревни, каждое в пяти километрах от Черничного, пешком не находишься!

У Натальи была дочка, которая, лишь закончила школу, умотала в Екатеринбург, где поступила в Университет.

Жизнь вокруг словно бы замерла в какой-то не самой худшей своей точке. Всё стало просто и понятно: никуда не нужно бежать – знай крути себе педали, да радуйся свежему воздуху, полям и величию протекающей рядом реки. Но Новый год, несмотря на все старания жены, он так и не полюбил. Остался этот праздник всего лишь датой. Да, датой символичной, но не шумной – так, посидеть перед телевизором, да спать пойти.

В тот год Наталья поехала на новогодние к дочке:

– Ты же всё равно не празднуешь, а я хоть Машку увижу. Она квартиру сняла, зовёт всё.

– Езжай, конечно, – Антон вдохнул сизый папиросный дым. – Привет передавай.

Весь следующий день Антон Спиридонович провёл в домашних заботах: разгрёб снег во дворе, наколол побольше дров, разобрал вещи в шкафу – это подлатать, это погладить, это на тряпки.

За три часа до полуночи, закинув на плечо лыжи и спортивную сумку, вышел во двор.

А воздух-то какой!

Через улицу шумели соседи – приехала молодёжь.

Антон Спиридонович закрыл за собой калитку и закурил.

– С наступающим, Антон Спиридонович, – это сын соседки, выгружая что-то из белой «Нивы», заметил его.

– И тебе, Семён, не хворать.

– Куда собрались в такой час, да ещё и с лыжами?

– По грибы, – пошутил Антон Спиридонович.