В некотором царстве… Сказки Агасфера

Он прошёл Цепную и Кожевенную линии, когда вдруг показалось, что в толпе мелькнуло что-то знакомое. Еким остановился и принялся ощупывать глазами толпу, стараясь понять, что же это было такое. Вдруг в одной из арок Гостиного двора он увидел давешнего незнакомца с мешком. Незнакомец, кажется, тоже узнал Екима и наблюдал за ним. Екиму сделалось отчего-то не по себе, но он всё же кивнул незнакомцу, после чего поспешил смешаться с толпой. Бродить по рядам он больше не стал и отправился домой.

На другой день Еким вновь отправился к рынку и, прохаживаясь неспешно по лавкам Железной линии, опять увидел незнакомца. Тот, сутулясь, брёл между рядами, волоча за собой мешок и поминутно озираясь, точно отыскивая кого-то в толпе. Еким, сам не зная зачем, шагнул навстречу незнакомцу. Тот заметил Екима, улыбнулся ему как приятелю, но тут же отвернулся. То выражение скорби, которое Еким подметил вчера в его глазах, только усугубилось и вот-вот готово было смениться отчаянием. Внезапно, словно разглядев что-то в толпе, незнакомец выпрямился и в следующее мгновение бросился, насколько позволял ему мешок, куда-то в сторону, где, должно быть, мелькнула для него надежда.

После полудня, когда Еким по дороге домой расположился на травке, наслаждаясь солнцем, безветрием и безмятежностью, источаемой рекой, кто-то вдруг подошёл и, шумно вздохнув, сел рядом. Это был незнакомец. Вид у него был такой, как будто они договорились с Екимом о встрече именно на этом месте. Мешок был с ним. Появился и вчерашний запах.

Еким молча разглядывал странного своего товарища. Тот выглядел уставшим и, казалось, даже осунулся с последнего их свидания. Усевшись, он обхватил руками колени и погрузился в раздумье.

– Да, – вдруг сказал он, глядя перед собой и кивая, как заведённый, – да. Стоило ждать этого.

Потом, повернувшись к Екиму, спросил:

– Где я теперь их найду?

– Кого? – не понял Еким.

– Кого… – ухмыльнулся незнакомец и, не спрашивая, желает ли Еким его выслушать, повёл рассказ. Многое из того, о чём рассказывал незнакомец, осталось для Екима непонятным. Но и то, что он понял, потрясло его.

Из рассказа незнакомца следовало, что жил он с рождения в Новгороде. И там же, в Новгороде, водил знакомство с неким Бравлином.

– Да ты знаешь, может? – справлялся он у Екима. – Беспалый… пальца большого на правой руке недостаёт…

Но Еким не знал беспалого Бравлина из Новгорода. И незнакомец продолжал, рассказывая о том, что как-то раз он ссудил Бравлину триста рублей. Бравлин же, взяв деньги, долг отдавать не спешил. В довершение же ко всему – умер. По мнению рассказчика, это выходило очень подло. С живого Бравлина он непременно получил бы свой долг, но с мёртвым начались затруднения. Тем более никто из родственников Бравлина не захотел взять на себя долговые обязательства. Но и прощать долг мертвецу кредитор тоже не захотел, с чем и явился к родственникам. Однако родственники, вместо того, чтобы уладить дело миром, передав если не деньги, то хотя бы ценные вещи, пустились в препирания с кредитором. Сначала у них дошло до крика, потом до рукоприкладства и напоследок бравлиновы родственники спустили на кредитора собак. Собаки разодрали ему штаны, и он, едва прикрывая наготу свою, позорно бежал под улюлюканье уличных мальчишек. За свой позор кредитор твёрдо решил отомстить жестоковыйным и лживым родственникам, но пока он раздумывал о способах мести, родственники сбежали. Нашлись добрые люди среди соседей и сообщили, что уехали они в Старую Руссу. О деньгах, правда, посоветовали забыть. Но заимодавец Бравлина не желал забывать ни триста рублей, ни обиду. Во что бы то ни стало положил он найти своих обидчиков и взыскать с них, будь они «хоть в Старой Руссе, хоть в Новой, хоть на краю света». А чтобы иметь верное средство к осуществлению своего замысла, он, недолго думая, решился потревожить вечный сон Бравлина. С чем и отправился на кладбище. Раскопав могилу, он вытащил тело Бравлина, завязал его в мешок и выступил на поиски родичей покойного должника.

– Уже три дня хожу здесь, – жаловался он Екиму, – а толку – йок. Не обманул ли сосед… старый чёрт… Этот-то, – и он кивком указал на мешок, – уже смердит. Иду по улице – собаки увязываются, лошади шарахаются… А спать рядом с ним, думаешь, каково?

– Так… это что же… у тебя в мешке… того? – спрашивал Еким, с ужасом косясь на мешок.

– Он самый… – вздыхал незнакомец, – беспалый…

– Что же ты думаешь с ним делать?

– Что мне и делать? Искать надо… Я бы продал его, – и он снова кивал на мешок, – да кому?.. На что он сгодится?..

– Что ты? – шептал Еким, крестясь. – Как это можно христианина продать?.. Упокой, Господи, его душу!.. Его… того…

схоронить надо. Слышишь?.. В земле ему самое место, а не на ярманке… Ты… того… ты домой поезжай… а его на место верни. Вот когда вернёшь на место, что взял не по праву, такое, брат, облегчение бывает, что слаще и представить нельзя… Вот я… взял я как-то у маминьки из шкапчика…

Но незадачливый кредитор перебил разговорившегося Екима:

– Куды!.. Обратно… Я его при жизни одалживал, а теперь после смерти – катай его?.. Ишь ты!.. Отыскался вояжёр! – и он погрозил мешку кулаком. – Так думаю: день-другой похожу ещё. И если не повстречаю – так брошу. Вот прямо у дороги как есть и брошу… А то ещё в воду спущу – хлопот меньше…

* * *

Ночью приснился Екиму Бравлин. Он плакал, умолял купить его у злого заимодавца и обещал отблагодарить. А наутро, чуть свет, Еким отправился на поиски своего нового знакомого, чьё имя он так и не выяснил.

Еким волновался, ему всё казалось, что он может не успеть и опоздать куда-то. Что если он больше не встретит человека с мешком? И как узнать тогда: вернулся ли Бравлин в могилу или отправился на дно Перерытицы? Богобоязненному Екиму делалось страшно, что псы или речные рыбы съедят христианина из Новгорода, а он, Еким, зная о готовящемся беззаконии и кощунстве, ничем не воспрепятствовал. А ведь теперь, проболтавшись Екиму, гробокопатель, возможно, опомнится и захочет отделаться от преступной своей ноши. Еким думал было поговорить с Боговыми, но решил до поры этого не делать, поскольку сам он всё же никакого Бравлина не видел. Словом, Еким был готов действовать, но не совсем ещё понимал, что именно следует делать. Он знал только, что непременно должен найти человека с мешком. А дальше… О том, что будет дальше, он даже не думал.

Вся эта невозможная история с мертвецом в мешке тут же перестала быть невозможной, как только Еким погрузился в неё. Напротив, как нечто совершенно обычное, она требовала теперь своего разрешения, к чему со всей горячностью и приступил Еким.

Первым делом Еким отправился к Перерытице, где впервые повстречал своего странного знакомца. День выдался хмурым, дождь шелестел, на воду легла рябь, словно река недовольно морщилась, берег был пуст.

Тогда Еким пошёл на Торговую площадь и долго ходил по рядам, высматривая, не мелькнёт ли где сутуловатая фигура с большим мешком. Он пробовал даже спрашивать у торговцев, но его подняли на смех, объяснив, что искать на рынке человека с мешком – всё равно, что искать снежинку в сугробе. Проблуждав без толку по рядам, Еким, не зная толком города, свернул с площади направо и оказался на улице с каменными двухэтажными домами. Он ещё раз повернул направо и долго шёл по улице с протяжённым забором. Потом снова свернул направо и… понял, что находится в Большом Дмитриевском переулке, то есть совсем недалеко от дома. Такое неожиданное возвращение показалось ему неслучайным, и он стал подумывать об оставлении поисков. Но вспомнив слова Писания о взыскании с тех, кому много вверено, он снова решил отправиться на Торговую площадь. Подходя же к Никольскому мосту, вдруг увидел того, кто был ему нужен. Он стоял на деревянном тротуаре моста и, свесившись через перила, напряжённо всматривался в воду. Еким вздрогнул и остановился. Но тут же заметил мешок.

Разыскивавший весь день своего знакомца, Еким теперь растерялся и не знал, с чего начать разговор. Между тем знакомец сам увидел Екима, оторвался от перил и заговорил так, точно они расстались не далее как час тому назад:

– Нет, – сказал он, – нет… Видно, обманул проклятый…

С этими словами он снова перегнулся через перила. Еким подошёл ближе, остановился рядом с мешком и подумал, что пройдёт не так уж много времени, и человека с мешком можно будет отыскивать по запаху.

– Никого нет, – услышал Еким. – И этого аспида никто здесь не знает.

Он снова выпрямился, кивнул на мешок и легонько пнул его.

– Ну? – громко обратился он к мешку. – Где мои триста рублей? А?.. Молчит!.. Уж я тебя!..

Он опять пнул мешок и погрозил ему кулаком.

– Ты смотри… – продолжал он. – Ты не думай, что стану таскать тебя за собой повсюду! Ежели ты ни на что не годен, так и таскать тебя даром мне нужды нет.

Тут он расхохотался, а Еким, приоткрыв даже рот, как зачарованный стоял и слушал этот монолог, обращённый непонятно к кому или к чему.

– Каково!.. – смеялся и от смеха раскачивался хозяин мешка, держась одной рукой за перила моста. – Ну каково!.. Видано ли такое?.. Он и при жизни остался мне должен, так уже и по смерти долгов наделал! Ну где это видано, чтобы мертвец долгов наделал?!. А этот…

И он в который уже раз пнул мешок. По счастью, прилегающий к мосту участок Пятницкой улицы был пуст в тот час. И лишь одна старуха, повязанная платком в синих огурцах, прошла мимо них по Никольскому мосту. Любопытство не просто заставило её остановиться, но и подтолкнуло выяснить, что это лежит в таком большом мешке. Хозяин мешка взглянул на неё страшно и сказал:

– Мертвец.

Потом, проводив взглядом крестящуюся и спешащую прочь старуху, он посмотрел на Екима и зашептал горячо:

– Ночью – решил – сброшу его в реку.

– Не надо, – сказал Еким. И добавил робко: – Лучше… того… отдай его мне.

Еким ждал, что знакомый в ответ удивится и станет его отговаривать. Но никогда и ничему не удивлявшийся заимодавец только покачал головой и произнёс в задумчивости:

– Он мне должен. Пусть платит.

– Ну вот, – обрадовался Еким, – вот и я… того… Отдай… я заплачу за него.

И снова бравлинов кредитор не выразил ни малейшего удивления.

– Пусть платит мне триста рублей, – кивнул он на мешок, – или пусть умрёт ещё раз.

– Я!.. Я заплачу за него, – проговорил, волнуясь, Еким и снял с головы картуз. – Я заплачу… Только… того…

Настала очередь Екима кивать на мешок.

– Это, правда?.. того…