Фотиния

– Не уйдешь! От меня еще никто не уходил, и ты не уйдешь!

Он догнал женщину на краю села, у реки, и потащил за волосы в воду.

– Топись, говорю! Топись!

Фотиния сопротивлялась, как могла. От боли и ужаса она “потеряла” голос и не могла позвать на помощь. Никола хватал ее то за сорочку, то за волосы. Тащил в воду. На какой-то миг она скрылась под водой. Пошли круги по воде. Никола ничего, не понимая, стоял и смотрел на эти разводы, а потом, махнув рукой, поплелся восвояси, куда глаза глядят.

Глава 4

Баба Фрося долго не ложилась спать. Она сидела на деревянном сундучке и держала в руках иконку, подаренную Фотинией. Тут вспомнила, что не закрыла ставни и потихоньку, взяв тросточку, вышла во двор. На улице было тихо. Луна ярко светила, отражаясь в реке. Светло, как будто горел огромный прожектор. На берегу реки появились силуэты людей.

– Топись! Топись! – она отчетливо услышала голос мужчины.

Старушка по интуиции крикнула:

– Отпусти женщину, окаянный!

Голос ее никто не услышал, он был совсем слабым. Присмотревшись получше, она узнала Николу. Его голос: громкий, сильный, был слышен за версту. В женщине она признала Фотинию.

– Фотиния, деточка, да что он надумал, ирод такой! – старушка засеменила в дом, и, взяв икону с ликом Богородицы, встав на колени, начала молить о помощи.

– Матушка, Дева Мария! Господи, спаси дитя, рабу Божию Фотинию! – со слезами на глазах молилась и крестилась, молилась и крестилась.

– Возьми мою жизнь, защити ее. Она еще молода, и ей надо жить! Вразуми Николу! Дай разум ему, – и от сильного волнения она повалилась на пол.

Понимая, что с ней происходит что-то неладное, она так и оставалась лежать на полу с иконой в руках.

Глава 5

Фотиния оказалась глубоко под водой, и вдруг какая-то сила ее вытолкнула на поверхность воды, спасаясь, она начала грести руками и ногами к берегу.

Фотиния долго сидела на берегу, дрожа от страха и холода. Ее окружала тайга.

Стояла звенящая тишина… и глубокая ночь перед рассветом. В душе было тоже состояние темной ночи.

Глава 6

Конец восьмидесятых и начало девяностых – это темная ночь и для России. Это время социалистической эпохи, которая без веры в Бога, без веры в завтрашний день зашла в тупик. Огромная страна оказалась ввергнутой в пучину огненных испытаний. На протяжении почти столетия было выращено не одно поколение, атеистов. 1991 год, без сомнения, будет судьбоносным для Отечества. Так больше продолжаться не может. Главная боль России – это непросвещенный народ. Нужно возрождение Православия на Руси. Нужно восстанавливать традиции народа.

Фотиния “с молоком матери” впитала в себя эту Веру, Веру в Бога, но таких было немного. Всю свою сознательную жизнь она чувствовала себя духовной сиротой в огромной стране, где вера в Бога преследовалась атеистами, напрочь отвергалась и вытравливалась. Люди, несущие Бога в своем сердце, были вынуждены тайно посещать храмы, молиться в одиночку. Россия больше без Веры, без своего прошлого, без своих корней жить не могла. Фотиния тоже не могла жить без Веры, не могла и не хотела. Умереть? Умереть сейчас не трудно, а надо постараться выжить в таких условиях. Кого выбирает судьба, того Бог и испытывает. Ее время только приходит – и надо ждать. Сейчас она была на перепутий дорог: вернуться назад, в ту жизнь, в которой жила до этого момента или найти свой путь служения Богу и быть полезной людям.

Многие, кто не верит в Бога, живут без Веры ни в настоящее, ни в будущее. Никола – это жертва того времени, которое привело его ко всем необдуманным поступкам. Он вырос атеистом, Фотиния же была белой вороной с Богом в сердце, поэтому встретила непонимание и отторжение себя из ого жизни. Без Веры у человека нет правильной дороги, он выброшен на обочину и бредет туда, куда глаза глядят, делает то, что взбредет в голову. Вот и с Верой в душе она сидит на обочине дороги, но назад она возврата уже не видит, пойдет другой дорогой – дорогой Любви к Богу, она жива, душа ее жива. Надо только поверить в себя положиться на Божью волю.

Глава 7

Наутро Никола проснулся ни свет ни заря. В груди все жгло от солидно выпитой дозы, во рту было гадко, в горле все пересохло и обложило язык. Голова словно чугунок, тяжелая.

– Фу, какая мерзость! Надо же было так напиться! – произнес он вслух.