На переломе эпох. Исповедь психолога

«Красота спасет мир», – говорил Ф.М. Достоевский. И Господь послал этих титанов, наделил их талантом и силой духа, чтобы своими прекрасными и бессмертными произведениями – Сикстинской Мадонной, Моной Лизой с ее непостижимо загадочной улыбкой, скульптурой совершенного и мощного Давида и всеми другими, созданными ими совершенными творениями, вернуть заблудшее человечество к истинному пониманию своего назначения, создавая которое по образу и подобию своему Господь наделил душой, чуткой к красоте, истине и справедливости.

За эпохой Возрождения последовала эпоха Просвещения, с ее французскими философами просветителями, неистовым Вольтером и, подкупающим детской непосредственностью, Жан Жаком Руссо, которые разбудили спящие умы своих современников и поселили в обществе неприятие жестокости и религиозного фанатизма.

И еще столетием позже Европа получила мощный стимул к духовному развитию в лице целой плеяды выдающихся композиторов и музыкантов – Бетховен, Моцарт, Бах, Паганини и позже – Шопен, Лист, Шуман, Штраус-отец и сын. Вена – музыкальная столица того времени, притягивала к себе как магнит и будоражила сердца и души чарующими звуками, рожденными ее музыкантами и композиторами.

Из средневекового мракобесия Европа выбиралась не столько благодаря католической церкви, сколько вопреки ей. Достаточно вспомнить, что отголоски крестовых походов можно увидеть и в 20-м веке, когда на пряжках ремней нацистских молодчиков значилось «С нами Бог».

Для Европы спасительным оказался путь к прогрессу, прежде всего, через достижения культуры и искусства. Но и этот путь, не одухотворенный божьим промыслом, может стать губительным и становится губительным, что в полной мере доказал XX век со своим разнузданным навязыванием через СМИ, телевиденье, шоу-бизнес морали насилия, вседозволенности, половой распущенности. И здесь Искуситель нашел возможность противостоять Богу и совращать души людей, и прежде всего молодых.

Кого Бог любит, того испытывает

У России тем временем был свой путь и свои отношения с Господом.

Православие не поощряло захватнических войн, да и не было в них необходимости. Прирастание российского государства шло мирным путем. Миролюбивые и веротерпимые русские люди неуклонно продвигались все дальше на Восток и в отличие от кровавых завоевателей Северной и Южной Америки, почти поголовно истребивших местное население, присоединяли новые сибирские и дальневосточные земли и народы добровольно и естественно, не нарушая их привычный уклад жизни.

А если и шли войны на Юге, за завоевание Крыма и южных земель, так это были войны, вынужденные набегами крымских татар, превративших юг России и Украины в Дикое Поле и угонявших жителей этих сел на невольничий рынок в Бахчисарай – столицу Крымского ханства.

«Не убий» – первая и главная заповедь христианства свято соблюдалась православием.

Традиционно православные священники благословляли воинов на поле брани, когда речь шла о защите отечества и освобождении от иноземных поработителей. И неоднократно за историю своего существования подвергалась Россия опустошительным нашествиям, когда неприятель занимал столицу и хозяйничал в Кремле. Но недолго длилось торжество поляков, воздвигших на российский трон Лжедмитрия, разорявшего Москву и Россию. Еще меньше, всего 40 дней, торжествовал Наполеон, когда после памятного Бородина занял сожженную и опустошенную Москву. У народа и государства российского находились силы даже и в этих, казалось бы, безнадежных ситуациях, когда занята практически основная территория страны вместе со столицей, чтобы отразить нашествие и залечить раны, оставленные безжалостными оккупантами.

И как же объяснить, что в могучем российском государстве со столь славной историей, государстве, где расцвет культуры, науки, состояние экономики, промышленности, сельского хозяйства не только не уступало, но во многом и превосходило развитые западные страны того времени, случился в октябре 1917 года правительственный переворот, ввергший страну на долгие десятилетия в пучину тяжелейших несчастий, оплаченных миллионами безвинных жертв. И разве можно объяснить это массовое увлечение революционной идеей в стране, переживающей в конце XVIII и в начале XIX века буквально промышленный и культурный ренессанс, только с позиции социально-экономического неравенства и классовых противоречий? После столыпинских реформ активная трудоспособная часть крестьянства, поддерживаемая государственными субсидиями, устремилась на восток, в Сибирь, где практически неограниченно могла осваивать свободные земли. Эксплуататоры и толстосумы, о которых писали наши учебники по истории КПСС – Ряпушинские, Морозовы, Третьяковы, Щукины и прочие, не вывозили капиталы за границу, а помимо того, что создавали рабочие места и расширяли производство, щедро меценатствовали, открывали всемирно известные галереи, где собирались полотна самых выдающихся отечественных живописцев, основывали всемирно известные театры и, среди них, МХАТ, основывали научно-исследовательские институты, в том числе и в такой отрасли, как психология и психоневрология – Психологический институт в Москве (1914 г.) и Психоневрологический в Петербурге (1908 год), и конечно же, повсеместно возводили храмы. Не было такого, даже самого захолустного городишка и отдаленного села, где бы ни был выстроен исключительно на пожертвования свой храм.

А имена, какие русские имена того времени записаны золотыми буквами в историю мировой цивилизации во всех сферах науки, культуры, искусства! В литературе – Достоевский, Толстой, Чехов. В музыке – Чайковский и целая плеяда композиторов «могучей кучки». В живописи – Репин, Шишкин, Суриков и художники-передвижники. В театре – Станиславский, Мейерхольд, Комиссаржевская, Ермолова, Качалов. В балете – Павлова и Нежинский. В науке – Менделеев, Сеченов, Бехтерев, Павлов. И здесь названа только небольшая часть самых выдающихся российских деятелей культуры и науки того предреволюционного времени. Так неужели же страна, имеющая столь мощный культурно-интеллектуальный потенциал и столь славную героическую историю, не смогла бы найти мирные эволюционные пути более совершенного общественного развития, к которому всегда будет стремиться человечество, традиционно испытывающее недовольство существующим порядком вещей?

Думается, что, чтобы ответить на этот вопрос, надо начинать не с привычного социально-экономического и политического анализа, а с особенностей русского национального характера и духа русской нации, позволивших себе так преданно поверить коммунистической идее и так самоотверженно ей служить. Ведь нельзя забыть и вычеркнуть из памяти то, что сотни тысяч, если не больше, наших соотечественников, по сути дела, повторили подвиг Христа, добровольно приняв мученическую смерть за коммунистическую идею.

Что это была за идея, почему так крупномасштабно удалось ей завоевать души российского народа и почему она не только не состоялась, но и была оплачена столь кровавой ценой?

Известно, что наши недостатки – продолжение наших достоинств. Привитые православием заповеди «Возлюби ближнего как себя самого», «Положи живота за други своя» обострили у русского человека чувство сострадания и желания счастья для всех. Русский не может, не замечая страдающего рядом, углубиться в молитву о спасении и очищении своей души, успокаивая себя тем, что спасая себя, ты спасаешь других. Милосердие у русских должно носить действенный характер, и потому коммунистические лозунги о социальной справедливости нашли такой массовый и горячий отклик в России. Но идея социальной справедливости, понимаемая как братство и равенство, легко может перейти и легко перешла в большевистское «отнять и поделить», что и начали повсеместно с революционным азартом и горячностью делать. И таким образом парадокс русской истории, выразившийся в октябрьском перевороте и в последующих драматических и кровавых событиях, заключался в том, что православие, которое, в отличие от католицизма, избежало непосредственной дьявольской инвольтации, но невольно подготовило психологию русского народа к активному восприятию коммунистической идеи о равенстве и братстве, увы, достигаемому посредством насилия и при помощи насилия.

В 1917 году, незадолго до октябрьской революции, испанским пастухам было богоявление Божьей Матери, когда она сказала: «Молитесь за Россию. Ее ждут большие испытания, которые спасут мир».

На долю России действительно выпали тяжелейшие испытания на своем горьком опыте провести социальный эксперимент – реализовать на практике заманчивую идею построения общества всеобщего равенства и братства насильственным путем. В достижении своей такой привлекательной и благородной цели большевики не останавливались ни перед чем. Нужно было деморализовать армию и народ, проиграв войну с немцами, – шли на это, заодно одолжив у противника на революционные нужды несколько сот тысяч марок. Нужно было любой ценой удержать только что захваченную власть – пошли на страшнейший по своим условиям Брестский мир, когда большая половина европейской части страны, включая Украину, была отдана немцам.

Ну, а уж когда власть была окончательно захвачена, то никаких тормозов и ограничений не стало, а главное, напрочь обесценилась человеческая жизнь. Вначале безжалостному истреблению подлежали эксплуататоры, помещики, фабриканты, дворяне, белые офицеры. Без больших колебаний и раздумий их истребили. Затем принялись за крестьян, тех самых крестьян, которые поддержали большевиков, поверив их обещаниям раздать крестьянству помещичьи земли. Не успели крестьяне обосноваться на этих землях и отойти от ужасов продразверстки, когда под вой обезумевших баб выгребали подчистую все зерно, включая посевное, как грянула коллективизация. И здесь главным врагом советской власти стал середняк, то есть рядовой сельский труженик, своим тяжким трудом кормивший и свои семьи, и страну. И по уже привычной революционной традиции с ним, этим многомиллионным середняком, расправились решительно и беспощадно, одних насильственно загнав в колхозы, предварительно лишив личного имущества, лошаденки и коровы, без которых не мыслил крестьянин своей жизни, других вообще вместе с многочисленными малыми детишками выслав в труднодоступные необитаемые места. Благо что в России чего-чего, а таких мест предостаточно.

Ну а затем, как водится, врагов народа начали искать промеж собой, среди бывших соратников и сподвижников и конечно же, с успехом находили и беспощадно истребляли.

Но при всем при том, несмотря на кровавую вакханалию, беспрерывно чинимую большевиками, им, тем не менее, удалось внушить подавляющей массе российского населения, что все эти расправы оправданы и необходимы во имя светлого будущего. И народ истово верил в это будущее и, не жалея сил и здоровья, строил его.

О, эта способность и стремление русского народа к истовой вере, ради которой хоть куда, хоть на амбразуру, хоть на плаху! Как же тебя можно нещадно и беззастенчиво эксплуатировать, как же ты можешь и спасать свое отечество в критические моменты и заводить его в исторический тупик?!

А может, в этом как раз и было предназначение России, чтобы на своем горчайшем и трагедийнейшем опыте показать тупиковость для человечества этого пути насильственного достижения всеобщего счастья и благоденствия, намеченного пролетарскими вождями

Вслед за Россией, Советским Союзом коммунистическую мечту об обществе всеобщего равенства и братства при активном влиянии и поддержке старшего брата попытались реализовать и в других странах, и всюду это завершилось крахом. А в странах Юго-восточной Азии коммунизм по-кампучийски завершился невиданным самоистреблением народа, когда треть населения страны, за неимением другого орудия убийства, была просто забита тяпками и мотыгами. Недалеко по масштабам истребления и массовым публичным зверствам ушли во время культурной революции в Китае. Ну и уж совсем показательны успехи социализма в Восточной Германии и Северной Корее, соответственно по сравнению с Западной Германией и Южной Кореей. История так распорядилась, что эти страны с одним и тем же народом, культурой, экономикой оказались насильственно разъединены жесткой границей и одновременно приступили к строительству новых государств, принадлежащих к разным социальным системам. Не прошло и пятидесяти лет, как выявилась разительная разница в уровне социально-экономического развития этих государств, в уровне жизни их населения, а главное – в уровне демократических свобод, которые были доступны их гражданам.

Казалось бы, все ясно с преимуществами социализма. Сама история расставила все точки над «и». Но нет, сколько сожалеющих о прошлых порядках, о сильной руке у нас и, что интересно, не только у нас, еще осталось.

Мне вспоминается, как в 1994 году, через три года после распада Советского Союза и краха КПСС, мы с небольшой делегацией работников высшей школы находились во Франции и в рамках нашей программы встречались с руководителем фракции коммунистов во французском парламенте. Седовласый, немолодой, благородного вида мужчина от имени французских коммунистов выражал искреннее сожаление по поводу краха Советского Союза и КПСС, которые, как он выразился, были оплотом международного освободительного и рабочего движения.

Я спросила этого господина, а как он считает, почему социализм и коммунистические идеи не оправдали себя ни в одной стране, а не только в Советском Союзе. Господин задумался и искренне признался, что не знает ответа на этот вопрос.

Да, всячески критикуя социалистическую уравниловку и коммунистов, наши политики нового толка как-то не утруждают себя объяснением, почему все-таки оказалось невозможным построение коммунистического общества ни в одной из стран, несмотря на безусловную привлекательность его лозунгов о братстве и равенстве.

А ответить нужно, как и нужно извлечь уроки из столь недавней трагичной и кровавой нашей истории.

Но наш классик Федор Михайлович Достоевский давно дал ответ на этот вопрос, когда сказал, что ни одной слезинкой ребенка нельзя заплатить за чье-либо счастье. А разве может быть построено счастливое общество на фундаменте, замешанном на море слез и крови. Общество, где нарушается главная христианская заповедь «Не убий», где отрицается и попирается сам Бог, а взамен его насаждаются коммунистические идолы – кровавые коммунистические вожди.

Да, приходится признаться, что коммунизм, в его безбожном, насильственном варианте – это тоже дьявольская инвольтация, возможность которой предопределена доверчивостью и нетерпеливостью русского национального характера в своем милосердном стремлении немедленно перестроить и осчастливить мир. Христианство со своими гуманными заповедями мешало непримиримым большевикам перестраивать мир на свой лад, не считаясь с человеческими жертвами. В годовщину Октябрьской революции Патриарх Тихон в своем послании к Совету Народных Комиссаров назвал развязанную большевиками гражданскую войну «небывалым по жесткости братоубийством.» «Соблазнив темный и невежественный народ возможностью легкой безнаказанной наживы, вы отуманили его совесть и заглушили в нем сознание греха, но какими бы деяниями ни прикрывались бы злодеяния – убийство, насилие, грабеж всегда останутся тяжкими и вопиющими к небу об отмщении грехами и преступлениями».

В ответ церкви и священнослужителям была объявлена беспощадная война. Чего стоит наказ вождя мирового пролетариата своим сподвижникам в письме от 19 марта 1922 года «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешенной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления…Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства нам удастся по этому поводу расстрелять, тем лучше».

И наказ вождя успешно выполнялся. Если в 1918 году в России было сто пятьдесят тысяч священнослужителей, то к 1941 году сто тридцать тысяч из них было либо расстреляно, либо погибло в Гулаге. Повсеместно сносились и разрушались храмы. За годы советской власти было уничтожено более двух третей православных святынь, а из оставшихся большая часть осквернялась и использовалась не по назначению. Полуистребленная, находящаяся практически в полуподполье церковь, жила и молилась за своих заблудших современников и переживающую не лучшие времена отчизну.

И, наверное, благодаря этим молитвам наше поколение, воспитанное на революционной романтике искренними и убежденными безбожниками, в потемках, на ощупь, без духовных наставников и духовной литературы искало и находило свой путь к Богу.

Тяжкий путь прозрения

Наше поколение, рожденное сразу после войны, наверно было самым счастливым за все годы советской власти. Нашими родителями были мужчины, вернувшиеся с фронта, которым посчастливилось выжить на этой страшной войне, а нашими матерями были те немногие женщины, которым посчастливилось дождаться своих мужей и суженых. Уже только поэтому, несмотря на голод, разруху, послевоенные тяготы, они были счастливыми людьми. Мы росли в бедных семьях с более чем скромным достатком, но бедность была всеобщая и потому не обидная и не унизительная. Ужасы коллективизма и массовых репрессий были позади, и в семьях не принято было вспоминать об этом, тем более, при детях. Зато героикой гражданской, отечественной войны были наполнены наши пионерские сборы, игры; запойное чтение, которым за неимением телевиденья поголовно увлекались мальчишки и девчонки того времени. Существующий миропорядок казался справедливым и незыблемым.

Студенческие годы нашего поколения выпали на хрущевскую оттепель и тоже проскочили весело, безбедно и беззаботно, под песни Визбора и Окуджавы. Будущее также рисовалось в розовом свете, после окончания вузов мы получали направления и разъезжались по местам своей будущей работы. По месту назначения предоставлялась работа по специальности, и все бы ничего, но огорчали более чем скромные зарплаты и весьма туманные перспективы продвижения, для которого, помимо диплома и профессионализма еще, как выяснилось, нужен был и партбилет. А тут снова выяснялось, что доступ в партию интеллигенции также весьма ограничен и надо по-особому отличиться перед парткомом.

Наконец, отдельным счастливчикам удавалось проникнуть в эту самую партию и, оказывалось, что партии и парткому до всего есть дело. И без партийной характеристики-ходатайства ты не только не можешь продвигаться по службе, но и не можешь взять загранпутевку, получить квартиру, развестись с женой и вообще, ничего не можешь. Вспоминается мое первое партийное собрание профессорско-преподавательского коллектива Тюменского университета, где после аспирантуры я начала работать. Триста человек присутствующих на собрании с интересом выслушивали доклад председателя комиссии по персональному делу профессора с физфака, у которого, якобы, наклевывался роман со своей студенткой-дипломницей. Седовласый профессор, вытащенный для объяснений на трибуну, смущенно отнекивался, а с задней скамьи декан истфака его сурово, по-партийному, одергивал: «Ты давай не финти, скажи прямо, ты с ней прелюбодействовал?».

И как-то так получалось, что в парткомы подбирались люди, не блиставшие особыми талантами в науке и вообще в производственной деятельности, но при этом, имея непосредственную возможность влиять на карьеру своих более талантливых коллег, они проявляли чудеса изобретательности, чтобы помешать их продвижению. Да собственно никакой особой изобретательности и не требовалось. Выходит, допустим, молодой математик, заведующий кафедрой на защиту докторской и ему, естественно, нужна характеристика парткома. Так чего проще, проверить его кафедру по воспитательной работе в студенческих общежитиях и заслушать на парткоме! А поскольку у математиков традиционно не ладится с воспитательной работой, вот и готов заслуженный выговор, с которым никакой положительной характеристики не полагалось. И что из того, что несчастный математик сделал выдающееся открытие и уже признан в мире научных светил, – с отрицательной характеристикой он не может быть допущен к защите.

Помимо интрижек и отслеживания разных нарушений морального облика парткомы усердно занимались организацией изучения материалов Пленумов и Партсъездов КПСС. Эти материалы, в которых рапортовалось об очередных достижениях партии и народа, дотошно прорабатывались на собраниях партийными и беспартийными. Но вот что интересно, чем о больших достижениях рапортовали на партсъездах, тем меньше было продуктов и товаров в наших магазинах. Да и то, что было, увы, спросом не пользовалось, все изощрялись как могли, заводили блат, знакомства с торгашами и их родственниками, чтобы достать импорт. Вместо слова «купить» употреблялось «достать». И после партсобраний с очередным славословием в адрес партии и правительства, народ разбегался по кухням, где в тесных компаниях травились анекдоты типа «Пять противоречий социализма»:

Первое противоречие – Никто не работает, а план выполняют.

Второе – План выполняют, а в магазинах ничего нет.

Третье – В магазинах ничего нет, но у всех все есть.

Четвертое – У всех все есть, но все недовольны.

Пятое – Все недовольны, но все голосуют «за».

Лишенный возможности высказываться публично, народ перешел на своеобразный вид фольклора – анекдоты, в которых в юмористической форме вполне находили отражение и оценку внутренние и международные события.

И когда такие знаменитые и заслуженные люди, как академик Сахаров и писатель Солженицын сделали попытку высказаться публично, их тут же всенародно осудили и выслали. Одного – из страны, а другого, в виду того, что был носитель важных государственных секретов, в Нижний Новгород под бдительный контроль вездесущего КГБ.

Обсуждение и осуждение, конечно же, проводились в лучших советских традициях – «не знаю», «не слышал», «не читал», «но осуждаю». Однако на этот раз обсуждение и осуждение проходило как-то совсем без энтузиазма и даже раздавались кое-где робкие голоса отдельных любознательных товарищей «Дескать, нам бы почитать, познакомиться, чего там они пишут, а то как – то неинтересно обсуждать без ознакомления».

И тогда партийные идеологи, видя, что народ заскучал без печатного слова, предложили выпущенную миллионными тиражами трилогию, написанную, якобы, от первого лица о славном жизненном пути нашего кремлевского вождя времен застоя. Подробное описание жизненного пути Л.И. Брежнева в трех томах под названием «Возрождение», «Малая земля» и «Целина» тут же доморощенными остряками были переименованы в неприличные названия с аполитичным оттенком «Возражаю», «Земли мало», «Цель иная». Ох и докаркались злые языки, не прошло и десяти лет, как вновь избранный после нескольких траурных кремлевских процессий молодой и современно мыслящий генеральный секретарь заговорил именно так и выдвинул именно эти лозунги.

Но до этого времени еще надо было дожить, а пока, пока страна катилась в полный маразм, и казалось, выхода из этого нет.