Отражения свободы

– Многие обличенные властью видят во всем угрозу своему положению.

Саша только пожимает плечами.

– Да и странный этот Андрей какой-то… Боится словно бы меня, – здесь, в этом странном мире, Саше казалось, что можно было говорить все что угодно. – В лесу жить тяжело… Но здесь я не одна среди людей, и обученные недружелюбные Затронутые рядом. Если они вассалы, и их сюзерен спустит с поводка…

– Понимаю твой страх, – после небольшой паузы отзывается Человек в Черном. – Но, думаю, пока тебя все-таки хотят убедить дать клятву. Этот… Андрей что-то сказал тебе, накладывая блок?

– Ага. Про то, что я должна понять цену силе.

Гость кивает.

– Думаю, он сам понял, что обвинения и давление были плохой идеей. Ты нужна ему.

– Что?

– Ты нужна ему. Ты сильна. Если речь идет о том, кому поклялись в верности все остальные, то он может бояться противостояния с тобой.

– Бояться? – значит, Саше не показалось. – Но… Почему?

– Камень, – чуть пожимает плечами Человек в Черном. – Менгир признал тебя. Это значит, что ты сильнее этого человека. А сюзереном может быть только сильный. Самый сильный. Конечно, пока ты не сможешь состязаться с обученным магом. Но уходить или остаться… На территории этого человека ты будешь в безопасности. По крайней мере, какое-то время. Пока что-то не изменится на чаше весов. Местный властитель будет надеяться убедить тебя служить в обмен на возврат силы, будет желать сделать из тебя своего последователя. Так он сможет разом устранить угрозу и обрести сильного союзника. Сильнее любого из тех, что у него уже есть. Он сам не знает, кого видит рядом с собой, но верит, что ты и вправду можешь быть одаренным, но покинутым всеми необученным магом, которого, несмотря на не лучшее начало отношений, еще можно приручить и склонить на свою сторону. И пока он будет верить в то, что это возможно – давить больше не станет. А вот если ты решишь уйти – это будет брошенным вызовом.

– Который Андрей терпеть не будет, – негромко говорит Саша.

То, что сказал гость, казалось логичным. Хотя само его присутствие давило на разум все больше и больше.

Внезапно Саше захотелось, чтобы он ушел.

– Мне пора, – Человек в Черном поднимается на ноги. – Мне жаль, что все так сложилось. Но постарайся не торопить события. Ты поймешь, когда что-то изменится, – уверенности в его голосе хватит на десятерых. – Совершенно точно поймешь.

Саша фыркает. Хотелось бы ей быть столь же уверенной.

– Не сомневайся в себе.

Человек в Черном едва не бегом переходит мост, ныряя в темноту леса за ним. Леса, в котором вместо текущей речки теперь остались только проигравшие вновь вернувшейся темноте тонкие-тонкие ручейки воды, на глазах сходящие на нет.

Саша бросает на удаляющегося гостя последний взгляд, возвращаясь к воспоминаниям. Лицо отца, говорившего всегда «не сомневайся». Ровно такое же.

Не сомневайся. Верь себе и все получится.

Саша только фыркает – и где теперь эта вера в себя? Но почему-то воспоминание греет. Может отец не был идеальным, был наивным глупцом, был не всегда прав…

Не сомневайся.

Верь себе и все получится.

Саша еще раз фыркает. И закрывает глаза, желая увидеть, как на этой самой поляне, появиться так понравившийся ей в прошлый раз волк. Может, хотя бы это получится? Она вздрагивает, когда мокрый нос тыкается в ее ладонь. Волк стоит рядом – ровно такой же, как и в прошлый раз. Все с теми же глубокими глазами.

– А ты тоже думаешь, пока стоит оставить план «бежим в лес и живем как Маугли» на потом?

Волк внимательно смотрит на нее – и оглушительно чихает.

– Это согласие?

Волк чихает вновь.

– Ладно, – Саша садится на неожиданно ставший теплым мох, который до того она словно и не замечала. Приятно на нем будет полежать. Отдохнуть. – Дожили. Советуюсь с химерой в чужом обличии и волком неизвестно где в надежде, что кто-нибудь мне что-нибудь подскажет.

Вместо ответа зверь подходит ближе, трется о ее плечо, лижет щеку и сворачивается клубком совсем рядом, касаясь ноги. Так, словно никаких проблем нет. Словно никто ни в чем ее не обвинял, никто не требовал рабской клятвы, никто не лишал сил и не отправлял жить в незнакомый поселок. Словно не болела спина и руки от целого дня в тяжелой, неблагодарной деревенской работе.

Саша сворачивается рядом с волком, обнимая зверя, словно желая хотя бы на мгновение им стать и забыть обо всем. Просто лежать на теплом мху и слушать журчание ручья в этом теплом, сонном и приятно-пустынном месте, где теперь точно кроме нее нет никого.

Завтра она проснется – и все вернется на круги своя со всеми проблемами и сложностями.

Но это будет завтра. Что бы Человек в Черном ни видел в будущем – это произойдет потом. А сейчас она будет спать здесь, наслаждаясь спокойствием и безопасностью.

Глава 10

Саша терла пятно на рубашке, ругаясь про себя. Не то чтобы ругань на что-то влияла, но приносила какое-никакое облегчение. Единственное облегчение в нынешней ситуации. От холодной воды по телу ползли мурашки, а от целого часа монотонной работы сводило руки. Здесь и сейчас, стоя на берегу ледяной горной реки и тоскливо рассматривая множество грязной одежды, которое никак не желало уменьшаться, Саша чувствовала глубокую тоску по цивилизации. В особенности – по бойлерам и стиральным машинам.

Даже не будь этих дурацких ограничителей магии стирать бы все равно пришлось руками. Только в теплой воде, пожалуй. Вообще она могла бы пройти пару сотен шагов вверх по течению реки и выйти за зону действия браслетов. Работали они на территории, конечно, большей, чем Резиденция Ордена в городе, но, на деле – не слишком сильно большей.

Впрочем, оно и понятно. Полноценно лишить кого-то сил требовало сложного ритуала, причем проводимого не одним, а как минимум тремя волшебниками, ведь в этом случае приходилось ломать естественную защиту Затронутого, буквально разламывая на куски его магическое ядро. Это – долгая и сложная процедура. Но тот факт, что неподалеку отсюда проживало как раз трое магов, не мог не беспокоить Сашу. Просто смутная тревога, неотступно преследующая ее с того разговора с Андреем.

Пусть никто из Затронутых не появлялся в человеческом поселении, где ей без споров выделили угловой заброшенный дом, и, с некоторым удивлением, но все же нашли фронт несложной работы, с которой мог справиться человек без особых навыков. Стирка была одной из забот, и не сказать, что Саша подружилась с мылом и порошком, которого вечно не хватало. Но просто сидеть сложа руки ей не давала совесть.

– Отпусти ты ткань – дыру ведь протрешь, – голос Бэллы, дородной немолодой женщины, вывел Сашу из задумчивости. Она действительно едва не протерла ткань насквозь за последний десяток минут.

Саша подняла глаза и чуть улыбнулась женщине, откладывая рубашку. Бэлла ей нравилась. Хотя бы потому, что при встрече не опускала глаза и не называла ее «госпожой», а относилась как к горожанке, ничего не смыслившей в жизни на природе, но готовой учиться. На второй день ее пребывания среди людей Бэлла, увидев, как Саша пытается рубить дрова, вместо насмешки подошла и объяснила, как и что делать.

А еще она была матерью Тамары, и разительный контраст в поведении матери и дочери по сей день ставил Сашу в тупик. Тамара все еще не могла смотреть ей в глаза, постоянно стремилась «выкать» и не смела и слова сказать первой, не то что исправлять ошибки или подсказывать, как лучше сделать.

– Извиняюсь.

– Ты не просто три, в облаках витая – так ничего и не выйдет, – Бэлла подошла ближе и сама подняла многострадальную рубашку. – Вот так берешь, вот так складываешь. И тут понимание нужно, а не сила и ненависть к этому пятну. Ясно?

– Вполне.

– Вот и прекрасно. Но практиковать потом будешь. Тамара хочет поговорить с тобой.

– Сейчас? – смутная тревога начала принимать ощутимые очертания. Если Тамара сама решила заговорить первой… Это что-то до значит.

Бэлла кивает.

– Иди, я тут сама справлюсь. Найдешь Тому у дровяного сарая.

Саша кивает и поднимается, наконец, разгибая порядком затекшую спину. И отправляется к дровяному сараю, массивной конструкции на окраине деревни. В отличие от поселения Затронутых, занимала деревня людей куда больше места и вмещала намного больше жителей. Домов здесь было три десятка, в каждом жили или по двое, или и вовсе семьями, по три, а то и четыре, и пять человек. Из всего увиденного и услышанного Саша считала, что местные жители целиком и полностью сосредоточены на удовлетворении нужд Затронутых. Здесь охотились, ловили рыбу, собирали грибы и ягоды, сушили траву, стирали, вырезали деревянную утварь, сучили нити, ткали, вышивали и делали еще множество дел, привычных для крестьянского быта века так два – три тому назад. Разве что поля не засевали, ввиду отсутствия места. Ни электричества, ни водопровода в человеческом поселении не имелось. Часть местных жителей и вовсе работала на Затронутых напрямую. Как, например, Тамара, бывшая в доме Ани и горничной и кухаркой в одном лице. И теперь именно Тамара хотела о чем-то поговорить.

Девушка и правда ждала ее около сарая. Выглядела она разом напуганной и решительной.