Я запрещаю этому быть на Земле

– Кто?

– То существо. Внизу, на планете. То существо, что подходило ко мне.

Она некоторое время обдумывала его заявление и отрицательно покачала головой.

– Это невозможно. Мы не вступаем с ними в контакты. Я никогда не была внизу и не встречалась с ними так… как Вы. Лично.

– Но он именно Вас мне показывал. – Уверенно возразил Василий.

– Должно быть, это последствия шока. – Улыбнулась она и отвлеклась, что бы ответить на вызов линии персональной связи.

– А простой смертный имеет шанс заслужить такой взгляд? – Василий не готов был вот так окончить этот разговор.

Александра подняла на него глаза, не понимая, что он имеет в виду.

– Что нужно сделать, что бы Вы так же посмотрели на меня?

– Я не уверена, что понимаю… – покачала головой Саша.

– Василий, борт ждёт вас, – окликнул его военный врач.

– Он знает о Вас! И он знает, что Вы восхищаетесь им! Что помогаете им, – спиной пятясь к шлюзу и не отрывая от неё взгляда, объяснял пилот растерянной Саше, – он спрашивал именно о Вас! Он показал мне какая Вы. Я позвоню вам, Александра!

Часть пятая. Работа для обыкновенных людей

Именно таких вас нам не хватало. С возвращением

Я узнала обо всём этом только через два дня, когда вернулась в университет. Узнала, что наши Силы Быстрого Реагирования начали операцию по перехвату цеплагрских «наблюдателей» над Гарапцей, ещё когда я изводила себя отчаянием, ожидая Посла в том огромном зале.

Что приказ нашим военным был отдан ещё до ознакомления с моим запоздавшим отчётом. Что Посол дал этот приказ, опираясь только на сумбурное нагромождение эмоций, считанное его маленькой дочкой в момент моей истерики. Что единственным более-менее существенным доказательством обоснованности присутствия Сил Быстрого Реагирования в закрытом для всех секторе планеты стали показания с борта эвакуатора, якобы доставившего на станцию каких-то учёных. Что эвакуатор послали на два часа раньше специально для того, что бы успеть заснять присутствие бортов «наблюдателей».

В моем отчете могло не оказаться ни одного действительно стоящего доказательства, оправдывающего такие действия с нашей стороны. Но Шеломин рискнул. И генерал Береней поддержал эту авантюру.

В то время, когда я проклинала медлительность времени изнуряющего ожидания, эти самые минуты и секунды решали масштаб поражения планеты выбросом чужой атмосферы и количество ударов сердца сбитого лётчика. Эти самые секунды отсчитывали время на решение головоломки нового кода станции. Эти самые секунды отделили миг, когда на станции зажёгся свет, от следующей секунды, когда крейсер стал отворачивать от ещё падающей станции свои орудия. Это для меня всё ещё продолжался ад ожидания. К моменту, когда я бросилась навстречу Послу, операция уже была завершена.

Команда Посла умудрилась перевести и представить данные моего отчёта прямо во время заседания. А после перерыва пришли отчеты от генерала Беренея.

Я узнала обо всём этом только через два дня. Это не попало в выпуски новостей для широкой публики. А если бы и попало, не многие бы смогли оценить важность слов Председателя Комиссии Союза Миров, сказанных Послу Шеломину после заседания. «Именно таких вас нам не хватало. С возвращением». Он говорил это не лично Шеломину. Он говори это нам – человечеству, вернувшемуся в Союз Миров полноправным членом.

Они не узнают о нас

Какое это странное чувство – возвращаться в привычный мир после таких заданий. Здесь всё так, как и было, словно время здесь останавливалось на время моего отсутствия. А я словно целую жизнь успела прожить за эти несколько дней. И она перевернула мой внутренний мир, необратимо изменила меня. Всего за несколько дней.

Меня не было в университете чуть больше двух недель. Я улетела со станции всего четыре дня назад. Да, конечно, руководство предложило мне отпуск для восстановления. Но я по собственному опыту знаю, что лучшее лекарство для меня – вернуться в нормальную жизнь, общаться с нормальными людьми. Увязнуть в ежедневной рутине, что бы не оставить себе времени обдумывать постоянно какой кошмар мне пришлось пережить. Надо дать время всему этому потускнеть. И тогда я смогу дописать отчеты об этой поездке. Что бы они звучали как положено – историей о ежедневных подвигах наших исследователей в далёких миссиях. И тогда я смогу рассказать об этом студентам.

Я зашла в лифт и повернулась спиной к парню, явно пытающемуся произвести впечатление на девушку. Я не хотела смущать их.

– …а Виктор, по-твоему, выбрал героическую работу?

– Да. Это работа для настоящих мужчин.

– Какая же ты наивная, – усмехнулся парень. – Это лет сто назад работа в дальних миссиях была подвигом. А сейчас туда ссылают неудачников. Что героического сидеть сиднем на станции где-то на краю галактики? Всё автоматизировано, стерильно, безопасно. Никакой возможности проявить себя. Да ещё и партнёры из Союза Миров подстраховывают на каждом шагу. Какое здесь геройство?

Я вылетела из лифта в едва успевшие открыться двери и закинула голову вверх, что бы не дать побежать навернувшимся слезам. Спокойно! Спокойно. Надо было всё же взять отпуск. Хотя, нет! Я учитель. И я должна подготовить практикантов с тому, с чем им предстоит работать. К тому огромному миру, что так не соответствует их светлым представлениям о жизни. К тому, что у слова «партнер» может быть совсем другой смысл. Они должны быть готовы к этому. Перед моими глазами вновь возникли обезумевшие от боли глаза Горги, и забинтованный, забитый камнями Пашка, и бледное измождённое лицо Саши, шокированной очередным открытием. Я мотнула головой, отгоняя эти воспоминания.

Нужно менять программу подготовки! Нужно готовить студентов видеть мир таким, каков он есть. Даже если это не вписывается в наши представления о том, какой должна быть жизнь. Они должны быть к этому готовы. Они должны быть готовы увидеть то, что угрожает нашему миру и готовы противостоять этому. Это их будущая работа.

Я вошла в аудиторию.

– Добрый день! Рада вас всех видеть! – я окинула взглядом полный зал и стену с экранами присутствующих дистанционно. – Я решила, что вам стоит быть в курсе самых последних достижений наших исследователей. Со стандартной программой вы и самостоятельно ознакомиться можете, а по этому делу ещё даже окончательное решение комиссии при Совете Миров не вынесено. Поэтому, у вас будет возможность узнать всё из первых уст и проследить всю процедуру наших взаимодействий с представителями других цивилизаций в режиме реального времени. Итак, начнём.

Я закончила рассказ и в аудитории повисла тишина.

– И цеплагров за это не наказали? – наконец, не выдержал кто-то.

– Как я уже сказала, окончательное решение комиссии ещё не вынесено. Но то, что прямо во время работы комиссии они обстреляли и полностью уничтожили четыре базы своих союзников щашуров, ещё сильнее ограничило их права на самостоятельный контроль над всеми пятью секторами. Ну и то, что в самом центре их зоны контроля теперь постоянно действующая пограничная застава, отслеживающая все их действия, тоже им своего рода наказание.

– А зачем они разбомбили базы союзников?

– Ну, это мы вряд ли узнаем. У них своя логика. Возможно, попытка щашуров установить на планете атмосферу идеальную для себя, стала для цеплагров сюрпризом. А возможно, они просто уничтожали улики.

– А что решили делать с умпалами?

– Щашурские жрецы покинули планету. Ущебры, как вы знаете, не способны к размножению и естественным путём вымрут. И горожане будут поставлены перед естественным выбором как им дальше строить свою жизнь, какой путь выбрать.

– Миссии разрешили контакт с ними?

– Нет. Миссия работает в режиме внешнего наблюдения. Теперь не нужны даже изъятия обречённых. Так что, в каком-то смысле, теперь у миссии ещё меньше возможностей для активной работы.

– И что же получается? – спросила девушка с первого ряда. – Они так и не узнают, своих героев?

– Герои… – я всматривалась в лица моих студентов, которым предстоит прийти на смену этим сегодняшним героям, – я хотела, что бы вы поняли, что они все простые обычные люди. Люди, делающие то, что считают нужным. Не смотря на условия и обстоятельства, к которым не были готовы. В этом и заключается героизм работы в миссиях. Не смотря на всю нашу технику и автоматизацию, принимать решения всегда приходится людям. Трудные решения. Потому что от этих решений зависят жизни ваших коллег, а иногда и целых цивилизаций.

– И умпалы никогда не узнают, что эти люди для них сделали?

– Нет. Не узнают, – кивнула я. – По закону свободы воли, они должны делать свой выбор без давления со стороны. Не под влиянием обиды и жажды мщения тем, кто их обидел. И не под давлением необходимости быть благодарными тем, кто им помогал. Они должны делать свой выбор самостоятельно, не надеясь на помощь свыше, не копируя тех, кто им нравится. Их выбор должен быть свободным.

Пройдет пара сотен лет, может чуть больше, может меньше, и гарапцалы вернуться в Союз Миров великой цивилизацией, полноценными членами, как вернулись мы. И это возможно, только если никто не будет вмешиваться в их судьбу.

– И всё же, это не справедливо, – возразила девушка из первого ряда. – Столько людей рисковали своими жизнями ради их освобождения! А они даже не узнают об этом.

Я не стала говорить, что тоже часто думала об этом. Обо всех этих героях. О после Викторе Шеломине, который защищал перед комиссией Союза Миров интересы гарапцалов, цивилизации, некогда едва не уничтожившей нас самих и жизнь на нашей Земле. О его маленькой дочери – телепате, сумевшей передать отцу весть тот эмоциональный хаос, что творился тогда в моей голове. О командующем военной операцией генерале Беренее, каким-то невероятным образом сумевшем доказать, что всё это было хорошо и длительно подготавливаемой диверсией. О том невероятном психологическом давлении, в котором пришлось работать Борису, Владу, Карине, Ларисе, Лукасу, доктору Ройзе. О мамаше Флоренс с её смешными занавесочками, её желанием компенсировать чужеродную часть станции, и невероятную выдержку в ограждении своей команды от града постоянно предъявляемых претензий и обвинений. Об обезумевших глазах Горги. Об так и не принявшем мысль о попытке его убийства улыбчивом Пашке. О том пограничнике Василии Терёкине, что заслонил собой чужую планету от луча цеплагркого крейсера. И, конечно, о выдающемся исследователе, разрушившей шаткое равновесие наших отношений с партнерами по миссии, но отстоявшей право умпалов стать гарапцалами, стать свободными. Об Александре Несущей Зарю.

– Да. Они не должны узнать об этом, – ответила я, стараясь контролировать дрогнувший голос. – Хотя, знаете, тот сбитый лётчик, утверждает, что нашедший его умпал, знает о нас. Знает, какие мы и что для них сделали.

– Всего один умпал?

– Один, – кивнула я. – Слагающий песни для своего народа.