Я запрещаю этому быть на Земле

– Прошу прощения, что не смогу проводить вас, – старательно сдерживая улыбку, обернулся офицер. – Мне нужно вернуться на мостик.

– Ещё раз спасибо за наше… спасение, – повторила Карина.

И офицер, наконец, улыбнулся.

Борт командующего. Есть запись!

– Есть запись момента выстрела с борта Цеплагров! – не удержался от эмоционального крика оператор. – Простите, генерал.

– Где? Откуда? – генерал жестом потребовал вывести запись на экран.

– С камер борта ведомого того сбитого летчика.

Они перекрутили запись раза три, посекундно фиксируя момент резкого разворота ястреба Василия, бросившегося наперерез ещё не выпущенному лучу. Момент самого выстрела. Вот ястреб Василия врезается, перебив звенящий луч, и исчезает. Вот отражённая часть луча бьёт обратно в борт корабля. И корабль рассыпается на части. Искру отстрелянной капсулы в вспышке сбитого потока луча заметить не удалось.

– Почему их поле не справилось с лучом?

– Этому есть только одно объяснение, – ответил первый помощник. – Они попали в четверть фазы с лучом.

– Хочешь сказать, что они засекли отражённый луч и решили уйти в прыжок?

– Такое возможно? – обратился первый помощник к эксперту.

– Нет, – уверенно ответил эксперт, – учитывая расстояние, которое прошёл луч до тарана Терёкина, они ушли в прыжок одновременно с выстрелом. Только так отражённый луч попадает в четверть фазы с переходом состояния материи корабля в квантовое эхо. Плюс – минус сотую долю секунды и они бы спокойно ушли. Это невероятное совпадение.

– А реакция Терёкина – тоже совпадение? – Пророкотал генерал. – Здесь же чётко зафиксировано, что он словно заранее знал о залпе. Как это возможно?

Эксперт вздохнул и развёл руками.

– Это сможет объяснить только сам Василий. Когда учёные его выпустят из своих барокамер. Терёкин, прав, с такими друзьями и врагов не надо. – Проворчал первый помощник.

– А! Так это тот парень, что просился на Феникс, что бы сдачи давать? – вспомнил его генерал.

– Он самый, генерал, – подтвердил первый помощник.

– Как там, кстати, мой парень?

– Ещё как минимум полтора часа проспит в модуле контроля. По отчету доктора станции, него сильные химические ожоги кожи кроме стресса, – отчитался помощник.

– Проклятье! Он нужен мне до прилёта комиссии, – генерал не мог найти никакого объяснению внезапному изменению курса ястреба Василия, развернувшего борт наперерез лучу ещё до выстрела.

– Генерал, – вышел на связь командир отдела аналитики через пару минут, – тут всё очень интересно:

Первый номер в списке – это служба доставки центра распределения атмосферного оборудования сектора ПР-134. Приписан к институту биоконтроля системы Бетельгейзе.

Второй номер использован на трёх бортах одновременно. Грузовоз. Был списан для прохождения модернизации восемь месяцев назад, приписан базе технического обслуживания военной техники в секторе ПР – 133.

Третий номер принадлежит туристическому катеру, пропавшему год назад в секторе ПР – 133. Использован цеплаграми на двух бортах одновременно.

Четвертый номер значится и в списках наблюдателей станции в числе задвоенных. Почтовый борт ближнего межпланетного сообщения, приписан к станции в секторе ПР – 134.

Пятый – номер частной прогулочной яхты со спутника Игравы, не предназначенной для выхода в межпланетное пространство. Использован на двух бортах одновременно. И так далее.

Генерал, все номера принадлежат нашим бортам. И все в списках пропавших или списанных.

– Каким-то образом сигналы опознавания попали в руки к нашим… партнерам, будь они неладны, – задал новую тему расследования генерал. – Найдите, как они к ним попали.

– Понял генерал.

– Что с куполом? Когда моих парней вытащат из этого пузыря?

– Служба экстренного планетарного контроля перенимает у нас контроль над куполом, – доложил первый помощник. – Медленней, чем хотелось бы. 68% наших ястребов всё ещё удерживают сеть над куполом.

– У меня хорошая новость, генерал, – поднял руку оператор, вызвав общий вздох облегчения. – Я связался с технологом с завода-изготовителя. Номера у атмосферных установок из метала с памятью формы. Развед-зонды же оборудованы воздушной пушкой? Нужно охладить пластины с номерами установок. Сейчас передам параметры базовой температуры.

– Действуй! Быстро! – кивнул генерал. – Свяжитесь со станцией. Когда они вернут моего парня?

– Вы спрашивали восемь минут назад, – напомнил помощник. – Он пробудет в медотсеке ещё как минимум полтора часа.

– Итак, у нас у нас чуть больше десяти минут до прилёта комиссии. Экологическая катастрофа на планете под куполом в сто шестьдесят километров в диаметре; уничтоженный собственным выстрелом корабль наблюдателей, которых здесь быть не должно было; чудом выживший пилот, каким-то образом заранее бросившийся прикрывать планету; и зафиксированный момент залпа, – подытожил генерал. – Ах да, ещё и атмосферные установки нашего производства со стертыми серийными номерами. Что с номерами установок? И как цеплагры наши позывные получили? Работайте!

Борт командующего. Есть совпадения

– Есть совпадения в истории используемых наблюдателями номерах наших бортов. Восемь из них шесть лет назад проходили техобслуживание в порту, на контролируемом Цеплаграми спутнике в пограничном секторе. Все восемь в настоящее время списаны. Один из трижды дублировано используемых номеров принадлежал безвестно пропавшему четыре с половиной года назад грузовозу, так и не доставившему три именно таких атмосферных установки в систему звезды Форамен. Все остальные борта пропали в секторах ПР-133 и ПР– 134, контролируемых цеплаграми в течение последних шести лет.

– Заказ на поставку остальных атмосферных установок, скорее всего, оформлен через целую цепочку подставных посредников, – предположил генерал. – Есть номера установок?

– Есть первые четыре номера. Один точно принадлежит пропавшему грузу для системы звезды Фомамен, с того самого грузовоза.

– У нас гости, командарм, – доложил первый помощник. – Прибыли корабли комиссии.

– Ну что же, – уверенно ответил генерал, – приглашай их на борт. У меня к ним тоже есть вопросы.

Станция. Он спрашивал о Вас

Василий медленно обернулся, почувствовав на себе взгляд. ЕЁ взгляд. Это была она. Точно она. Он не мог ошибиться.

– Александра Зариноза, – по-своему истолковала его долгий взгляд Саша. – Я руководитель исследовательского отдела станции.

– Василий Терёкин. Пилот отряда прикрытия, – машинально ответил он, не сводя с неё глаз.

– Почему вы так смотрите на меня?

– Вы существуете.

– Ну… в этом у меня нет сомнений, – Саша покосилась на доктора Ройзу, надеясь, что он как-то знаком подтвердит, что это последствия пережитого пилотом стресса.

– Он Вас знает! Он о ВАС спрашивал.