Чушь собачья (сборник)

– Уверяю вас, не так уж плохо она работает! – решительно сказала я. – Не стоит руководствоваться слухами.

– Не говорите мне! – перебила меня Токмакова. – Им главное – состряпать дело, чтобы оно не превратилось в «висяк», а кто будет наказан – их совершенно не интересует!

– Вы насмотрелись сериалов, – сказала я. – Валерий Сергеевич известный в городе человек! Неужели вы думаете, что на него будет так просто повесить это убийство? Да ни один недобросовестный следователь на это не пойдет! Ведь за актером Токмаковым весь коллектив театра!

– Да? – жалобно сказала Любовь Георгиевна. – А знаете, сколько у Валерия Сергеевича недоброжелателей!

– Любовь Георгиевна! – укоризненно заметила я. – О чем вы говорите? В такие минуты люди проявляют свои лучшие качества, и все распри отходят на задний план.

– Вы не знаете театра! – вздохнула Токмакова.

Я не стала спорить. По-видимому, Любовь Георгиевна была убежденной пессимисткой. Убедить ее можно было только конкретными делами, но пока я не представляла, что следует предпринять.

– Ну, хорошо, – сказала я примирительно. – Давайте попробуем во всем разобраться. Гаврилов был убит в ночь на девятое июля. Как вам намекнули – да и нам, кстати, тоже, – убит ножом. Вы ничего не слышали и не видели. Но постарайтесь припомнить: когда вы утром покидали дачу, может быть, заметили что-то необычное? Ведь Гаврилов жил напротив вас.

– Абсолютно ничего! – с сожалением сказала Токмакова. – Ничего необычного. Да нам не было ни до чего дела. Валерий Сергеевич скверно себя чувствовал, а я на него сердилась. И мы спешили на автобус. Пожалуй, даже попадись нам в этот момент убийца, мы и его бы не заметили. Впрочем, я тут преувеличиваю, конечно. Если бы мы кого-то увидели, я бы непременно запомнила. Но вот если, скажем, кто-то просто зашел за куст, он вполне мог остаться незамеченным. Вообще я как-то путано объясняю, да?

– Нет, все достаточно ясно, – сказала я. – Но, может быть, еще что-то вспомните?

Любовь Георгиевна задумалась, а потом просияла.

– Господи, как же я забыла! Сегодня у нас на даче должен быть обыск. Меня просили никуда не отлучаться – за мной заедут.

– Что же они не провели обыск сразу же? – недовольно заметила я.

– У них не было санкции, что ли, – неуверенно ответила Токмакова. – Но я нисколько не переживаю из-за этого обыска, Ольга Юрьевна. Сами посудите, ну что у нас искать? Неудобно только – на даче беспорядок оставили. Бутылки пустые… Пойдут разговоры, неприятно!

– Это далеко не самое неприятное, Любовь Георгиевна, – возразила я. – И переживать из-за этого беспорядка, как вы говорите, именно не стоит. Вот только бы…

Токмакова посмотрела на меня с тревогой, но я предусмотрительно оборвала фразу и постаралась изобразить на лице беспечную мину.

– Вы чего-то опасаетесь? – почему-то шепотом спросила Любовь Георгиевна.

– Нет-нет, ничего, – поспешно сказала я. – А вы, случайно, не знаете, кто же обнаружил, что Гаврилов убит? Насколько я понимаю, к нему редко кто заглядывал. Мне кажется странным, что труп обнаружили так скоро. А вам?

Тревога в глазах несчастной женщины, пожалуй, даже возросла, и она по-прежнему шепотом ответила:

– Да, я сама думала об этом. Но мне ничего не сказали – наверное, это тайна следствия?

– Наверное, – согласилась я. – Но я постараюсь раскрыть эту тайну. Знаете, что я сейчас, пожалуй, сделаю? Я поеду туда, в дачный поселок, и поприсутствую при обыске. Заодно еще разок побеседую с соседями. Следствие следствием, а нам устраняться грех. Я беру это дело под свой контроль. И вы можете на меня рассчитывать.

– Значит, вы мне все-таки верите? – благодарно произнесла Любовь Георгиевна. – Я так рада, что хотя бы один человек…

– Не один, Любовь Георгиевна! – строго сказала я. – Считайте, что все здравомыслящие люди на вашей стороне. И, вот увидите, это чудовищное недоразумение обязательно разрешится!

– Но что же мне сейчас делать? Посоветуйте! Это так невыносимо – пребывать в неизвестности!

– Прежде всего откройте шторы, – сказала я. – Проветрите комнаты. Примите холодный душ и хорошенько поешьте. Можете даже выпить граммов сто коньяка. А главное, не падайте духом и настройтесь на борьбу!

– Да-да, вы абсолютно правы! – воскликнула Любовь Георгиевна, горячо пожимая мне руку. – Я буду держаться.

– Вот и отлично, – ободряюще сказала я. – Мы будем постоянно поддерживать с вами связь.

Когда мы расстались и я на улице усаживалась в свою «Ладу», к дому подъехала «Волга» с казенными номерами, и из нее выскочил молодой человек в голубой милицейской рубашке с погончиками, но без головного убора на светлой вихрастой голове. Сверившись с адресом, записанным в книжке, милиционер бодрым шагом направился именно в тот подъезд, где жили Токмаковы. Я поняла, что за Любовью Георгиевной приехали, чтобы отвезти ее на дачу.

Следовало торопиться, чтобы не пропустить самого интересного. Я немедленно поехала в район Затона, по дороге размышляя над тем, какие сюрпризы могут ожидать нас дальше.

Чтобы окончательно не расстраивать Токмакову, я не стала высказывать при ней своих опасений. Однако они были. Вспомнив утверждение Кряжимского, что между статьей в газете и убийством имеется неявная, но определенная связь, я вдруг подумала, что именно во время обыска на даче Токмаковых эта связь может обнаружить себя самым неожиданным образом. Ведь если предположить, что неизвестный преступник руководствуется в своих действиях информацией, изложенной в статье, то, вполне возможно, он попытается извлечь выгоду из конфликта Гаврилова и Токмакова, чтобы отвести внимание от своей персоны. Особенно если эта персона проживает где-то по соседству. Наверняка он воспользуется случаем подбросить какие-то улики против Токмакова. Это будет тем более выгодно, что на того уже пало подозрение.

Но пока это были одни догадки. Вполне могло быть и так, что обыск на участке Токмаковых ничего не даст, и тогда действительно не из-за чего переживать.

В виновность Токмакова я нисколько не верила. Даже по тем отрывочным данным об убийстве, которые я получила, становилось ясно, что Гаврилова и его собаку прикончили без особого шума и усилий, хотя в качестве орудия убийства использовался всего лишь нож. Представить себе, что популярный актер столь профессионально владеет этим весьма специфическим видом оружия, было выше моих сил. Возможно, он сумел бы изобразить это на сцене – так, что кровь застыла бы в жилах у благородных зрителей. Но совершить это в жизни – да так ловко, что труп обнаружили только утром, когда Валерий Сергеевич спокойно отправился в театр, – нет, иначе как абсурдом это нельзя было назвать.

Кажется, мне все-таки удалось опередить «Волгу», на которой везли Любовь Георгиевну. Когда я подъехала к дачному поселку, то первым впечатлением было то, что здесь абсолютно ничего не изменилось. Пышная зелень садов, неподвижная гладь Волги в серебряных блестках, горячая пыль на дороге и полное безлюдье вокруг.

Но это впечатление было только кажущимся. Когда я остановила машину на повороте и пешком двинулась в сторону дачи Токмаковых, впереди я вдруг увидела милицейский «УАЗ» с распахнутыми дверцами. Он стоял как раз там, где дорожка сворачивала к участку Токмаковых. Судя по всему, часть оперативной группы уже прибыла на место.

Окончательно я убедилась в этом, когда, пройдя по дорожке, приблизилась к знакомому забору, из-за которого доносился великолепный аромат цветов. Здесь, возле калитки, я обнаружила уже знакомые лица.

Помимо двух милиционеров, я увидела отставного полковника Боровских, ради торжественного случая облачившегося в белую рубашку навыпуск, и Софью Андреевну Либерман, ничего в своей дачной внешности не изменившую. Видимо, они должны были сыграть роль понятых.

Софья Андреевна, заметив меня, приветливо помахала рукой, зато полковник сделал вид, что видит меня впервые в жизни. На меня это не произвело особого впечатления, потому что в этот момент откуда-то из-за кустов вынырнула знакомая фигура в черной рубашке и кремовых брюках. Солнцезащитные очки тоже были на месте, но даже они не смогли скрыть выражения досады, которое появилось на лице Полянского.

– Ольга Юрьевна! – строго произнес он, шагая мне навстречу. – Что вы здесь делаете?

– Разве не видите – я тут прогуливаюсь, – невинно сообщила я. – Разве это запрещено?

Полянский осуждающе покачал головой и произнес неодобрительно:

– Уже побывали у Токмаковых! Вы занимаетесь не своим делом, Ольга Юрьевна!

– Категорически с вами не согласна! – возразила я. – Именно за это дело я чувствую особую ответственность.

Полянский сумрачно посмотрел на меня и пригрозил:

– Мы ведь можем повести разговор иначе, Ольга Юрьевна! Не забывайте, что в отношении вас и ваших сотрудников имеются вполне определенные подозрения!

– Да бросьте, Юрий Павлович! – миролюбиво сказала я. – Вы же сами в это не верите.

Полянский обиженно посопел, а потом неожиданно произнес:

– Ну, допустим, не верю. И что из этого? У меня есть версия, которую я намерен разрабатывать. Советчики и соглядатаи мне не требуются!

– Вы имеете в виду Токмакова? – спросила я. – Это абсурд. Он не убийца.

– Вы как будто знаете, кто убийца, – язвительно заметил Полянский. – Может быть, поделитесь?

– В нашей редакции сложилось мнение, что убийство как-то связано с прошлым покойного, – сказала я. – Почему бы вам не отработать эту версию?