Ночная кукушка

Затем весь мир накрыла волна пандемии, и новые проблемы вышли для меня на первый план. К тому же у нас начались серьёзные финансовые проблемы (впрочем, пожалуй, как и у большинства людей). Дочь окончила учёбу в магистратуре, но из-за карантина не могла никуда устроиться на работу. Пришлось поднимать связи и решать вопрос. В общем, мне было чем заняться, тем более что у отца дела шли неплохо. Химиотерапия дала хорошие результаты, а операция прошла успешно, и были все основания считать, что всё плохое позади. Но вот однажды утром мне позвонила Лина.

Это было настолько необычно, что я сразу поняла: случилось что-то плохое, иначе бы она не позвонила.

Так и оказалось. Она сообщила, что папа умер, и я должна приехать на похороны. Причём отец умер не от рака, а от инфаркта.

Признаюсь, я чувствовала, что что-то случилось. Накануне вечером я просто физически ощутила, как что-то происходит. Сердце колотилось как бешеное, и было трудно дышать. То же самое было со мной накануне смерти мужа. Но, как и тогда, я пыталась уверить себя, что это всего лишь приступ тахикардии, однако подсознательно понимала, что это не так.

До середины ночи я не находила себе места, лекарства не помогали, а потом вдруг меня отпустило, и я мгновенно уснула. Именно в тот момент умер мой отец. Но когда утром по телефону Лина озвучила эту новость, я всё равно испытала шок. Ведь я до последнего надеялась, что ошиблась в своих предчувствиях беды.

В голове зашумело, ноги подкосились, и я почти перестала соображать.

Очнувшись, я вспомнила, что не могу приехать на похороны. И не только из-за обещаний, данных самой себе. У меня вновь были объективные обстоятельства.

Сын заболел. У него несколько дней была очень высокая температура. Вылечить его за выходные я не смогла, и ранним утром этого дня я вызвала врача на дом. И в свете проводимых в стране противопандемийных мероприятий нас с ним однозначно должны были закрыть на карантин, тем более что у меня тоже начали проявляться симптомы гриппа.

Теоретически можно было рискнуть и налететь на штраф, чтобы попасть на похороны. Но я всегда была человеком ответственным и сознательным, который больше думает о других, чем о себе. И я подумала, что если у меня тот самый вирус, с которым сейчас борется весь мир, то, отправившись на похороны, я заражу столько людей, что мало не покажется. Поэтому я честно позвонила матери, чтобы морально поддержать её, да и вообще за те дни я звонила ей несколько раз, хотя, учитывая тарифный план моей матери, каждый звонок обходился мне ого-го! Также я позвонила другим своим родственникам из папиной родни и предупредила, что у нас с сыном грипп и подозрение на очень нехороший вирус, но если моё присутствие на похоронах необходимо, я готова нарушить правила и приехать. И все однозначно велели мне оставаться дома и не усугублять и без того трагичную ситуацию ещё и дополнительными проблемами, которые могут возникнуть, если я всех заражу.

В итоге я не поехала на похороны, а честно пролечилась две недели.

Нехороший вирус не подтвердился, это был обычный грипп, но, несмотря на это, думаю, мои пожилые родственники вряд ли бы обрадовались, если бы во время похорон подцепили от меня грипп. Но едва я выздоровела, то тотчас стала собираться в дорогу, чтобы навестить мать и поддержать её в этом горе.

На календаре были новогодние праздники, и, признаться, я надеялась, что в эти дни, когда особенно ощущается одиночество, если ты потерял кого-то из близких, Лина возьмёт мать к себе, чтобы в кругу любимой дочери, зятя и внуков эта женщина хоть на время позабыла бы свои горести. Но этого не случилось. Линка всегда была эгоисткой, такой её вырастили, поэтому она позволила матери остаться одной в деревне, чтобы та не смущала их семейный праздник своим скорбным видом и унылыми причитаниями.

Поэтому, приехав в деревню, я застала мать там, тогда как сестра продолжала весело встречать Новый год в кругу мужа и младших детей (Старшего, как я уже упоминала, она давно выжила из дома. Но мальчик не пропал, выучился на строителя, нашёл хорошую девушку с квартирой, и всё у него сложилось лучшим образом).

В общем, приехав к матери, я сильно удивилась. Во-первых, выглядела она ужасно. Собственно, она никогда за собой не следила – не считала нужным, но сейчас всё стало ещё хуже. Беззубая, безволосая (не с редкими волосами, нет, а именно лысая, с несколькими торчащими волосинками), с обвисшим телом, – она выглядела как персонаж из фильма ужасов. Многие могут подумать, что это горе её подкосило, но я ответственно заявляю: это не так! Это следствие её наплевательского отношения к собственной внешности. Она принадлежит к тем женщинам, которые принципиально перестают следить за собой, как только выходят замуж. Мол, пусть муж любит меня такой, какая я есть! И если в молодые годы это не так пагубно сказывается на внешнем виде, то с возрастом разница между человеком, следящим за собой, и тем, кто пренебрегает элементарными правилами заботы о своём здоровье, просто разительна! Тем более, начав общаться с матерью, я заметила, что она совсем не грустит о потере мужа. Наоборот, она словно испытывает облегчение от его смерти. И единственное, что её беспокоит, так это предстоящее одиночество.

Она и раньше, лет десять-пятнадцать назад, говорила мне, что если папа умрёт, то она хотела бы жить вместе со мной, а не с Линой. Мол, она не доверяет её мужу, так как у того вечно камень за пазухой, и вообще она его боится. А мой муж более открытый, да и сама я добрее, чем Лина (это было единственный контекст, когда она поставила меня выше любимой дочери, когда говорила о своих планах в старости поселиться у меня). И тогда я отвечала ей, что не против, чтобы она жила с нами, при условии, конечно, если к тому времени свекровь отойдёт в мир иной, иначе она просто не пустит никого из моих родственников на свой порог. На этом мы и сошлись.

Но время шло, наши отношения ухудшались, а свекровь продолжала благополучно здравствовать, даже перешагнув восьмидесятилетний рубеж, и тогда женщина, родившая меня, поняла, что не может рассчитывать на меня в старости и переключилась на мою дочь.

В те редкие случаи, когда моя дочь приезжала в деревню, женщина, родившая меня, принималась обрабатывать её, говоря внучке, что хотела бы в старости жить у неё. Мол, в Москве и медицина лучше, и пенсии больше. Но что могла ответить на это моя дочь? Лишь уклончиво сказать, что пока у неё нет собственного угла, она не может никого к себе пригласить. Но если вдруг когда-нибудь у неё появится собственное жильё, то, конечно же, она с радостью пригласит бабушку к себе.

Этим подобные разговоры заканчивались, не налагая никаких обязательств на одну собеседницу, и пробуждая надежду на комфортную старость у другой.

И вот сейчас, когда я вновь появилась на её горизонте, показав, что я снова открыта для диалога, мать принялась зондировать почву, интересуясь, не обзавелась ли я в Москве собственной квартирой, и насколько прочно моё финансовое положение.

И хотя мои ответы её не порадовали, в глазах этой женщины я читала недоверие. Она не верила, что в моей жизни тяжёлый период, и я еле свожу концы с концами. Несмотря на поношенную курточку и заштопанные носки, в которых я приехала в деревню (и отнюдь не потому, чтобы там прибедняться, а потому, что я реально так хожу!), мать решила, что я нарочно скрываю от неё свои доходы, а также богатого мужа, которого она вместе с моей психически больной свекровью давно приписывают мне.

Мы сходили на кладбище, и я честно поведала матери, что отец явился ко мне во сне на девятый день после смерти. Он сказал, что знает, что умер, и ТАМ ему хорошо. Более того, он просил передать своей жене, чтобы она за него не волновалась, потому что ТАМ он всё чувствует, и волнения близких передаются ему и туда.

Собственно, ранее я уже передала матери этот разговор по телефону, но при личной встрече повторила его во всех подробностях.

Эта женщина знала, что я не вру, потому что подобные общения с умершими людьми, как и некоторые другие способности, – наше наследственная беда, которая шла по обеим веткам (по отцовской и материнской), именно поэтому во мне это и проявилось так ярко. И я всегда недоумевала: почему Линке из этой паранормальщины ничего не досталось? Живёт себе как обычный человек и горя не знает!

Полагаю, мать поверила мне, и я надеялась, что моя связь с отцом, которая не утратилась после его смерти, не только положительно охарактеризует меня, но и позволит отнестись ко мне с большим доверием, чем прежде. Но казалось, ей было всё равно. Зато ей было не всё равно, когда вечером я аккуратно заговорила о том, не оставил ли отец после себя завещания, и вообще, имею ли я право хоть на какое-то наследство.

Я поинтересовалась об этом просто на всякий случай, пребывая в полной уверенности в том, что не могу ни на что рассчитывать, так как всё давно уже переписано на Линулинку-золотулинку.

– Ты ведь не собираешься претендовать на рязанскую квартиру? – тут же ощетинилась мать.

– Конечно же, нет! – заверила я её. – Но если папа не оставил завещания, то я бы не отказалась от небольшой компенсации за свой отказ от наследства.

– Сколько ты хочешь? – мигом спросила она, и весь налёт траура, который она до этого пыталась напустить на себя, тут же слетел с неё.

– Это зависит от того, насколько велико наследство, – уклончиво ответила я, потому что мне было неловко вести разговор о деньгах, когда ещё так свежа была боль утраты.

– Имей в виду, денег у меня нет! – дерзко сообщила она, чтобы я зря рот не разевала.

– А я у тебя ничего и не прошу! – пытаясь скрыть обиду, ответила я. – У тебя нет, а у Лины есть!

– Откуда у Линулинки деньги? Она не работает! – мигом принялась защищать мать свою любимицу.

– Да, но у неё есть муж, который хорошо зарабатывает! К тому же у неё есть квартира, которую она сдаёт, машина, гараж, три земельных участка, которыми она не пользуется! Из всего этого можно что-нибудь продать и расплатиться со мной! Разумеется, если наследство всё же есть, а иначе о чём мы вообще здесь разговариваем? К тому же, – добавила я, – трёхкомнатная квартира, в которой Лина сейчас живёт, не с неба на вас свалилась. Она получена в результате обмена на подмосковную квартиру, которую мы получили от государства! И в ордере есть моё имя! И хоть вы меня выписали, по закону я всё равно имею право на одну четверть той квартиры, которая получена в результате обмена! Но поскольку папа умер, всё упрощается, и я могу получить свою долю не через суд, а по наследству! Разумеется, если нет завещания, – заключила я свою речь. – Так завещание есть или нет?

– Я не знаю! – настойчиво повторяла мать. – Но я помню, как папа говорил, что нашёл какую-то контору, в которую ему нужно будет зайти, когда он в следующий раз поедет в Рязань. Наверняка он говорил о нотариусе! Так что ты ни на что не рассчитывай! Если папа написал завещание, то, значит, всё оставил Линулинке! Но если вдруг мы не найдём завещания, скажи прямо: сколько ты хочешь за свой отказ от наследства? – вновь проявила недюжинную деловую хватку эта женщина.

– Давай оставим этот разговор! – смущённо проговорила я, так как мне было стыдно делить деньги в тот день, когда я посетила могилу отца. – Когда будет окончательно ясно, есть завещание или нет, тогда и продолжим этот разговор. Но скажу честно: меня устроит даже небольшая сумма.

Я чуть было не сказала «пятьдесят тысяч», но прикусила язык, так как не знала, какова моя доля и есть ли она вообще. А вылетевшее слово обратно уже не вернёшь. И всё оставшееся время моего визита в деревню, мы больше не возвращались к этому вопросу. Вместо этого мать принялась выпытывать, не скрываю ли я от неё своего богатого спонсора, о котором на всех углах кричит моя свекровь.

А дело всё в том, что для того чтобы оправдать в глазах родни и соседей тот факт, что свекровь выгнала меня и детей – своих внуков – на улицу, она придумала легенду, что меня якобы увёз крутой мужик на сером мерседесе. Посадил нас всех к себе в машину и отвёз в свою шикарную квартиру, где мы теперь и живём, не зная бед. И как бы я не пыталась доказать всем своим родственникам, что никакого мужика нет, ни с серым мерседесом, ни даже со стареньким запорожцем, а съезжали мы на машине фирмы «Грузовичкоф», и это видели все наши соседи, включая свекровь, отчего-то народ всё равно отказывается верить правде. Полагаю, всё это происходит потому, что легенда свекрови успокаивает их совесть, потому что в таком случае я перестаю быть несчастной больной вдовой с двумя детьми, не имеющей своего угла и экономящей каждую копейку, чтобы выжить, а становлюсь обеспеченной дамой, которой можно позавидовать.

И хотя никто не видел ни то что этого мужика, но даже заднего колеса того самого серого мерседеса, а мой внешний вид совершенно далёк от того, какой у меня должен был быть, если бы я жила на содержании богача, почему-то все считают, что я тщательно маскируюсь, чтобы не делиться своим богатством.

Вот и в этот раз мать продолжила допытываться, не скрываю ли я свои баснословные доходы и тайного мужа. И я вновь принялась уверять её, что никого у меня нет, потому что кто может польститься на меня в таком возрасте? В нашей стране женщина за сорок, не имеющая очень богатого приданого, не нужна ни одному мужчине. Даже самому пропащему.

Ещё одним вопросом, которым мать огорошила меня во время этого визита, был следующий:

– Светка, признайся: ты действительно ездила в Африку?

И мать пристально посмотрела на меня, дожидаясь ответа, пытаясь по выражению моего лица определить, вру я или нет. Но я не собиралась врать. Я вообще не имею привычки врать. Неужели эта женщина так никогда не поймёт этого?

– Да, я была в Африке десять лет назад, – спокойным голосом ответила я.

– Я так и знала! – негодующе воскликнула мать. – Жалуешься на то, что тебе жить негде, а сама миллионами разбрасываешься! Если бы ты не ездила в Африку, то сейчас бы жила в своей квартире!

Услышав это, я чуть не поперхнулась воздухом. Да, именно поэтому я и перестала рассказывать матери и другим родственникам о своих поездках за границу, потому что эти деревенские люди считают, что путешествовать по другим странам могут лишь миллионеры. Что ж, это не так!

В моей жизни действительно была Африка. Самая настоящая центральная Африка с походом по джунглям в сопровождении местных гидов. Это была попытка взойти на Килиманджаро, которая не удалась из-за начавшегося у меня приступа горной болезни.

Килиманджаро была голубой мечтой моей юности. После прочтения рассказа Хемингуэя, я загорелась идеей побывать там, но моя семейная жизнь убила и более скромные планы. Но однажды, когда у меня было уже двое детей, я почувствовала, что вот-вот сорвусь, – настолько тяжёлой и безысходной была моя жизнь. Мне нужен был стимул, чтобы продолжать жить, и я вспомнила о Килиманджаро. И несмотря на возражения и дикие вспышки ревности мужа, я принялась готовиться к путешествию. Выучила английский язык, купила с большой скидкой необходимую экипировку, нашла туристическую фирму, которая организует такие поездки, и (видимо, сама судьба благоволила этой поездке!) познакомилась и подружилась с девчонкой, которая разделяла мои убеждения и готова была составить мне компанию в предстоящем путешествии, что было как нельзя кстати, так как мой муж воображал, что я собираюсь в горы, чтобы развлекаться там с любовником! Ага, развлекаться!

Кто был в горах, знает, что тяжёлые физические нагрузки, которые испытывает альпинист, отбивают всякое желание развлекаться с противоположным полом. На это просто нет сил. Но моему мужу говорить об этом было бесполезно. Мнимые тайные любовники чудились ему повсюду. И лишь наличие замужней подруги с безупречной репутацией могло слегка притупить бешеную ревность моего мужа.

В общем, всё сложилось.

К тому же тот год был последним, когда нам на работе оплачивали дорогу к месту проведения отпуска и обратно. Так что по факту я потратила на эту поездку лишь пятьдесят тысяч рублей своих денег, а ещё пятьдесят тысяч рублей, потраченных на авиабилеты, мне компенсировали на работе.