Пропавшая пастораль

– Да, статейка будет скучноватой, – согласилась корреспондентка из газеты и пожала плечами.

– Ну и ладно, – ответила Симонова и поспешила к входу.

Там появился оператор Николаев, нагруженный оборудованием для съемки. Юля ловко поддержала массивную дверь, чтобы он прошёл.

– Я подумал, ты про меня забыла, – буркнул он.

Пока Виктор закреплял камеру на штативе, к журналистам подошла директор картинной галереи Екатерина Дмитриевна Яровая.

– Всё, девочки, приготовьтесь. Только что звонили из Департамента, – она улыбнулась представителям прессы, – скоро гости будут здесь. Пойдемте на второй этаж, там у нас выставлены самые известные полотна.

И уверенно пошла вверх по широкой лестнице с витиеватыми коваными балясинами. Юля невольно залюбовалась директрисой. Именно такой, считала она, должна быть руководитель любой структуры: ухоженной, интеллигентной, со вкусом одетой и умеющей вести разговор. Ей уже не раз приходилось брать интервью у Яровой, и та всегда говорила по делу, красноречиво и с неизменной улыбкой.

Через несколько минут послышались шаги, и появилась высокопоставленная делегация: две женщины и мужчина. Двоих из них Юля знала. Антон Эдуардович Тельманов занимал должность исполняющего обязанности директора Департамента культуры области. Он носил бородку клинышком и неизменную «бабочку» на шее, по-видимому, претендуя на классический образ дирижёра. Рядом семенила его помощница по связям с общественностью – неунывающая Лена Пучкова. Несмотря на возраст, приближающийся к «ягодному», она всегда носила короткую юбку, и предпочитала красить свои пухлые губы в апельсиновый цвет. Женщина, шагающая уверенной походкой по другую руку Антона Эдуардовича, являлась яркой противоположностью Пучковой. По её внешности можно было без труда определить, что она – из московской комиссии. Только проверяющая региональных коллег могла иметь вид прокурора и величественную прическу из некрашеных волос с благородной проседью. Макияж столичной гостьи был безупречен так же, как и элегантный костюм, идеально сидящий на стройной фигуре. Директор картинной галереи Яровая начала приветственную речь с благодарности местному руководству за помощь в организации экспозиции, а потом поведала о бесценной сокровищнице культурного наследия, выставленного в залах. Она изящно взмахивала кистью руки то в сторону одной картины, то другой, рассказывая о местных художественных достопримечательностях. Тетка из министерства молча слушала, сдвинув брови, потом резко подошла ближе к одной из картин и наклонилась, поправив на переносице очки.

– А почему у вас тут копия висит? – строго спросила она, оглянувшись на директора.

– Ну что вы, Светлана Юрьевна! – та суетливо подскочила к солидной гостье. – У нас в галерее только подлинники!

– Вот эта «Юная пастушка» Огюста Лепажа, по вашему мнению, подлинник? – элегантная дама медленно выпрямилась, метнув взгляд на Екатерину Дмитриевну.

– Конечно, – растерянно проговорила директор.

– Это подделка, снимите её и немедленно отправьте на экспертизу! – тоном, не терпящим возражений, произнесла та.

– Подделка? – почти по слогам пролепетала Лена Пучкова.

– Видите ли, господа, в свое время я писала диссертацию по французской классической живописи девятнадцатого века, – голос высокопоставленной гостьи был холодно вежливым, – и именно полотнам Огюста Лепажа уделила особое внимание. Его кисть и стиль я знаю, как свои пять пальцев. На девяносто девять процентов я уверена, что это картина не подлинная.

– Не может быть! – нервно проговорила директор картинной галереи и посмотрела на Тельманова, будто ища поддержки.

– С этим мы обязательно разберемся, – с озадаченным видом пообещал он московской коллеге.

Она благосклонно кивнула, а Тельманов, повернувшись к немногочисленным представителям средств массовой информации, с натянутой улыбкой бодро предложил:

– Друзья, вы можете задать свои вопросы по поводу экспозиции, – будто намекая, что не стоит обращать особое внимание на неловкий момент с возможной подделкой известной картины.

– Простите, пожалуйста, – раздался робкий голос «радистки», протягивающей диктофон столичной гостье, – а как вы в целом оцениваете коллекцию картин нашей галереи?

На заученный вопрос, женщина из министерства дала столь же банальный ответ о бесценных творениях художников с мировым именем, как будто ничего не произошло. Она, как стервятник, смотрела на девицу, у которой слегка дрожала рука с диктофоном.

Газетчица молча что-то аккуратно записывала в блокнот. Симоновой стало как-то неловко за такую скучную пресс-конференцию, и она сделала шаг вперед.

– Насколько мне известно, Огюст Лепаж тщательно и подробно выписывал все детали на своих пасторалях при этом делая мазки слева направо, потому что был левшой, – начала, немного волнуясь, Симонова.

Все резко повернулись к ней.

– На этом полотне именно так они и расположены, – продолжила журналистка и в упор посмотрела на седовласую даму, – вы уверены в том, что картина – не подлинная?

Московская гостья ещё раз бросила взгляд на «Юную пастушку» и, повернувшись к неробкой журналистке, улыбнулась.

– Приятно, когда представители средств массовой информации разбираются в искусстве, – ее голос неожиданно стал необыкновенно мягким.

Антон Эдуардович одобрительно кашлянул.

– И мне бы очень хотелось, чтобы этот шедевр не оказался фальшивкой! – Светлана Юрьевна кивнула Тельманову и продолжила, глядя прямо в объектив камеры. – Дело в том, что, инспектируя региональные музеи изобразительного искусства по всей России, мы уже сталкивались с подобными случаями. К сожалению, предприимчивые люди изымали наиболее ценные картины, подменяя их на копии, – она вздохнула, – в лихие девяностые даже некоторые руководители, нечистые на руку, пользовались своим положением и вступали в соглашения с криминалом. Надеюсь, что в вашем городе, – она нарочито выделила слово «вашем», – дело обстоит не так. Если полотно «Юная пастушка» окажется лишь копией, то я уверена, что от руководства музея незамедлительно поступит заявление о краже и подмене в милицию. И будем надеяться, что подлинник вернут на своё законное место.

– Непременно, – раздался растерянный голос директора галереи.

– А я в свою очередь, – начал строго Тельманов после небольшой паузы и замолчал.

Он дождался, когда журналисты поменяют дислокацию и протянут микрофоны к его лицу, и только потом продолжил:

– Возьму под свой личный контроль этот вопиющий инцидент с подменой, потому что, – он посмотрел на начальственную московскую гостью своим бархатным взглядом, – в профессионализме Светланы Юрьевны я ни на секунду не сомневаюсь.

– А что конкретно вы предпримите в первую очередь? – смело спросила корреспондентка газеты.

– Ну, – Антон Эдуардович изобразил раздумье на своем породистом лице, – сначала, конечно, проведем тщательную экспертизу картины. Как говорится, все сделаем по букве закона. Рад сообщить вам, дорогие коллеги, что у нас есть специалисты, которые скрупулезно выполнят этот процесс. А я со всей ответственностью заявляю…

«Понесло мужика в сторону, – с усмешкой подумала Юля, – много пафоса и ничего конкретного. Научились в советское время по бумажкам речи читать, а теперь надо шевелить мозгами и быстро уметь принимать решения!»

– А когда в последний раз у вас проводилась экспертиза картин? – прервала его представитель министерства.

– Мы сейчас выясним, – он повернулся к директрисе, – Екатерина Дмитриевна, у вас есть данные?

– Да, конечно, – тут же ответила та, – в апреле девяносто пятого года.

– Значит, восемь с половиной лет назад! – Светлана Юрьевна покачала головой. – Период достаточно большой. Сотрудников, по-видимому, за это время поменялось не мало в вашей галерее, – в раздумье закончила она.

– Кадровой текучки у нас нет, – достойно ответила Екатерина Дмитриевна, – возможно, два или три человека уволились за это время.

Возвратившись на телестудию, Юля сразу отправилась к главному редактору.

– Карина Давидовна, что будем делать? Давать скандальный сюжет в новости или подождем до выяснения подлинности пасторали? – спросила она после того, как коротко изложила ход последних событий в картинной галерее.

– Пиши быстро текст! Представляешь, какой рейтинг будет у нашего канала? Ведь мы – единственные, кто обладает эксклюзивными интервью и информацией! Да, это будет бомба!

Юля пожала плечами, а редактор продолжила уже более спокойно:

– Ну, а если окажется, что столичный искусствовед ошиблась, это – не наша печаль!

Вечером, когда Андрей вернулся с работы, Юля с нескрываемым интересом рассказала ему о возможной подмене знаменитого полотна французского художника.

– Представляешь, это одна из самых редких и ценных картин нашей галереи! Как ее могли украсть? Там же на каждом этаже смотрители и милиционеры. Да и копия просто шедевральная! Её делал настоящий профессионал, в этом я не сомневаюсь!

– Юленька, я в искусстве – полный ноль, – ответил Осипов, зевая, – но могу предположить, что подменил картину кто-то из «своих».

– Из своих? – переспросила она.