– Но что же теперь делать? Может быть, Вы всё же зайдёте в сорок восьмую квартиру и пригрозите им штрафом или чем-нибудь ещё?
– Я думаю, что сейчас и Вам и мне нужно отправляться спать. А завтра к девяти ноль-ноль я буду ждать Вас в своём кабинете для составления протокола о ложном вызове сотрудника полиции. Оплатите штраф, и это будет Вам уроком на будущее. До свидания! – произнёс участковый и нажал на кнопку первого этажа.
– Да свидания, – медленно сказала я закрытым дверям лифта и пошла к себе домой.
Вот попала! И соседей не смогла приструнить и ещё на штраф налетела! В общем, все удовольствия сразу!
Разозлившись, я пригрозила кулаком сначала своим соседям, а потом участковому, который никак не мог видеть моих действий, а затем вошла к себе, разулась и отправилась на кухню, чтобы принять ещё одну порцию успокоительного.
Утром я проснулась еле-еле. Вероятно, накануне приняла слишком большую порцию лекарств, и сейчас мои глаза не хотели открываться. Пришлось принять прохладный душ, после чего я оделась, выпила кофе и снова отправилась в отделение полиции.
Когда я заявилась в кабинет участкового, он приветствовал меня словами:
– Неважно выглядите! Вы вообще спали сегодня?
– Спала. Только очень плохо. Я теперь без успокоительных средств вообще заснуть не могу, – с тоской в голосе ответила я ему.
– Это никуда не годится! Вам нужно взять себя в руки. Вы зациклились на своих соседях и их проблемах, а у Вас своих полно, – назидательно произнёс Игорь Викторович. – И если бы я не знал о Вашей профессии, то посоветовал бы Вам обратиться к психиатру. Но я полагаю, что у всех писателей бурно развитая фантазия, и они способны вообразить себе такое, что обычному человеку, вроде меня, и в голову не придёт.
– Но я ничего не выдумываю! – воскликнула в ответ я. – Всё, о чём я говорила Вам раньше – чистая правда! Это у моих соседей не всё в порядке с головой, а не у меня! Это они – психически неуравновешенные люди, скандалисты и социопаты, а я – нормальный человек! У меня никогда и ни с кем не было проблем в общении! А эти люди даже нигде не работают! Вот, что нужно Вам проверить! На какие средства эта семья живёт? И каким образом они отдают долги банку? Если вообще отдают. Разве выяснять это не входит в Ваши обязанности?
– В качестве небольшого ликбеза сообщу Вам, что действующим законодательством не предусмотрена ответственность за тунеядство, – не повышая голоса, ответил участковый. – А выяснение обстоятельств того, с помощью каких средств граждане погашают свою задолженность перед банком, не относится к полномочиям участковых уполномоченных полиции. Может быть, эта семья получает доход от какой-либо разрешённой законом деятельности. Вы же не следите за ними круглые сутки и не знаете, чем они занимаются.
– Не слежу, но зато прекрасно слышу, – насупившись, сказала я.
– В общем так, гражданка Семёнова, делаю Вам официальное предупреждение о недопустимости злоупотребления своими правами и недопустимости вызова сотрудника полиции без необходимости. И на этот раз обойдёмся без штрафных санкций. Надеюсь, Вы сделаете надлежащие выводы из нашей сегодняшней беседы, – строгим голосом произнёс участковый, после чего сделал жест правой рукой, означавший окончание визита.
И мне не нужно было намекать дважды. Я поднялась со стула и отправилась на выход.
Теперь я осталась одна наедине со своими проблемами, а точнее, с соседями, которые их создавали. Рассчитывать на помощь участкового не приходилось, потому что ещё один звонок на его телефон однозначно перевёл бы меня в разряд подозрительных субъектов, которым нельзя доверять. И что мне оставалось делать?
Два месяца прошли, как в тумане. Практически всё время я сидела на успокоительных препаратах, не воспринимая ясно действительность. И только это помогало мне держаться на плаву и не наделать глупостей. А соседи продолжали делать свой ремонт, скандалить, играть на пианино и слушать «Радио Шансон» круглые сутки без перерыва.
И больше всего в этой ситуации меня удивлял тот факт, что Виктор и Марина, вероятно, совсем не думали о дочери, заставляя её в одиннадцать вечера садиться за пианино, и не считая нужным давать девочке возможность выспаться перед школой. Надо полагать, они думали, что занятия музыкой компенсируют любые жизненные неудобства.
И если бы у девочки был талант, то я бы, возможно, и поняла их стремление к развитию музыкальных способностей ребёнка. Но по тем звукам, которые я слышала, было очевидно, что Аня делает это исключительно в угоду своим ужасным родителям, для которых нет ничего святого.
А уж какими словами общались между собой Марина и Виктор, вообще не укладывается в моей голове. Практически всегда это была грязная ругань, которой они потчевали друг друга, вероятно, заменяя тем самым исполнение супружеских обязанностей. Ох, хоть бы ребёнка постыдились!
За это время я совершенно ничего не сочиняла. А между тем, срок, установленный издательством, истекал, и я жутко нервничала по этому поводу, отчего стала употреблять ещё больше успокоительных средств. Но в один прекрасный день мой слух уловил новые звуки, о существовании которых я уже успела забыть. А именно тишину.
С самого раннего утра я слышала быстрые шаги в квартире соседей, звуки падений, ругань и оскорбления в адрес друг друга, в общем, ничего не обычного. Но внезапно всё стихло. И я поняла, что они уехали. Ура!
Неужели эти прохиндеи решили отправиться в отпуск? В прочем, это было неважно, потому что главным оставался лишь факт их отсутствия в квартире, что означало, что у меня снова появилась возможность работать. Да, времени оставалось совсем мало, меньше двух недель, но при полной тишине я смогу работать более продуктивно.
И я заварила себе крепкого кофе, после чего включила ноутбук. Но когда я открыла нужный файл и перечитала начало своего романа, то поняла, что рано радовалась. За прошедшее время все мои светлые мысли и радужные идеи улетучились, и я напрочь забыла, о чём собиралась писать. Я смотрела на монитор компьютера, пытаясь выудить из своей головы хоть несколько абзацев, но едва я начинала печатать, то видела разницу между оптимистичным началом романа и его ужасным продолжением, которое словно из пальца приходилось высасывать.
Редакционная коллегия издательства это не пропустит. Чёрт! Что же делать?
Как загнанный зверь я ходила из угла в угол комнаты, пытаясь вспомнить, о чём же я хотела писать. И в какие-то моменты в мозгу появлялись проблески прежних идей, но они тут же исчезали, так и не оформившись в конкретную мысль.
Тогда я снова заварила себе кофе, ещё крепче прежнего. Но от этого моя голова лишь сильнее разболелась, и я поняла, что нужно дать своему организму время прийти в себя. Нужно было успокоиться, возможно, поспать и пустить мысли на самотёк. Глядишь, среди них появится и какая-нибудь хорошая идея.
И я решила поступить именно так. Раз соседи с таким шумом уехали, то вряд ли они вернуться завтра, потому что никто не будет складывать чемоданы для поездки на один день. А, значит, у меня ещё есть время. Сегодня я буду гулять, медитировать и отдыхать, а завтра, с утра пораньше, сяду за работу.
Так я и сделала. Сходила погулять, посидела на берегу реки, дыша свежим воздухом и, вернувшись домой, рано легла спать. А утром, проснувшись в блаженной тишине, принялась за работу.
И хотя в моих мыслях не было лёгкости и фонтана различных идей, как это бывало раньше, но, по крайней мере, я уже могла творить, что было главным. А дальше, глядишь, дело и пойдёт. Мысли вернутся в прежнее русло, и я допишу роман в установленные сроки и сдам его в лучшем виде.
И так за работой я даже сначала не заметила, как на двенадцатом этаже кто-то снова начал ходить. Поскольку это не был топот исполинских копыт и шаги не сопровождались руганью, я не обратила на эти звуки внимания. Но тут началась вторая часть марлезонского балета или, точнее, тридцать третья. Сначала я даже не поняла, что это такое. Сначала я подумала, что у соседей снова играет радио, но что-то в этом было не так, потому что, как я уже успела выяснить их музыкальные предпочтения, эти люди предпочитали исключительно «Радио Шансон». А тут был совершенно другой репертуар. Причём сложно было понять, какой именно, потому что доносившиеся из их квартиры звуки были похожи на завывания, очень сильно напоминавшие вой волка из старого советского мультфильма «Жил-был пёс», когда он, наевшись и напившись, произнёс крылатую фразу «Щас спою». И после этого последовало волчье песнопение, от которого все присутствующие сразу же подскакивали со своих мест.
И сейчас от соседей доносились именно такие звуки, от которых хотелось вскочить и бежать прочь, куда глаза глядят.
Боже, они ведь вчера уехали! Я сама слышала! Но, вероятно, отъезд состоялся не в полном составе и кто-то из этой ужасной семейки остался дома или, вернее, вернулся раньше времени.
Но я стала себя успокаивать, надеясь, что это всего лишь радио, и вскоре песня закончится, сменившись чем-то другим, более благозвучным. Но нет. Вой продолжался, и конца-краю ему не было видно. Словно у кого-то заело пластинку, именно поэтому одна и та же песня, сильно смахивающая на вой, продолжала играть уже несколько часов подряд. Но потом я догадалась, в чём дело. Соседка пела, если так можно было назвать те звуки, которые доносились из её горла. Более того, я даже смогла различить песню, что было, в прочем, неудивительно, ведь мне довелось её прослушать более сотни раз. Это была песня Марины Капуро «В горнице».
Признаться, я никогда не была поклонницей этой певицы. В далёком детстве, когда по телевидению передавали выступление Марины Капуро, мне всегда хотелось закрыть уши и не слушать то, что она поёт. Я – не любитель кантри, и творчество Марины Капуро никогда не было мне по душе. И вот сейчас, спустя несколько десятилетий, когда я и думать забыла о призраках прошлого, громогласная соседка с двенадцатого этажа решила вернуть меня в детские кошмары. И приспичило же ей выбрать именно эту песню!
Пришлось снова засунуть вату в уши и обмотать голову шарфом, чтобы хоть немного приглушить раздражающие звуки. А для усиления эффекта я приняла изрядную дозу успокоительного, отчего меня тотчас потянуло в сон. И я не стала сопротивляться этому чувству.
Улёгшись на кровать, я накрыла голову подушкой и уснула.
Проснулась я пять часов спустя и сначала не поняла, что происходит, и где я нахожусь. И хотя я уже почти три месяца живу в этой квартире, порой спросонья не могу вспомнить, как я сюда попала.
Но дезориентация длилась недолго, потому что сквозь вату в ушах и шарф я снова услышала вой соседки.
«Дремлет на стене моей Ивы кружевная тень», – навывала она, так и не сменив репертуар.
Да, дремлющая тень – это явно про меня.
И я с ужасом взглянула на часы. Было около шести часов вечера.
Бог мой! Она бы хоть перерыв на чай себе устроила! Как можно выть так долго? Тем более одну единственную песню! Как она горло-то себе не сорвала?
Не в силах больше этого выдержать, я решила снова навестить своих вредных соседей и попытаться воззвать к их совести.
Сняв с головы шарф и вынув вату из ушей, я немного расправила руками волосы, попытавшись сбить их в нечто подобие причёски, после чего сменила тапочки на туфли и поднялась на двенадцатый этаж.
Подойдя к двери соседей, я ощутила, как сильно колотится моё сердце. У меня даже мелькнула мысль передушить их всех, лишь бы они замолчали. Но в этом случае мне пришлось бы сесть в тюрьму на очень долгий срок, а эта перспектива меня совсем не прельщала.
Ах, если бы можно было убивать силой мысли, то я первая встала бы в очередь! Жаль, что у меня нет такого дара. Или есть?
Я медленно нажала на кнопку дверного звонка и не отпускала его до тех пор, пока вой в квартире соседей не прекратился, и шаги за дверью не возвестили о том, что мой призыв услышан.
Через пару секунд дверной замок щёлкнул, и на пороге появилась сама виновница моих мучений.
– Чего надо? – вместо приветствия рявкнула она.