Императрица по случаю

– Дисциплине поучиться, – пробормотала я.

– И все-таки главное – это то, что ни вы, Элиз, ни княгиня Анна так и не подарили августейшей чете внуков. Даже девочки ни одна из вас пока не родила.

– Ну, от стрельбы по вазам дети не заводятся, – усмехнулась я. – Что же касается меня, то нужно срочно принимать меры. Меня хоть докторам показывали?

Княгиня покачала головой.

– Ну, правильно, все само устроиться по Божьей воле. Государыня-императрица, кажется, полагает, что всех женщин Господь одарил такой же фантастической способностью к чадородию, как и ее величество.

– Думаю, дело не только в этом, – негромко заметила княгиня. – Сначала вы были еще слишком юны и природа давала вам возможность созреть. А потом… простите меня, Элиз, великий князь, как мне кажется, стал неглижировать своими обязанностями супруга. Вы чаще проводили время со мной или с князем Адамом, чем с супругом.

– С князем Адамом все ясно – больше его рядом со мной не будет. А вот остальное… Как вы думаете, Барб, уместно ли мне будет нанести визит матушке-императрице и осведомиться о ее здоровье? Вчера доктор сказал, что у нее был приступ мигрени.

– Остроумно, – рассмеялась княгиня. – Но лучше это сделать в другой день: сегодня их императорские величества отправились инспектировать стройку Михайловского дворца и, как всегда после таких поездок, будут слишком возбуждены.

– А разве Михайловский замок еще не построен? – вырвалось у меня.

– Помилуйте, Элиз, только год назад заложили первый камень! Хотя вокруг этого дворца такая ажитация – немудрено, что вы запутались. Император требует, чтобы все работы были завершены в год, строительные материалы берут отовсюду – разобрали несколько павильонов в Царском Селе, забрали мрамор со стройки Исаакиевского собора, а из Таврического дворца – наборный паркет. Работают днем и ночью при свете факелов и фонарей. Говорят, что число рабочих доходит до шести тысяч.

– Наверное, получится нечто необыкновенное, – заметила я. – Но вернемся к нашим баранам, то есть визиту к императрице. В чем мне к ней пойти?

– О, Элиз, вы попали в самую точку. Я неоднократно слышала, как ее величество выражало свое неодобрение по поводу чрезмерной скромности ваших нарядов. Утверждала, что этим вы хотите подчеркнуть чрезмерную пышность ее туалетов.

– Я как-то не так одевалась?

– А вы взгляните со стороны на ваш гардероб.

Княгиня встала и уверенно направилась к стене. Я в некотором недоумении последовала за ней и только на расстоянии двух шагов обнаружила неприметную дверцу, обтянутую той же материей, что и стены. За дверцей оказалась средних размеров комната, как я поняла – гардеробная.

Дюжины две платьев висели на манекенах вдоль одной из стен. Беглого взгляда мне хватило, чтобы понять: моя предшественница в теле Елизаветы явно страдали гипертрофированной скромностью. Ни одного яркого пятна: все туалеты были бледно-голубыми, нежно-зелеными или – чаще всего – белыми.

– Надо срочно что-то делать, пробормотала я. – Какие цвета предпочитает императрица?

– Лучше вам ей не подражать впрямую, а просто освежить свой гардероб. Закажите что-нибудь изумрудно-зеленое или цвета разбавленного вина. Ну, и шаль в тон, и ленты в прическу соответствующие…

– Это же сколько времени потребуется? – ужаснулась я.

– Вы действительно многое забыли, Элиз, – с грустью констатировала княгиня. – Обычное платье без вышивки шьется сутки, много – двое. Фасоны-то теперь просты, не то, что раньше.

Действительно, фасончики у платьев были немудреные: рукава-буфф выше локтей, подчеркнутая лентой с бантом или брошью линия талии под грудью, не слишком широкая юбка. Как они не мерзнут зимой в таких туалетах?

– Помогите мне заказать платья, Барб, – взмолилась я. – Моя несчастная голова уже идет кругом.

– Вы просто устали, Элиз. Вам нужно отдохнуть, а я пойду и всем распоряжусь. У портних есть ваши размеры, цвета и ткань я выберу сама, если вы доверяете моему вкусу.

Смутно припоминая, что княгиня считалась одной из самых элегантных женщин при дворе, я согласилась. Тем более, что выбора у меня все равно не было.

– Я приду завтра, если вы не против, – присела в реверансе княгиня.

– Буду очень рада, – искренне ответила я.

Я недолго оставалась одна. Появилась Катерина и осведомилась «угодно ли княгинюшке отобедать». Княгинюшке было угодно, потому что она внезапно ощутила просто зверский голод.

Потчевали меня солидным бифштексом с гарниром из жареной картошки, каким-то замысловатым десертом – взбитые сливки во фруктовом желе. Явно по рекомендации врача принесли и бокал красного вина. Один. И на том, как говорится, спасибо.

– О бифштексе сам государь-император лично распорядился, – доверительно поведала мне Катерина. – И подать вам в комнату отдельно тоже он изволил приказать. Остальные-то за общим столом щи кушают, да битки с гречневой кашей. Только десерт у всех един.

Н-да, царское угощение, ничего не скажешь! Щи и битки! А где, спрошу я жареные лебеди, огурцы, вареные в меду, трюфели, наконец?

Несколько дней спустя тайна скудости угощения и особого позволения принимать пищу в своих покоях была мною раскрыта.

Начав борьбу с екатерининскими порядками, Павел I проводил реформу не только в армии, но и при дворе. Так во дворце им были запрещены особые столы. Император потребовал, чтобы члены его семьи столовались только вместе с ним. Он лично нанял новый штат поваров, настоятельно рекомендовав им готовить пищу по возможности простую. Припасы для дворцовой кухни повелел закупать на городских рынках, возложив эту обязанность на поварскую команду и решительно изгнав «поставщиков стола Его Императорского Величества».

Щи, каша, жаркое, котлеты или битки – самые популярные блюда царского стола этого периода. Поразительное зрелище – простая гречневая каша с молоком в роскошной фарфоровой тарелке, поедаемая серебряными столовыми ложками.

Правда, была у Павла слабость, которая сводила «на нет» показной аскетизм: его стол роскошно оформлялся цветами и приборами самых изысканных видов и форм, изобиловал вазами с фруктами и фантастическими десертами.

Во время обеда за столом стояла мертвая тишина, лишь изредка прерываемая репликами императора, да замечаниями воспитателя – графа Строганова. Порой, когда государь находился в замечательном расположении, к столу призывался и придворный шут «Иванушка», которому дозволялись самые смелые речи.

Обедали, как правило, в полдень (вставал император в пять утра). После вечерней прогулки во дворце бывало частное домашнее собрание, где хозяйка дома – императрица, сама разливала гостям и членам семейства чай, предлагала печенье и мед. Спать император ложился в восемь вечера и вслед за этим во всем городе гасли огни.

Но это все мне предстояло узнать, а в тот день я с удовольствием поела в одиночестве и с неменьшим удовольствием опустошила бокал вина, отдав должное десерту. Полдень, кстати, давным-давно миновал, когда я вышла в соседнюю комнату – будуар, соединенный аркой с еще одной комнатой, надо полагать, гостиной. Изрядные у меня, оказывается, покои, не заблудиться бы тут с непривычки.

И в этих роскошных покоях я, как правило сидела одна? Читала книги, размышляла… о чем? Девушке еще двадцати не исполнилось, а она уже вела себя как пенсионерка с тридцатилетним стажем. Немудрено, что супруг начал откровенно поглядывать на сторону. С такой «веселушкой», да еще стыдливой сверх меры… Бедный Саша!

Но это-то как раз исправить легче всего. Я вернулась в спальню и позвала Катерину.

– Катюша, я не помню, где хранится мое белье. Рубашки, пеньюары и… прочее.

– Да в гардербной же, в комоде, княгинюшка, – уже ничему не удивляясь ответила Катерина.

– Пойдем, посмотрим. Вечером обещал прийти Великий князь, нужно бы подобрать соответствующий туалет.

«Комод» оказался огромным шкафом с выдвижными ящиками. В нижней его части ровными рядами стояли туфли, ботинчки, ботики, домашняя обувь. На две жизни после смерти хватит такого гардеробчика.

– Вот, княгинюшка, здесь ваши рубашечки для сна лежат, – сориентировала меня Катерина.

Батист, тонкое полотно, еще раз батист. Вырез под горло, длинные рукава… В таком прикиде хорошо в гроб ложиться, в крайнем случае, в больницу. Пеньюары были в таком же стиле, только халат из китайского шелка резко выделялся среди общей белоснежности.

– Это все?

Катерина поджала губы.

– Еще есть подарки великого князя, но вы сами велели их подальше убрать.

– А теперь велю достать.

Катерина молча полезла в недра «комода» и извлекла оттуда средних размеров сверток, обмотанный какой-то шалью. Я нетерпеливо избавилась от «упаковки» и ахнула. Добровольно отказаться от такой красоты… нет, это надо быть просто больной на всю голову.