Криминальный Киев. Некриминальным взглядом

Может быть, Иваньков – исключение? Пролистав газетные вырезки о криминальной России, мы можем ответить, что, конечно, Иваньков неповторим. Но давайте посмотрим на лидера солнцевской группировки Сергея Михайлова (Михась). У него и Иванькова много общего, хотя различия тоже имеют место. И различия эти порождены временем.

Свои деяния Сергей Михайлов начал в середине 80-х годов. Бывший официант и картежник, Михайлов открыл сеть спортивных клубов, где за небольшую плату никому не нужная молодежь качает мышцы и зачитывается литературой по бодибилдингу. А спустя некоторое время Михайлов дает молодым парням возможность заработать, контролируя торговые точки.

Михайлов становится лидером солнцевской группировки и сразу же попадает на учет в милицию. В 1989 году он оказывается в тюрьме – по той же статье, что и Иваньков: УК 69 «Бандитизм», и выходит на свободу в 1991 году.

Вором в законе Сергей Михайлов никогда не был, смею предположить, что и не хотел им быть. Просто он начал свое дело именно в тот период, когда разница между предпринимателем и уголовником была минимальна.

В интервью у Сергея Михайлова спрашивают: что такое солнцевская группировка? Он отвечает, что не знает, и правильно делает, можем сказать мы. Михайлов считает, что он занимается бизнесом и государство должно по крайней мере не мешать ему в этом. Государство не может его ни от чего защитить, вот он и держит хорошо тренированных молодых людей, которые блюдут его интересы. А понятие «солнцевская группировка» – это всего лишь ярлык, прикрепленный милицией к части его деятельности, и не больше…

При первой криминальной проблеме, связанной с Михайловым, количество людей, просящих за него, было не меньше, чем в случае с Иваньковым. Но самым показательным стало задержание Михайлова в Швейцарии по подозрению в отмывании денег и организации преступной группировки.

На Сергее Михайлове, как и на многих других, ярлык особо опасных преступников был так надежно подвешен, что швейцарская прокуратура с нетерпением ждала передачи досье на него из Прокуратуры России, чтобы именно на этих материалах построить обвинение. Напрасно ждали законопослушные граждане Западной Европы, напрасно надеялись швейцарские следователи, желавшие выполнить миссию санитаров и спасти демократическую Россию от преступника. Российская Прокуратура стоически выдержала это давление. Из ее недр ничего чернящего Сергея Михайлова не поступило.

Из этого мы, простые граждане, можем сделать два вывода: либо у нее не было ничего такого, чем можно испугать швейцарских законников, либо в Российской Прокуратуре не захотели передавать иностранцам материалы, которые определенным образом будут характеризовать деятельность не только Михайлова, но и российской правоохранительной системы. Складывается впечатление, что российские структуры охраны правопорядка решили действовать по отношению к Михайлову подобно Тарасу Бульбе, заявившему младшему своему сыну Андрию: «Я тебе породив, я тебе i вб’ю».

Через некоторое время – еще одна новость: задержан Павел Бородин, тоже по подозрению в причастности к отмыванию денег.

После этого для меня как человека, достаточно далекого от процесса отмывания денег, разница между государственным чиновником высочайшего уровня Бородиным и лидером организованной преступной группировки Михайловым свелась почти на нет.

Так как данная книга об Украине, точнее – о Киеве, примеры из московской жизни мы приводим только для того, чтобы подчеркнуть интернациональный характер процессов, происходящих в среде под названием «криминальный мир». Нельзя не заметить, что в период стихийного накопления капитала на постсоветском пространстве после развала Союза деньги криминальных авторитетов, известных предпринимателей и крупных государственных чиновников достаточно часто переплетались. Подобное сращивание, переплетение имеет место и в Украине. Во всяком случае, это не исключено.

В поисках ответа на вопрос, почему Святослав Федоров обивал высокие пороги ради кровожадного Япончика, я прочитала, что их деньги переплелись в двух больших московских гостиницах и в казино «Ройял». По всей вероятности, за годы их сотрудничества Иваньков был ему честным партнером. Надо отдать должное Федорову, который не побоялся, что его обвинят в связях с Япончиком. А капиталы Отари Квантришвили переплелись в крупном рекламном предприятии, можно сказать, с деньгами представителей политической элиты Российского государства и даже некоторых членов правительства. Но, возможно, все это только пустые разговоры. Их нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, ибо, как часто бывает на практике, регистрация бизнесов оформляется на подставных лиц или на иностранные компании.

Образ Отарика, сложившийся в Москве, напоминал этакого крестного отца мафии. Он улаживал самые сложные проблемы, возникающие вопросы между различными ветвями криминальных группировок. Он занимался благотворительной деятельностью в период безразличного отношения государства как к престарелым ветеранам спорта, так и к подрастающему поколению. В одном из его интервью можно прочитать: «Очень много у нас развелось педерастов и наркоманов, а спорт – это единственное средство сохранить нацию. Вот я строю детские спортивные школы и прививаю любовь к спорту, для того чтобы отвлечь от наркомании. Вот моя основная задача – сохранить генофонд нации. А бандитам я не плачу, наоборот, они платят мне».

Выражение «платить бандитам» я услышала с первых дней работы в бизнесе. На первых порах реформ пропитанные коммунистическими идеями мозги советского народа не понимали и не хотели понимать разницы между понятиями «бизнесмен» и «бандит». Что ж, оба начинаются на б…

Однако я, принадлежа к прослойке людей, занимающихся бизнесом, различие между собой и некими персонами, приходящими в мой офис в спортивных костюмах и толстых золотых цепях, хорошо знала. Владельцы растущих как грибы мелких торговых частных предприятий в начале 90-х годов, зарабатывавшие копейки на экспорте и импорте, до ужаса боялись сборщиков дани с невыразительными лицами и низкими лбами.

– Под кем работаете?

– Под Москвой…

– Понятно, выясним.

Такой короткий, но весьма многозначительный разговор мог кого хотите лишить сна.

Москва, Савлохов, Череп, Кисель, Вата… Эти имена звучали, как пароли, в разных слоях киевлян на протяжении долгих лет.

За восемь лет работы совладельцем и директором крупного импортного предприятия мне не пришлось платить дань тем, кого называют бандитами. Но, оглядываясь назад, я не произношу эту фразу с некой особой гордостью. Просто обычная констатация факта, но сегодня она дает мне моральное право иметь и излагать свою точку зрения на процесс криминализации Украины. Добавлю больше: до написания этой книги мне не довелось близко познакомиться ни с одним из людей, чьи фамилии были у всех на слуху и неизменно внушали страх. Но почти регулярно, примерно раз в полгода, какой-то новый обследователь территорий заходил в офис и предлагал свои услуги по защите. Позднее он не только обещал защищать от «наездов», но рассказывал, что на средства, полученные от коммерсантов, они занимаются благотворительностью, помогают детским домам.

К 1995 году они заходили все реже, зато уже в 94-м ко мне явился сотрудник правоохранительных органов и пообещал создать хорошую «крышу»! Сотрудник был мелкий, а «крышу» предлагал большую, и платить за нее надо было как минимум в пять раз больше, чем парню в спортивной форме.

Но, с другой стороны, это понятно, надо же как-то поддерживать силовой государственный аппарат. До сих пор помню его предложение. «Зачем вам платить бандитам (он думал, что мы платим), надо гнать в шею этих паразитов. Лучше платить нам, мы защитим и от наездов бандюков, и от нечистоплотных сотрудников правоохранительных органов», – убеждал меня этот особо чистоплотный сотрудник доблестной правоохранительной системы.

После 1995 года подобные предложения поступали достаточно часто, и слово «крыша» уже не обозначало необходимость платить дань тем, кого мы называем бандитами. Чаще оно понималось как сотрудничество с милицией или службой безопасности, реже – но это тоже имело место – с прокуратурой. Надо отдать им должное: если бандиты предлагали в основном защиту от «наездов» своих коллег и возврат долгов, то некоторые из особо одаренных защитников правопорядка красочно расписывали возможные официальные проверки, которых ты сам сможешь избежать, но которые способны надолго заблокировать работу твоих конкурентов.

Перед моими глазами проходили милиционеры, сотрудники службы безопасности, вечно на шифре, каждый из них что-то предлагал, о чем-то просил. Молодые и постарше, худые и полные, женатые и холостые, они через какое-то время по манере вести разговор перестали отличаться от парней в спортивных костюмах и с внушительными цепями на шее. Одни и те же услуги и почти одинаковые методы. Какая разница, в чьих руках автомат, под дулом которого ты лежишь, уткнувшись лицом в лужу?

Меня заинтересовал вопрос: во многих ли странах существовала и существует организованная преступность наподобие наших «бандитов» разной природы происхождения? Да, практически все страны имеют свой криминальный мир, свой криминальный бизнес, и многие из форм и методов отечественной организованной преступности поистине интернациональны. Этот мир можно уменьшить, ограничить его влияние, но искоренить практически невозможно, как невозможно, чтобы каждый человек выполнял все библейские заповеди. Однако чем цивилизованнее государственная система, чем успешнее контролируются общественностью действия чиновников на ключевых постах государственной службы, чем прозрачнее операции с государственными средствами, тем уровень криминализации страны ниже.

Как часто криминальный мир срастается с государством в других странах? Как плюс и минус, они всегда будут тянуться друг к другу вне зависимости от экономического уклада и политического устройства. С этим явлением надо бороться, и многие страны стремятся усовершенствовать законодательство с тем, чтобы криминальный мир, который окончательно побороть нельзя, не переносил свои методы работы на государственный аппарат и не сращивался с последним.

Но как могло случиться, что в середине 90-х годов государственная система в нашей стране переняла методы организованной преступности? И сразу же хочется задать следующий вопрос: неужели это только в Украине?

На мой взгляд, основная причина разветвления криминального мира и сращивания его с различными ветвями государственной власти в Украине имеет абсолютно объективный характер. Любое тоталитарное государство, а СССР таковым и являлся, воспитало не одно поколение людей, делящихся на касты. Что разрешено одной касте, то запрещено другой. Кроме того, тоталитаризм успешнее всего держится именно на бандитских методах: запугивание и истребление инакомыслящих возводятся в ранг государственной политики. Служба безопасности, идеологические отделы, милиция, бесчисленные комитеты в основном работали на то, чтобы сделать из народа удобную для власти биомассу.

В период распада СССР власть правительства начала разрушаться, как дома при землетрясении, но отдельные стены в виде комитетов, главков сохранили свое управление материально-технической базой, которая должна была работать и приносить деньги. А для того чтобы она работала, необходимы не только коммерческие структуры, суды и милиция, но и бандиты, которые тоже должны были заставлять людей выполнять свои обязанности и обязательства. В такие моменты времени – или, точнее, безвременья – и происходит сращивание госаппарата с организованной преступностью.

В период нестабильности государственной системы организованная преступность становится объективно необходимой, и если бы ее не было, то, наверное, стоило бы создать.

Если мы проанализируем судьбы и профессиональную деятельность известных криминальных авторитетов, то непременно придем к выводу, что многие из них зарабатывали свои капиталы на контроле государственной и муниципальной собственности. Криминальные структуры и незаконные службы охраны необходимы, теневому капиталу еще и по другой причине – для защиты своей виртуальной собственности от посягательств со стороны хотя бы до тех пор, пока не создадутся условия для легального закрепления за собой кусков от развалившегося Союза, его экономики, шоу-бизнеса, средств массовой информации, рекламы, кинопроизводства. А что потом делать с бандитами? От них надо вовремя откреститься, чтобы не запятнать свое честное имя. В этой связи уместно вспомнить замечательное высказывание Фридриха Ницше, не стареющее с годами: легче справиться с нечистой совестью, чем с дурной репутацией. Чтобы данное высказывание не было уж очень теоретизированным и заумным, предлагаем читателю один рассказ, максимально приближенный к жизни.

Рассказ о том, как Иван Иванович с Петром Петровичем «крышу» делали

Раннее весеннее утро начало 90-х. Директор завода по производству холодильников Кравченко Иван Иванович готовится к совещанию у себя в кабинете. Настроение безрадостное, он уже много лет руководит этим громадным предприятием, но сей- чае времена не те, что прежде.

Кравченко выглянул в окно и увидел невеселые лица рабочих, вышедших на первый утренний перекур, и такие перекуры почти через каждые полчаса. А с чего их лица должны быть радостными, на ту зарплату, что он им платит, теперь прожить нельзя. Себе Иван Иванович уже обеспечил повышенную зарплату, за счет сданного в аренду цеха, крохи и главному инженеру перепали.

Иван Иванович подошел к столу и вызвал главного инженера, ему хотелось с кем-нибудь посоветоваться, поделиться своей болью. В одиночку ему не справиться, не выбраться из сложившейся ситуации.

– Доброе утро, Иван Иванович, – пожал директору руку Петр Петрович.

– Доброе, как же, – с иронией отозвался Кравченко, – тут не знаешь, как в это утро концы с концами свести, а ты его добрым называешь. Как цеха работают?

– Ну на сегодня работают только два из пяти, – отчитался Петр Петрович. – Остальные стоят. Запчасти не пришли, эти сволочи комплектующие не поставили. Мы оплатили черт-те когда, а до сих пор ничего нет. Не знаю, что делать. Вы в министерство писали, чтоб нажали на них?

– Это министерство, чтоб оно сгорело! – в сердцах сказал директор. – Я в Киев мотаюсь почти каждую неделю, а толку? Бумажки да отчеты собирать, это все, на что они способны, а проблему попросил решить – послали в задницу. Да еще сказали, что будут снимать. Представляешь, меня снимать! Да кто лучше меня этот завод знает? Я тут мастером сразу после института начинал. Меня снимать… Твари. – Скупая мужская слеза скатилась по директорской щеке.

– Нет, нельзя допустить, чтобы сейчас сняли, – быстро отреагировал Петр Петрович. – Никак нельзя! Говорят, скоро акционирование будет, мы тогда сможем сами этот завод выкупить.

– Кто это мы?

– Весь трудовой коллектив.

– Да, я знаю, но когда это будет? До этого дожить надо. Тут подумаешь об этих проблемах, дышать не хочется. Давай по сто грамм, а?

– Давай, – поддержал Петр Петрович. – А что там суд, мы же подавали, что не исполняют своих обязательств, что деньги мы перечислили еще вон когда, а они обесценились за это время, и сейчас ни денег, ни комплектующих.

– Суд – это еще одни дармоеды. Ну давай, за здоровье, – поднял стопку Иван Иванович и с облегчением опрокинул ее в себя. – Жизнь налаживается, а?

– Так что там с судом? – повторил свой вопрос Петр Петрович.

– Да ничего, думаешь, мы одни такие? Суды завалены такими претензиями. Они по полгода рассматривают претензии, управы на них нет.

– А я слышал, что за ускорение дел в суде надо деньги платить.

– Еще какие, я в Киеве со своим знакомым ужинал, тоже директор, так он говорит, что по три тысячи долларов за такое ускорение платит. А представляешь, сколько таких договоров? Где брать эти самые доллары? – подвел к самому интимному моменту Иван Иванович.