Блинопёк

– А Сабир и Саша?

– Майор Гусейнов и лейтенант Боровичков уже получили задания и отрабатывают другие версии.

Юля открыла микроволновку и поставила в неё тарелку с котлетами. Коснувшись пальцем сенсорной кнопки, она оглянулась на звук шагов.

– Симонова, тебя Давидовна разыскивает, – улыбнулась Марина Еремеева и шмыгнула носом, – как вкусно пахнет!

– Блин, – журналистка сделала недовольное выражение лица, – только пообедать хотела. Чего ей надо?

– Да фиг ее знает! – Маринка усмехнулась. – А где Николаев? Без него решила похомячить?

– А причем здесь он?

– Да вы с Витькой неразлучные, – сотрудница махнула рукой и хихикнула, – как моя бабушка говорила: «Сладкая парочка – гусь да гагарочка».

– Сама ты гагарочка, – Юля шутливо погрозила кулаком перед носом подруги, – пошла я к начальству.

– А что разогреваешь в микроволновке?

– Котлеты!

– Тогда я их съем! – пошутила подруга.

– Только попробуй, смотри слопать, – засмеялась коллега, обернувшись, – я их посчитала!

Карина Давидовна сидела перед монитором компьютера с важным видом. Юля почему-то сразу вспомнила слова Виктора: «Нашел себе в жизни место, сделай его значительным!»

– Слушай, Симонова, – главный редактор посмотрела на подчиненную, – у нас в новостях на этой недели такая преснятина: собрания да заседания. Смотайся-ка ты к своим друзьям в уголовный розыск, пусть какую-нибудь страшилку расскажут для сюжета, – она ткнула пальцем в газету, – тут пишут, что какую-то бабу из трамвайно-троллейбусного депо убили.

– Когда идет следствие, информацию нельзя разглашать, – уныло ответила Юля, понимая, что в Управление внутренних дел все равно придется ехать. Если Карина что-то надумала, то так тому и быть.

– Значит так, – начальница сурово свела брови, – задание получила, иди и выполняй!

Журналистка кивнула и молча взялась за ручку двери, собираясь покинуть кабинет руководителя.

– Ну пусть хотя бы в общих чертах расскажут о своей работе, предоставят статистику по раскрываемости преступлений в городе на сегодняшний день, – уже мягче добавила редактор.

– На какое число делать сюжет? – без энтузиазма спросила Юля.

– На завтра сможешь?

– У меня уже запланированы две съемки.

– Тогда давай на понедельник!

В небольшой комнате, отведенной на студии под столовую, уже собрался народ. Каждый занимался своим делом: шуршали пакеты, гремели кастрюльки, хлопали крышки пищевых контейнеров. Съестные запахи перемешались между собой, и этот «букет ароматов» освежал в памяти доступный некогда советский общепит.

– Собрались грешники-чревооугодцы! – засмеялась Настя Прокопенко, доставая из сумки контейнер.

– Пища – это Божие благословение и естественная человеческая потребность, – с назидательным видом проговорил Игорь Воронцов и откусил бутерброд, – если мы едим, чтобы подкрепить свой организм, то это совершенно нормальный процесс, не имеющий отношения к чревоугодию. Другое дело, если все наши мысли заняты едой и питьем!

– Правильно, Воронцов! – похвалила его Чаплыгина. – Вспомним, что первое искушение Христа, когда он постился в пустыне сорок дней, было связано именно с едой. Дьявол предлагал Христу превратить камни в хлеба и вкусить их, утолив свой голод, и мы помним, – она многозначительно посмотрела на коллег, – что отвечает Христос: «Не хлебом единым жив человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих»!

– С вами пошутить уже нельзя, – недовольно буркнула Настя, – такие все начитанные!

– Мы такие, – не унималась Ирина Петровна.

– А как же традиции хлебосольства и гостеприимства у всех народов? – возразила Марина Еремеева. – Это тоже порок?

– А гостеприимство – это добродетель, – авторитетно заявила Прокопенко, – потому что я угощаю гостя.

– Кто с этим поспорит? – вступил в беседу Руслан Агафонов.

– Никто, – Димка Матвиевский сделал глоток из стакана и поставил его на стол, – это как раз тот случай, матушка, когда принятие пищи превращается из проклятия во благо! И я что-то не наелся, – он хитро посмотрел на сотрудников, шутливо поглаживая свой живот, – у нас есть хлебосольные коллеги, желающие сотворить добро ближнему?

Юля вошла как раз к концу диспута. Она направилась к Еремеевой, которая сидела за столом. Увидев подругу, Марина подняла вафельное полотенце с глубокой тарелки.

– Ву-а-ля, – сказала она, показывая нетронутые котлеты.

– Придется с тобой поделиться, – невесело улыбнулась Юля и плюхнулась рядом на свободный стул.

– Не слышу оптимизма в голосе. Что Давидовна сказала? – мгновенно став серьезной, спросила Еремеева.

– Как обычно, – вздохнула собеседница, – посылает на съемку.

– Ну и что ты такая расстроенная? Она же тебя не уколы делать посылает или пол мести!

– В УВД посылает, а я туда не хочу, – шепотом проговорила Юля, косясь на сотрудников.

– Ну да, понимаю, – Маринка достала из своей сумки стеклянную полулитровую банку, – неловкая ситуация.

– Они же все знают, что мы расстались с Андреем по моей инициативе. Осипова все ребята в отделе уважают, – журналистка опять вздохнула, – а я поступила как легкомысленная девица.

– Почему «как»? Ты и есть – легкомысленная девица, – засмеялась Еремеева, открывая пластмассовую крышку, – влюбиться в коллегу, да еще и оператора не может серьезная женщина!

– Вот, ты негодница, – Юля легонько ткнула локтем подругу в бок, – поддержала, называется!

– Твоя проблема и яйца выведенного не стоит, – философски произнесла Марина, – люди все взрослые. Никто тебя не осуждает в отделе Андрея, в этом я уверена на сто процентов!

– Точно?

– Точно!

– А что у тебя на обед? – Симонова резко сменила тему и, хитро прищурившись, кивнула на банку.

– Салат «Оливье», – подмигнула подруга и, бросив взгляд в сторону двери, хмыкнула, – ещё один рот! И так вовремя!

Юля посмотрела в том же направлении и увидела Николаева.