Акула пера

Открыли мне не сразу, и у меня было время рассмотреть дверь. Она была сделана из стального листа, с отделкой под дерево. Никаких следов взлома я не заметила. Правда, дверь могли уже отремонтировать.

Наконец щелкнул замок, и на пороге появился представительный мужчина лет пятидесяти пяти, в щеголеватом малиновом пиджаке и наглаженных черных брюках. У него было холеное, гладко выбритое лицо с крупным носом и высоким лбом, плавно переходящим в сверкающую лысину. Галстука на мужчине не было, зато на шее был повязан платок – на мой взгляд, с целью скрыть морщины.

Держался мужчина уверенно, по-хозяйски, но его серые навыкате глаза смотрели на меня подозрительно и настороженно.

– Арнольд Львович? – спросила я.

Мужчина наклонил голову и сухо сказал:

– К вашим услугам. Что вам угодно?

– Ольга Юрьевна Бойкова, – представилась я. – Газета «Свидетель». Мне хотелось бы с вами побеседовать.

На лице Григоровича появилось оскорбленное выражение.

– Помилуйте! – вскричал он. – Побеседовать! Только этого мне сейчас и не хватало! Что за странные фантазии? Неужели нельзя хотя бы на минуточку оставить человека в покое?!

– Простите, – сдержанно сказала я. – Понимаю, что вам сейчас не до меня. Но что поделаешь – такая уж профессия! О журналистах вспоминают, только когда захочется почитать газету.

– Между прочим, я не читаю газет! – ядовито сообщил Григорович. – И, будь моя воля, я запретил бы их категорически и бесповоротно! Можете обижаться на меня, уважаемая, но я бы именно так и сделал! Помойная яма – вот что такое ваши газеты!

– Чем же мы вам так насолили? – поинтересовалась я.

– Да при чем тут я! – возмутился Григорович. – Я не читаю газет – ни при каких обстоятельствах! Но от вас страдает общество! Вы ежедневно выливаете на него такой ушат грязи…

– Скажите, а вы так агрессивно настроены только по отношению к газетам или вас не удовлетворяют средства информации в целом? – деловито спросила я.

Адвокат нервно поправил шейный платок.

– Вы имеете в виду телевидение? – мрачно спросил он. – Ну, это вообще за пределами здравого смысла. Если нашей цивилизации суждено погибнуть, то именно телевидение будет тому виной!

– Простите, но вот лично вы откуда-то же черпаете информацию? – сказала я. – Как вам удается обходиться без средств массовой информации?

Григорович посмотрел на меня с превосходством.

– Существует целый ряд специальных изданий, бюллетеней, – назидательно пояснил он. – В конце концов, конфиденциальные источники…

– Согласитесь, широкие массы не имеют доступа к конфиденциальным источникам, – заметила я. – Но они тоже имеют право на информацию.

– Лучше бы они его не имели! – проворчал адвокат. – Эти постоянные дискуссии о правах только дезориентируют общество и вносят в него элемент иррациональности.

– Странно это слышать от человека, который является в некотором роде защитником этих прав, – сказала я.

– Господи, о чем вы говорите! – воскликнул Григорович, всплескивая руками. – Вообще, вам не кажется странной эта дискуссия на пороге?

– Так пригласите меня в дом! – резонно возразила я.

Адвокат впился в меня озадаченным взглядом, будто только что увидел.

– М-да? Ну что ж, заходите, пожалуй… – произнес он с сомнением. – Но, учтите, я ничего вам не обещаю! Никакого вторжения в личную жизнь! Все, что я могу вам позволить, – это выслушать мое мнение относительно прессы. Если это вас устраивает – милости прошу! Приготовить вам кофе? – последнюю фразу он произнес безо всякого перехода, старомодно-учтивым тоном, отчего она приобрела несколько комический оттенок.

– Нет, спасибо! – сказала я, проходя в квартиру. – С меня достаточно того, что вы согласились продолжить диалог.

– Что? – растерялся Григорович. – Ах, вы имеете в виду… Но тут вы ошибаетесь, уверяю вас!.. Проходите, пожалуйста, сюда, – он ввел меня в просторную уютную гостиную. – Присаживайтесь! Нет-нет, никакого диалога не будет! Просто, питая естественную слабость к хорошеньким женщинам, я не мог вас вот так просто выставить за порог. Но удовлетворить ваше профессиональное любопытство я не намерен, прошу меня извинить!

Пока он говорил, я рассматривала комнату. Откровенно говоря, никаких следов ограбления я тут не заметила. Дорогая мебель стояла на своих местах, и вообще кругом царил идеальный порядок.

– Если вы не хотите со мной беседовать, все-таки гуманнее было бы не приглашать меня в дом, – с улыбкой заметила я. – Правда, я сама напросилась. Но это уж, как вы справедливо изволили выразиться, профессиональное любопытство. Вы – адвокат, я – папарацци. Это, так сказать, суровая реальность. Но, между прочим, вы зря меня боитесь. Наша газета живет сенсациями, а не скандалами.

– А-а! – Григорович пренебрежительно махнул рукой. – Слова! Все это лишь вопрос терминологии. Лично я не вижу тут большой разницы.

– Мы стараемся щадить чувства людей, о которых пишем, – пояснила я.

– Другое дело, насколько хорошо это вам удается! – язвительно заметил адвокат.

– Пока особых неприятностей у нас не было, – сказала я скромно.

– Будут! Если вы собираетесь написать обо мне, неприятности обязательно будут! – пообещал Григорович.

– А если я дам обещание не упоминать в публикации вашего имени, вы согласитесь ответить на мои вопросы? – спросила я.

Григорович недоверчиво уставился на меня.

– А зачем вам это нужно? – подозрительно поинтересовался он. – Это, выходит, вы намерены удовлетворить уже не профессиональное, а личное любопытство!

– Эти два момента уже давно слились воедино, – сказала я. – Уже и сама не понимаю, где кончается профессиональное, а где начинается личное…

– Я смотрю на эти вещи иначе, – заявил адвокат. – Но допустим, я пойду вам навстречу. Какая гарантия, что моя откровенность не повредит мне самому?

– Вопросы будут самые невинные, – заверила я. – Никаких секретов раскрывать вам не придется.

– Странное дело, – пробормотал Григорович. – Ну что ж, давайте попробуем.

– Извините, если первый вопрос покажется вам глупым, – сказала я. – Но у меня складывается впечатление, что вы не слишком пострадали от грабителей…

Григорович закатил глаза к потолку.

– Ольга Юрьевна, дорогая! – простонал он. – Вы сами-то понимаете, что вы сейчас сказали? Как можно не слишком пострадать от грабителей? Да сам факт проникновения в ваше жилище является тягчайшим стрессом! Вторглись в святая святых, сняли с вас панцирь – это ли не шок! Я до сих пор не могу прийти в себя!

– Я вас понимаю, – сочувственно заметила я. – Но имелся в виду материальный аспект…

Григорович неодобрительно прищурился.

– Вы хотите сказать, что из дому не вынесли кресла, телевизор и рояль остался на месте? – ехидно сказал он. – Да, если смотреть на дело с этих позиций, мне неслыханно повезло… Но в моем доме орудовал профессионал! Брал только золото, валюту и камешки – все то, что можно унести в карманах. Уверяю вас, зарабатывал я неплохо, и у меня есть чем поживиться и помимо перечисленного, но вор, навестивший меня, обладает холодным рассудком и поразительным чутьем – настоящий артист!

– Насколько я понимаю, он добрался до каких-то тайников? – спросила я.

– Вот именно! – воскликнул Григорович. – Без шума, аккуратно все вычислил и выкрал! Сейф и все остальное…