Истории моей глупости

Истории моей глупости
Светлана Далматова

Все изложенные в этой книге женские истории имели место. Зачем что-то сочинять, ведь жизнь так изобретательна, что любой, даже самой изощренной фантазии человека, далеко до нее. Другое дело, что большинство прототипов героев книги посчитают, что все было так, но все же по-другому. И это их право, ведь каждый интерпретирует те же самые события по-своему.

Содержит нецензурную брань.

Светлана Далматова

Истории моей глупости

Черная жемчужина

Радио на ночь я не выключаю – оно меня будит.

Просыпаюсь я под музыку гимна, а засыпая, последнее, что я слышу уже на протяжении недели: «Посетите черную жемчужину Каспийского моря!». Реклама вторгается в мой мозг и застревает в нем, как заноза.

Поэтому совсем не удивительно, что, оформив на работе летний отпуск, я иду в Центральное бюро путешествий и экскурсий на Желябова и приобретаю навязанную мне примитивной советской рекламой путевку.

Мы, группа туристов из Ленинграда, летим самолетом в столицу республики черного золота.

Самый сладкий город

Этот город конца восьмидесятых еще пахнет пряностями: их аромат витает в воздухе и ублажает наше обоняние. На прибрежной части старого города, в месте, где берет свой разбег ввысь старинная башня, расположились лотки с восточными сладостями. Продавцы, а по совместительству – зазывалы, не пропускают без внимания ни одну проходящую мимо женщину, щедро расточая искусные, чисто восточные, сладкие, как сахарная пудра, и такие же быстро тающие в воздухе, комплименты.

За всю свою жизнь я не слышала в свой адрес, как и большинство мимо проходящих туристок, столь витиеватых восточных песен любви. Такую сладострастную речь можно услышать только из уст восточного человека. Когда ты молода и красива, пусть даже не совсем красива, но молода, восточный мужчина всегда найдет те самые убедительные слова, чтобы ты не только поверила в свою небесную красоту, но и ощутила ее.

Как-то английская журналистка, побывав в другой, но не менее яркой и сладкозвучной стране – Армении, ничего не нашла более достойного из своих впечатлений от страны и народе, как написать: «Армяне – это мужчины, которые щиплют женщин в лифте». А что, может это и было у нее самое яркое впечатление от местных мужчин, но, думаю, она намеренно умолчала о более весомых их достоинствах.

Конец апреля в этих местах не по-весеннему жаркий, солнце на ясном небе еще не раскалилось добела, но уже напоминает раскрасневшийся медный таз с кипящим в нем вареньем.

В разгар дня площади и улицы даже в рабочие дни переполнены мужчинами в темной закрытой одежде и теплых меховых шапках, коротающих время в неторопливых беседах, они похожи на черных воронов, сбившихся в стаи, и кажется, что какая-то из этих стай вот-вот взлетит.

Открытые террасы летних чайных также засижены только мужчинами, они держат в руках стаканчики из прозрачного стекла, напоминающие крупные рюмки без ножек, наполненные крепким, ароматным, цвета гречишного меда, чаем.

В южных странах никто никуда не торопится, время здесь – поистине субстанция относительная.

Местные женщины, даже спешащие по делам, встречаются на улицах нечасто, а в чайных – никогда, но что не дозволено местным, то почти не распространяется на туристок, по крайней мере сейчас нам так кажется.

Несмотря на темный наряд населения, это восточный город, напоминающий детский калейдоскоп, поражающий при вращении все новыми завораживающими разноцветными узорами, к которым еще примешиваются запахи детства. Жить в таких городах и грустить – невозможно, ведь каждое утро под горловой протяжный крик муэдзина, созывающего людей на намаз с балкона минарета, над городом восходит радостное солнце и пробуждается жизнь.

В самом центре города, на берегу Каспийского моря, самого теплого и самого нежного на планете, рядом с нами загорает веселая компания молодых мужчин, они зовут играть в водное поло. Моя душа дельфина радостно откликается на приглашение. Лица у всех загорелые, глаза горят азартом и приглашением на необременительное общение. Крепкие загорелые тела, переполненные силой, искрящиеся на солнце, рассекают воды Каспия. Это все – молодость, молодость, молодость!

Выходим из воды на берег, знакомимся с ребятами, они усаживаются около нас, шутят, искрят безобидными анекдотами, похоже – нескончаемыми. У самого смешливого парня с изумрудными глазами, сверкающими из под густых девичьих черных ресниц, похоже, феноменальная память.

Когда весельчак отходит искупаться, из той-же компании, расположившейся рядом, отделяется молодой человек и подходит к нам.

– Марат уже рассказывал вам анекдоты? – ехидно улыбаясь, интересуется парень. – Учтите, что он неиссякаем!

Потом мы шумной компанией идем, щурясь от все еще яркого, но уже угасающего, медленно скатывающегося за горизонт солнца, по широким улицам, и вместе с нами уже смеются, пошатываясь, дома, виляют хвостами улицы, издалека гогочут местные великаны – нефтяные вышки, и плещутся, посмеиваясь, воды Каспия, мечтающие добраться, наконец, до подножия старинной башни и восстановить свои древние границы.

И вся эта вакханалия на совести зеленоглазого Марата, случайно роняющего на асфальт маленькую красную книжечку – удостоверение сотрудника то ли МВД, то ли ГАИ.

В любом случае, восточная милиция нас бережет.

Дальше наш путь лежит в Черную жемчужину Каспийского моря.

– Вам там не покажется, – уговаривает меня Марат остаться.

И как же он оказался прав!

Самый горячий песок

Нас мчит ночной поезд к заветному, опять же черному, берегу Каспийского моря.

Дребезжат старые вагоны, выбивает дробь не примыкающая к косяку дверь, замок которой, вероятно, последние лет десять не работает.

Нас четверо в купе, и все – женщины. Я и моя вторая половинка, навязанная мне туроператором, двадцатилетняя Светочка, уже чья-то молодая жена и молодая мать. Она высокая, несколько полноватая, возможно, из-за недавних родов, немного нелепая, но спокойная и покладистая. А возможно, что и себе на уме, просто умеет помалкивать. Думаю, что это путешествие для нее – первый выход в большой свет.

С нами еще две женщины, они похожи, словно близняшки – обе пергидролевые блондинки лет за сорок, обе синеглазые, худощавые и, что так редко встречается у женщин – молчаливые, словно есть что скрывать. Выражение их лиц вполне доброжелательное – для всех.

Дверь нашего купе частенько широко открывается и вваливается очередной горячий южанин, желающий познакомиться. Я лежу на верхней полке, и когда беспринципный мужчина, широко распахнув дверь в наше купе, хватает меня за ногу, то сама нога, чисто автоматически, защищаясь, отбивается от нахала. При этом я бессознательно использую ненормативную лексику (это результат двухлетних ежедневных поездок в обществе одних мужчин на работу в электричке, из центра города в область, даже если не хочешь запоминать их речь, уши-то на что, да и память на плохое цепкая).

Терпение мое лопается, и я связываю в узел полотенца и, на сколько хватает моих сил, плотно привязываю ими дверь.

Мой внешне интеллигентный вид совсем не соответствует внутренней сущности, и я люблю удивлять. Светка подобострастно смотрит в мои глаза и ловит каждое слово, мне с ней повезло.

Блондинки приходят в ужас от моего поведения, о чем все же делятся своим мнением со Светкой в мое отсутствие, но при мне сохраняют молчаливый нейтралитет. Они так же сообщают моей воспитаннице, что по прибытии поезда их будут встречать друзья.

Действительно, утром, когда поезд подходит к вокзалу, на перроне уже стоят два чернявых молодых южанина с букетами цветов. Я припоминаю, что в аэропорту Ленинграда наших соседок по купе тоже провожали двое мужчин и тоже с цветами. Не мое словечко, но так и хочется произнести – прелестно!

Мне бы призадуматься – кого-то грубо хватают за ноги, а кому-то дарят цветы. Как ты к людям – так и они к тебе, а относительно блондинок – всем телом и с открытой душой. Цель визита дам несколько проясняется, тем паче, что до отъезда мы их больше не увидели.

Гостиница, в которую нас поселили, была обычной для тех времен, впрочем, и для сегодняшнего времени – номера на двоих, типа эконом. Рядом – номер с нашими недавно обретенными друзьями – молодоженами: девочка, лет двадцати, не красавица, но и не дурнушка; мальчик только отслужил армию, десантник – высокий, крепкий, сероглазый красавец.

Когда говорят об организованном отдыхе, похоже, имеют в виду наш, потому как одних нас почти не оставляли – всюду мы передвигались на автобусе, пропахшем вонючим бензином.

Первое впечатление от пляжа было ошеломляющим, ведь я никогда не видела черный песок, который под лучами яркого горячего солнца переливался всеми цветами радуги и напоминал антрацит, брошенный в дьявольскую топку, но благодаря нежной заботе вод Каспийского моря никак не мог воспылать.

Берег пологий, вода божественная. Море медленно, словно разогретое масло, набегало на сковородку, оставляя на песке следы своего пребывания.

Берег мечты, релакса, упокоения, но! При одном условии – полного отсутствия активных источников раздражения.

Обычно автобус привозил нас на безлюдный пляж, он же и забирал оттуда.

Однако пляж только казался безлюдным: стоило пару раз моргнуть, лежа на черном горячем песке, и, словно в старой восточной сказке, перед нашим взором буквально из воздуха возникали сидящие, сложив ноги по-турецки и образуя вокруг нас замкнутый круг, загорелые, черноволосые, совсем еще дети. Взгляд их карих глаз, с тем же антрацитным блеском что и песок, неподвижен, буквально прикован к нам: они терпеливо ждут, пока кто-то из нас пойдет купаться, чтобы тут же, целой оравой, атаковать.

Пусть до подростков они и не доросли, однако, только слепой бы не заметил, что мальчики давно уже созрели, даже на зависть некоторым мужчинам.

Стоило нам отойти от группы и войти в море, как эти дети бежали вслед, окружали в воде и хватали нас за все мягкие места. Даже если мы входили в воду под защитой мужчин из других групп, так как в нашей группе кроме десантника Ванюши я никого другого и не припомню, в лицо защитников летели комья мокрого песка. Будущие защитники прекрасной страны черного золота атаковали, черпая песок со дна моря, и их вездесущие руки достигали девчонок.