Нет никакого добра

Нет никакого добра
Светлана Весельева

Ангел спустился в дом деревенского сапожника, чтобы предупредить о том, что вся вода в округе будет отравлена. Добра хотел мужику. На самом деле селянам ничего не угрожало, просто ангел участвовал в споре и хотел перетянуть мужика на свою сторону. Выходит, не совсем добро творил? А тут еще мужик заявил, что нет никакого добра.

Светлана Весельева

Нет никакого добра

Ангел толкнул деревянную дверь и прошёл в дом. На него пахнуло теплом и вкусным ароматом хлеба, скрипнула под ногами половица. Ангел встряхнул крыльями, отряхивая снег. Белые комочки осыпались на пол и тут же растаяли, превращаясь в маленькие лужицы. Ангел переступил с пола на цветной домотканый коврик, потёр ногу о ногу, пытаясь отогреть замёрзшую ступню, и посмотрел на мужика, сидящего в центре комнаты за столом.

Мужик чинил валенок под свет керосинки. Он поднял голову и с минуту молча разглядывал высокую белую фигуру, возникшую на его пороге. Не найдя в этом явлении ничего интересного, мужик вернулся к работе, и в его руках быстро замелькала игла.

Ангел снова потёр ногой о ногу. В этот раз от недоумения. Обычно, когда он входил в человеческое жилище, хозяева дома бухались на колени в благоговейном трепете, стукались лбами об пол, выражая особое почтение, потом эти лбы крестили и смотрели на ангела влажными глазами с улыбкой умиления. А этот даже с места не сдвинулся. Может, зрением слаб?

– Ты это… перекрестился бы, что ли… невежливо молчать, когда гость на пороге, – заметил ангел.

– А я тебя звал в гости? – спросил мужик, не поднимая головы.

Ангел молча стал рассматривать комнату. Выбеленная печь распространяла жаркое тепло, трещали в её зеве дровишки. На столе, рядом с которым работал мужик, лежал каравай, прикрытый чистым полотенцем. И дух от этого каравая шёл такой, что ангел сглотнул.

– А я ведь к тебе по делу. Весть благую принёс, – снова нерешительно проговорил ангел.

– Принёс – выкладывай, – сказал мужик и посмотрел на гостя. Белая ангелова рубаха вымокла до колен. Значит, снегу за день насыпало много, надо бы дорожку почистить.

– Услышь, Семён! – начал ангел, простирая вперёд руки и придавая голосу мистически-трагические нотки.

– Может, к делу сразу? – оборвал его Семён. – Чего надо? За сапогами, что ли, пришёл? – спросил он, разглядывая красные с мороза босые ноги ангела.

– Почему за сапогами? – смутился ангел.

– Ты босой, а я сапожник, – сказал Семён.

– Нет, я пришёл предупредить тебя. В эту ночь вся вода в округе будет отравлена. И всякий, кто её выпьет, станет сумасшедшим. А ты Семён – мужик хороший и решено было тебя от этой участи спасти. Ты воду из колодца три дня не бери. Ходи за водой к лесному ручью. А через три дня вода очистится, и вреда тебе от неё не будет, – сказал ангел и замолчал, предвкушая, как мужик сейчас бухнется на колени и со слезами умиления станет благодарить его.

– А ты ко мне к первому зашёл или к последнему? – спросил Семён, не поднимая от работы головы.

– Чего? – не понял ангел.

– Соседей моих всех предупредил или после меня по селу пойдёшь?

– Никуда не пойду. Только тебя велено спасать, – ответил ангел, подняв в удивлении белые брови.  Этот дурак не понимает, что ему честь великая выпала?

– Понятно, – буркнул Семён.

– Что понятно? Ты сходил бы за водичкой к колодцу, пока не поздно. А то потом далеко по сугробам тащиться придётся, – как маленькому ребёнку принялся объяснять ангел.

– Зачем я пойду? Завтра встану, а все в селе с ума сошли. Ну и зачем я в уме останусь? – возразил Семён.

– Ну не дурак ты, Семён? – раздосадовано взмахнул крыльями ангел.

– Ты – то чего переживаешь? – спросил мужик.

– Так, добра тебе хочу, – ответил ангел.

– Нет никакого добра, – сказал Семён и принялся крутить в руках заштопанный валенок. Хороша работа!

– Как нет? А что есть? Зло? – удивлённо спросил ангел.

– И зла нет, – сказал Семён и взял в руки второй валенок.

– Да не может такого быть… Как же без добра? Вот ангелы они всегда добро творят. Если нет добра, то зачем ангелы? – растерялся ангел.

– А раз есть добро, скажи мне, что оно такое? – спросил мужик и уставился на ангела.

– Ну как же? Добро оно… это… это когда делаешь кому-то другому хорошо, – залепетал ангел, пытаясь найти нужные слова.

– А хорошо это как? – не унимался Семён.

– Ну, это когда не зло, понимаешь? – спросил его ангел, в душе отчётливо осознавая, что он не может объяснить, что такое добро.

– А зло это что? – спросил мужик.

– А это… Это, когда недобро, – совсем смутился ангел.

– Ну вот кошка у меня, Маруська, – мужик кивнул головой под стол. Ангел посмотрел вниз. Под столом, свернувшись клубком, спала серая кошка. – Разорила сегодня мышиное гнездо. Всех поела и мамку, и мышат маленьких. Это зло?

– Зло! – уверенно сказал ангел, чувствуя, как закипают у глаз слёзы. Мышат маленьких было жаль.

– Так у Маруськи шесть котят. Если она не поест, кормить их будет нечем. Помрут её детки. Стало быть, она добро сделала, когда мышат поела.

– Стало быть, добро, – отозвался эхом ангел. Котят тоже было жаль.

– Ну, так сходи к мышиному отцу, расскажи какое добро он там в норе сейчас оплакивает, – усмехнулся Семён. – Ты сам-то, зачем мне благую весть нёс? Чтобы я один на селе спасся, а остальные с ума сошли? По-твоему, это и есть добро? Пойди сюда, пернатый, – позвал мужик ангела.

Ангел подошёл ближе. В голове его никак не укладывалось то, что сейчас сказал Семён. И непривычные, страшные мысли закрутились водоворотом.

– Вот, надень, – сказал Семён и протянул ангелу валенки. – Смотрю, ноги твои совсем замёрзли.

Ангел надел валенки и вдруг просветлел лицом:

– Ну вот же! Вот же оно, добро! Ты дал мне валенки, чтобы ноги не мёрзли. Разве это не добро?

– Не знаю. Никто не знает, что есть добро, а что зло. Может, тебя начальство твоё небесное за эти валенки с должности снимет. Разве добро?

– Что же тогда есть, если нет добра и зла? – сдался ангел.

– Благодарность, – пожал плечами Семён.

– Благодарность? Это когда ты мне, а я за это тебе? Добро оно бескорыстное, его просто делаешь для другого и не ждёшь… – начал ангел и осёкся, уловив на себе внимательный взгляд Семёна. – Я тогда пошёл? – спросил он, испугавшись новых вопросов.