Римские элегии. «Шестикнижие». Избранные стихи 2001—17 годов

Шипы незамечаемые роз.
Забыть все то, что знала о разлуках,
Чему, смеясь, давала имена.
А что-то сладкое есть в  этих полумуках,
Когда вино не выпито до дна,
Браслет не снят – застежка поломалась,
И в зеркало – вполпьяна – брошен  взгляд,
И так смешно: одна теперь осталась.
А говорят, что: больно! Говорят…

Все отражается в старинных зеркалах…

…И отражается в старинных зеркалах
Лицо твое, не ставшее знакомым,
Неузнанная в долгих, странных снах
Бровь тонкая, с трагическим изломом…

Все отражается в старинных зеркалах.
То – инструмент причудливый гаданья,
Что не разбил тоску немую в прах,
Сомненьям дал граненность очертанья!

Все отражается в старинных зеркалах:
И сны и явь – заламывая руки,
И стрелки  золотые на часах,
И Купидон, зевающий от скуки.

Глаза он устремляет в потолок:
«Любви-то нет. Вы горько обманулись!
И все признанья – фиговый листок,
Все сон дурной! Да Вы уже проснулись!»

Все отражается в старинных зеркалах.
Там все, что за ночь мне могло присниться.
Там сказка – истина в пяти простых словах.
Там только жизнь моя не отразится!

Еще под небом, но уже без крова…

«…Еще не в небе, но уже без крова…»

Ю. Сорокина.

Еще под небом, но уже без крова.
Уже – слепа, но делаю шаги,
И что—то навыдумывала снова…
Устал от этих выдумок? Беги.
Беги, я не удерживаю! Только
Не хлопни дверью, что ведет в подъезд.
Как выдумку реальной делать горько,
Немногих это добровольный крест.
Еще под небом, но уже – без крова.
Еще – тепло, лишь пальцы ледяны.
Я думала наивно, что готова
Жить в миражах придуманной весны.
Я думала наивно, что подвластны
Мне нити чувств и паузы в словах.
И то, что в строчках – с былью несогласно
Смертельной, что заковывает в страх,
Что не дает моляще вскинуть руки,
Разорванные нити съединить.*
Без крова я… Без этой сладкой муки
Из двух глаголов: «помнить» и «любить»..[3 - * Старинная форма глагола «соединить»]
.

Не слушала совсем Чаконы Баха…

Не слушала совсем Чаконы Баха,
Не знаю медленных и нежных нот.
И сердце не испытывало страха,
Когда к губам клонился дерзкий рот.
Не слышала совсем Моцартианы,
Той, что пьянит сильнее крепких вин,
Лишь этот голос, глуховатый, странный,
Он мне – единый раб и господин!
Не слышала совсем старинных звуков,
Мне рук решительных важней сейчас печать.
Как стану бабушкой, так точно буду внуков
К безгрешности былинной приручать!

Вот женщины стареющей любовь

Вот женщины стареющей любовь,
Чья кожа чуть заметно источилась,
Вот одинокой Женщины любовь,
Что молодой себе когда – то снилась,

Что  признавала пряные духи
И холод розы в жар июльской ночи,
Что  говорила: «Или  лгут стихи,
Или – серьезно – правду мне пророчат?»

Да, вот усталой женщины любовь,
Что  руки так  от глаз стыдливо прячет,
И не понять смеется или плачет,
И счастлива ль? От всех – скрывая боль,

Что с ней – расстанутся. И что погаснут звезды.
А зеркало покажет без прикрас
Морщины. Усмехнется: «Несерьезно!»