Линия

К этой же плеяде относится и феминистка Элисон Джеггер с книгой «Феминистская политика и человеческая природа». У нее читаем: «Следует помнить, что окончательная трансформация человеческой природы, к которой стремятся социалистки-феминистки, выходит за рамки либеральной концепции психологической андрогинности и подразумевает возможность трансформации “физических” возможностей человека, некоторые из которых до сих пор считались биологически присущими только одному полу. Эта трансформация может даже включать в себя способности к оплодотворению, кормлению грудью и беременности, и таким образом, например, одна женщина сможет оплодотворить другую, мужчины и не рожавшие женщины смогут вырабатывать молоко, и оплодотворенную яйцеклетку можно будет пересадить в тело женщины или даже мужчины».

Вот оно – буйство фантазии, которая теоретически обосновывает крен западного общества в сторону абсолютизации ЛГБТквир-ценностей. Впрочем, современные феминистки этого, как видно, не подозревают и потому бросают камни в свой собственный огород. Вместо защиты женских прав – борьба с мужчинами: они все виноваты!

В чем виноваты? – Они столетиями нас притесняли и дискриминировали, заслужили! И массовая поддержка идеи отсутствия пола как такового… поддержка «иных от рождения», что вносит хаос и сумятицу противоречий. Ведь сами активистки-феминистки утверждают, что заданности нет, каждый выбирает пол по своему усмотрению. Впрочем, противоречия никого не смущают. Поезд приходит на станцию в восемь утра, этот же поезд отходит в семь тридцать в то же самое утро. Поезд ушел.

Общество спектакля, добавить нечего. А Машенька свои игрушечные поезда строит, не подозревая, какая интересная жизнь начнется, когда она вырастет.

Главным Ритиным впечатлением от той поездки оказались не кафе и не клумбы с желтыми тюльпанами на Гранд-Плас, а разноязыкий гвалт, назовем его говором центра Европы. Симпозиум оказался посвященным не «равенству женщин», а проблемам сексуальных меньшинств, от первой до последней встречи. Темы – преодоление пола, отход от гендерной заданности (как будто от нее можно отойти!). Все исходные посылы крепко притянуты за уши, по существу, гвоздями прибиты к требуемым выводам.

Провокационные рассуждения от первого до последнего доклада. Утверждение, что лесбиянки в недалеком будущем смогут оплодотворять друг друга встречено на ура.

Искусственные зачатия приветствуются.

Детям предпочтительно воспитываться не родителями, а в детском доме.

И единодушное одобрение! Отличие от позднего СССР, в котором выросла Рита, только в том, что в советской стране идеи партии народ в упор не интересовали. Лозунги звучали неким обязательным фоном, казались смешными, но неизбежными. А тут от генеральной линии партии не уклонялись, все всерьез, энтузиазм такой шквальный, что сбивает с ног.

Хезер Маккивел, руководительница семинара «Модели социального развития», попросила Риту остаться после лекции на полчаса. Они часа три проговорили в пустынном зале колледжа, выделившего помещения для интернационального слета ведьм.

– Маргарита, в России наши идеи до сих пор широко не представлены. Страну загородили забором, мы не мо…

– Забора там нет, Хезер.

– Я в переносном смысле. Метафора. Рита, мы хотим предложить вам стать рупором непривычных для российского общества идей. Непопулярных у вас идей. Что нужно? Представлять их правильным образом, вы мастер толкований, нам нужен опытный человек, пишущий по-русски.

– Хезер, я мама маленькой девочки. Я родила естественным образом, зачала от мужа, у меня семья. Скучная, обывательская, но такая любимая! Да, меня интересуют исследования, но как автора скорее. Я описываю то, что сама считаю необходимым, делюсь своим в?дением происходящего.

– Рита, я мать двоих детей. У меня безработный муж и больная мама. Я вас прекрасно понимаю. Но за эту работу хорошо платят.

– Если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно, как наш поэт Маяковский сказал… Если за это платят, – а я знаю, что заработки у активистов высокие, когда-то причастна была к процессу… то понятно, что есть интерес. Обещаю подумать. Я не хочу дезориентировать людей. Искусственные оплодотворения не дают гарантии зачатия. Из мужчин нельзя сделать женщин, и наоборот. Трансгендеров не существует, если это не медицинский показатель, а это сотые доли процента, уверена, что вы в курсе. Искусственный интеллект – либо роботы, либо модифицированный человеческий мозг, превращение живого человека в управляемую машину. И обещанное бессмертие в этом случае – это гибель индивидуальности, уничтожение личности. Нет бессмертия. Что есть? Стремление завладеть миром, как всегда. Но под шумок и в отсутствие хоть какой-то годной социальной модели. С миной замедленного действия под названием «трансгуманизм» нынешнее женское движение вполне согласуется. Общая ода грядущей радости. Преодоление пола, искусственное размножение, уничтожение нормальной семьи – путь к прибылям для одних, к серьезным денежным проектам – для других. Всеобщее замешательство как примета времени, человечество приучают приветствовать любую идею, не спорить, а соглашаться: «Построить новый прекрасный мир – наша задача».

– Рита, вы увлеклись, но я вас понимаю. – Хезер невозмутима. Милая женщина средних лет, ее усталый и спокойный взгляд Рита прекрасно помнит. Пепельные, собранные в аккуратный пучок волосы, серые глаза за толстыми стеклами очков. Во времена Ритиного активизма она выглядела так же, один в один. Но вздохнула коротко. – Нам не нужно, чтобы вы писали под нашу диктовку. Только привлечь внимание к темам. Вы в материале, вас не нужно учить с нуля. У нас огромные проблемы с Россией и просвещением российского общества. Будущее будет таким, каким будет, от наших диспутов вряд ли что-то изменится. Занимайтесь своей семьей и пишите о новых и важных тенденциях. Для всего человечества важных. Мы профинансируем. Разве вам самой не интересно разобраться в происходящем?

– Я знаю одно: политикой заниматься не стану. А обсуждаем мы преимущественно политическую систему будущего. Толерантность к абсурдным идеям, а по сути изгнание инакомыслящих. Но я подумаю. Слишком все это…

– Мы обсуждаем потенциально жизнеспособные социальные модели, думаем о том, как человечеству выжить, только и всего. Планета перенаселена, ресурсы истощены, постоянные войны и междоусобные распри стали привычным явлением.

– А было когда-то время затишья? Вся история человечества – сплошная склока.

Слово «склока» Хезер явно не понравилось. Вздох на этот раз значительно длинней.

– Вы станете знаменосицей, глашатаем нового… и сможете сделать работу полезной обществу. В ознакомительном смысле. Почему нет? Болевые точки планеты. Назовите, обозначьте, расшифруйте, зашифруйте, делайте то, что душе угодно. Здесь все мы, собравшиеся, – женщины, которым жизнь приносит радость и счастливую возможность реализации наших умений. Побеждают сильные. А сила на стороне тех, кто вовремя услышал зов времени. Рита, я верю, что ваша книга вызовет резонанс. Мы организуем поддержку проекта.

– Я писала об истории, я была счастлива по-настоящему! Вне политики, вне грязных прибылей и денег сомнительного происхождения.

– Деньги за работу грязными не бывают. – Хезер смотрит строго, Рита невольно приосанилась. – Это оплата затраченного труда. Социальная справедливость для отдельно взятого одаренного человека. Нет справедливости для всех, на всех ее просто не хватает. И если мы говорим «для всех», мы понимаем, что это фигура речи, теоретизировать можно на любую тему. Это способствует прогрессу. Наш лозунг – с прогрессом не в ногу, а чуть впереди. Чтобы он знал, в каком направлении двигаться. Мы пришлем вам необходимые документы, ваша задача – проанализировать и сделать выводы, неважно какие. Мы ничего не навязываем. Но мир меняется. Вы не можете этого не замечать. – Хезер поднялась, давая понять, что встреча завершена. – Я вам желаю удачи! Свяжемся, как только прилетите, ок?

Они пожали друг другу руки на прощание – крепкое рукопожатие бывших соратниц.

В самолете Рита думала о том, что вектор изменений настойчиво направляется со стороны и направление это противоречит естественному ходу событий. Революция будущего. Революция не оставляет камня на камне от того, что веками строилось. Цель – очистить территорию. Превратить мир в пустыню – и может быть, в итоге зародится новая жизнь.

А у меня дочка растет. Задумчивая, смешная и мечтательная. Нормальная девочка, так похожая на меня. И я хочу, чтобы у нее была нормальная жизнь. В не изуродованном безумными теориями обществе. В обществе, не развращенном социальными экспериментами по принципу «Может, и в это поверят? Может, и это на ура пойдет? Люди – это стадо, мы заставим их поддерживать любую идею!».

В мире, нежизнеспособными идеями не угробленном. Пусть гармония и свет окружают ее, хотя это почти фантастика. Но ведь сколько раз все рушилось, а потом – пусть на какое-то время – восстанавливалось, и вроде нормально все.

Я хочу, чтобы она ехала в поезде, который по расписанию приходит, вовремя. Раньше, чем отправляется в обратный путь, а то сейчас всякое бывает. Чтобы логично и последовательно, чтобы цепочка событий насильственно не рвалась по воле джеков-потрошителей из тайных лабораторий, экспериментирующих на человеческом материале. Со знаменами и лозунгами, дикими и бессмысленными, прицельно выбивающими почву из-под ног.

Может, стоит за это побороться и усилия мои не напрасны? И я не плохая, а хорошая мама, ответственная, Машенька мне потом спасибо скажет. А я всхлипну: прости, что мы так мало времени проводили вместе.

Она тихонько погладит меня по голове – и… простит?

Методом тыка

«Почему ты всегда такая спокойная и жизнерадостная?» – спросили милую и добрую девочку, внимательную к окружающим ее людям. «Я уже несколько лет на таблетках от депрессии, они помогают мне быть энергичной, много работать и сохранять равновесие духа!» – ответила девочка звонким голосом и отправилась по делам.

Хорошая история! Рита развеселилась:

– Виктор, ты знаешь, что успешный психиатр, я имею в виду с именем и широкой практикой, в какой бы стране он ни работал, – сейчас куда востребованней, чем кардиолог?

– А что, проводились сравнительные исследования? С чего бы это вдруг? – Виктор отвечал машинально, не отрываясь от текста. К Ритиным рассуждениям о повсеместном распространении депрессии он привык, считал ее интерес к этой теме нездоровым любопытством: чем меньше задумываешься о том, как функционирует душа, тем меньше риска слететь с катушек.

Месяц назад они крепко поссорились. Рита взахлеб цитировала нашумевшую книгу знаменитого американца (почему-то с украинской фамилией Япко) «Депрессия заразна», где говорилось о необходимости делиться сокровенными мыслями с членами семьи, а то свихнешься. Виктор считал, что искренность в отношениях – это не лекарство от страха, а само собой разумеющийся момент, часть самих отношений. Они спорили, в конце концов он стал подозревать, что Ритина искренность, пожалуй, чрезмерна. Еще слово – и впору расходиться или уж во всяком случае разъезжаться, возвращаться к исходному варианту. Досемейному.

«А как же Машенька?» – засвербило в мозгу и он ужаснулся. Раньше он никогда не думал о расставании с Ритой. А теперь… Теперь он все чаще находил у себя те самые симптомы, о которых говорила жена. Ему не хотелось рассказывать ей о своих мыслях, настроениях. Его начинал раздражать сам звук ее голоса. Рите не приходит в голову, что их отношения закончились. И не сегодня, постепенно накапливалась пустота. С тех пор как она обсуждает с ним свои рабочие вопросы, он чувствует себя коллегой, случайно оказавшимся по соседству в огромной ньюс-рум. Где-то. Только у них общий ребенок и остальные сотрудники разбежались кто куда, чтобы не мешать.

Виктор вынуждал себя поддерживать беседу, и когда услышал ее ответное: «Никто не сравнивал, конечно, и я не стану утверждать», – то подумал и о том, что вопрос, ранее заданный, благополучно успел забыть.

Из смежной Ритиной комнаты-кабинета доносились ее возгласы, она находилась в состоянии крайнего удивления, но в чем повод для потрясения, Виктор не понимал. Недавно он переводил книгу о современном искусстве, и пришлось изучить всю теминологию нервных расстройств. Время всеобщего съезда по фазе, в нем и живем. Не атомная бомба страшна для человечества, хотя и она тоже… Человек не состоянии справиться с собственной психикой!

Психические расстройства, мнимые и истинные, стали неисчерпаемым источником вдохновения для киношников. В нашумевшем фильме М. Найт Шьямалана «Сплит» (в русском переводе название оставили без изменений, просто написали кириллицей слово, обозначающее в данном случае распад одной личности на множество разных, Виктор такой подход ненавидел всеми фибрами) герой в задушевных беседах с опытной психотерапевтшей признается, что у него не две личины, а двадцать три! (Джеймс Макэвой играет запойно, как в последний раз! Среди орды личностей с разными именами есть женщины и дети, – и хотя временами невозможно избавиться от ощущения, что это запись рядового занятия в актерской школе, Макэвой, безусловно, человек талантливый.) И весь «скованный одним телом» коллектив ждет появления двадцать четвертого важного участника по кличке Зверь.

Почтенная дама-аналитик, выслушивающая весь этот бред, вовсе не намерена упрятывать пациента в спецлечебницу, что вы! «Система и так отобрала у меня многих», – жалуется она другу. Несмотря на шокирующие признания Кевина, докторша провозглашает принцип дружбы с любым обладателем распадающегося сознания. Таблетки, психоанализ – все это бьет в цель без промаха, не так ли? И личности успокаиваются, превращаются в ласковых котят, мирных и безобидных.

Симпатичный модельер уже трех девушек держит взаперти, намереваясь съесть несчастных на обед, а доктор о том и не подозревает. С маниакально-депрессивным психозом в тяжелой форме заигрывать бесполезно, дружить тоже ни к чему. Ученую даму, последовательно ставящую эксперименты на себе, герой Макэвоя убивает. Что и следовало ожидать. И двух девушек зверски разрывает на части. Зверь проснулся и очень голоден, о чем Кевин неоднократно предупреждал душевного доктора, но та в ответ внушала, что это выдумки и Кевин вполне безобидный молодой человек, придумавший свои перевоплощения на почве ранней психической травмы: над ним издевалась мама. Родительские ошибки, как мы теперь знаем, главная причина любых отклонений.

В двух фильмах представлены полярно противоположные формы психических расстройств:

а) безобидная для окружающих смена настроений у милой девушки Лекси;

б) маниакальная одержимость фанатика, нуждающегося в строгой изоляции (в результате жесткой терапии он станет менее интересной личностью, но похищенные им девушки по крайней мере останутся живы).

– Виктор, – снова возбужденный голос Риты из соседней комнаты, – у меня есть правило, помогающее отличить психически больного человека от самого что ни на есть здорового. С того момента, как индивидуум начинает утверждать нечто вроде «Я – Наполеон» и верит в это, он подлежит немедленной госпитализации и содержанию в закрытом лечебном учреждении. Помнит имя свое и не путает время дня – здоров; даже если есть какие-то проблемы – они вполне устранимы: прогулки на свежем воздухе, восьмичасовой сон и регулярные физические упражнения в лучшем виде отрегулируют все разрегулировавшееся. Но главный вопрос: после десятилетий активной практики успешные специалисты сталкиваются с неожиданной проблемой – как сделать так, чтобы человек испытывал сострадание, чтобы он стал гуманнее и отличался от своих примитивных предков умением сопереживать?

– Рит, повышение самооценки не ведет к улучшению персонажа, он просто становится увереннее. И если маньяк становится увереннее, является ли это достижением психиатра? Или все-таки он не должен был с ним работать? – Виктор поневоле вовлекался в лабиринты психологических этюдов на тему, и скрытое пока раздражение нарастало. – Пойми, психические отклонения, рассуждения о них – неиссякаемый источник вдохновения для авторов произведений во всех существующих жанрах и видах искусства. Тема вдохновляющая! Рассказывать об аномальных трансформациях, об одержимых маниакальными идеями людях куда интересней, чем описывать жизнь ничем не примечательного обывателя. Написал Джон Фаулз «Коллекционера» – и тут же прославился. Написал Эдвард Мунк картину «Крик» – и нет равнодушных уже второе столетие. Автопортрет Винсента Ван Гога с перевязанным ухом, отрезанным при загадочных обстоятельствах, у каждого перед глазами. Написан в 1889 году, если помнишь.

– Не помню, но гуглить и я умею! – огрызнулась она.

– Не в это дело. Я продолжу, можно? – Виктор почти ненавидел ее в такие моменты. У нее сомнения, нужны его советы, такой процесс осмысления. Я не собеседник, я невольный соучастник! Впрочем, эгоисткой она была всегда… и отчего бы не поговорить? – Так вот, Ларс фон Триер в своем последнем фильме «Дом, который построил Джек» демонстрирует нам маньяка (была ли у него ранняя травма – не очень понятно), уверенного, что убиение других людей – акт высокого искусства. Хэппенинг. Герой создает инсталляции из трупов, и реализация каждого нового замысла ведет к трудным поискам еще никем не опробованных методов. На психотерапевтические сеансы архитектор по имени Джек (Мэтт Дилон, если ты помнишь) не ходит, понимает, что его действия уголовно наказуемы. Но никто не наказывает! Осуществимо все – и планов у интеллектуального злодея громадье, один другого занятней, процесс убийства значительно интересней, чем проектирование жилища. Да и жилище он в конце концов сооружает из мертвых тел, он нашел материал! Искал и нашел!..