Акула пера

– Заходите еще! Как говорится, милости просим! Может быть, захотите еще что-нибудь передать гражданке Самойловой…

– Спасибо! – засмеялась я. – Как говорится в известном фильме, уж лучше вы к нам! Меня сюда больше калачом не заманишь!

И я ушла из больницы в полной уверенности, что теперь не появлюсь здесь по крайней мере в ближайшие лет десять. Вообще-то на интуицию я не жалуюсь, но в этот раз она явно не сработала. И десяти дней не прошло, как мне опять пришлось заглянуть к Александру Михайловичу.

Глава 3

В большом городе преступления совершаются ежедневно. Дня не проходит, чтобы кого-нибудь не ограбили, не избили, не угнали пяток машин, на худой конец, не расколотили бы зеркальную витрину в модном магазине. Я не говорю уже о карманных кражах в трамваях и на продуктовых рынках – это происходит постоянно.

На одном перечислении милицейских сводок можно набрать целую газетную полосу. Но если вы думаете, что газета «Свидетель» идет именно по такому пути, то вы глубоко ошибаетесь. Нашу газету интересуют не те заурядные… преступления, которые совершаются на каждом шагу по известной схеме: «украл – выпил – в тюрьму», а настоящие сенсации, способные держать читателя в напряжении то время, которое проходит от выхода одного номера газеты до другого. Сами понимаете, на события подобного рода существует определенный дефицит, а именно от них зависит тираж и репутация газеты. Поэтому приходится лезть из кожи, пытаясь разнюхать какой-нибудь сногсшибательный материал, а когда это не удается, вся редакция приходит в уныние – газету заполнять нечем, читатель отворачивается, тиражи падают. Впору хоть самой выходить на большую дорогу.

Нечто подобное происходило и в те дни, которые последовали за нелепым происшествием, случившимся с мужем моей дальней родственницы. Озабоченная выпуском очередного номера газеты, я уже почти забыла о нем, как вдруг Кружков сам позвонил мне на работу.

– Привет! – сказал он. – Как поживаешь? У тебя еще не пропало желание посидеть на нашем новом диване?

– Привет! – ответила я. – Честно говоря, мне сейчас не до дивана. И поживаю я не то чтобы очень – вся в работе. А ты, судя по голосу, чувствуешь себя отлично?

Кружков довольно усмехнулся в трубку.

– Ну, вообще-то, отлично – это чересчур! Но уже гораздо лучше. Правда, Людка все еще ворчит, но в основном все уладилось. Права я забрал, так что все в порядке. Вспоминаю ту ночь как страшный сон… Кстати, я что звоню? Ты вернула сумочку этой недотепе?

– Нет, я оставила ее себе! – язвительно заметила я. – Дурацкий вопрос! Разумеется, я ее вернула.

– Ну, слава богу! – с облегчением сказал Кружков. – А то эта позиция не давала мне покоя… Теперь можно считать, все расставлено по своим местам… Надеюсь, дамочка тебя отблагодарила?

– Как бы не так! – возразила я. – Она явно была уверена, что я собиралась ее обчистить. Вырвала сумочку у меня из рук и даже спасибо не сказала.

– Вот она, людская неблагодарность! – скорбно произнес Кружков. – Делай после этого добрые дела! Я, кстати, справлялся в милиции – говорят, типа, совершившего наезд нашли уже на следующий день.

– Я знаю. Только, скорее, он сам нашелся, – ответила я.

– Ну, это неважно, – беззаботно сказал Кружков. – Главное, что преступник не остался безнаказанным… А вообще, беда беду тянет.

– Ты о себе? – спросила я.

– Нет, я опять об этой, – сказал Кружков. – Как ее – Самойлова, что ли? Помнишь тот адрес, который я нашел у нее в сумочке?

– Смутно, – призналась я. – А что такое с этим адресом?

– Ну, как не помнишь? – обиделся Кружков. – Я туда еще утром мотался – без прав, между прочим! Улица Леонова, там еще некий Григорович значился – на почтовом ящике… Ну вспомнила?

– Да что ты пристал? – возмутилась я. – Зачем я буду помнить каких-то Григоровичей?

– Не каких-то, – назидательно произнес Кружков. – Между прочим, этот Григорович Арнольд Львович – довольно известный в городе адвокат. Удивляюсь, как я сразу не сообразил!

– Да, я слышала про такого, – подтвердила я. – Встречаться, правда, не приходилось. А что такое?

– Ограбили этого Григоровича! – захлебываясь, объявил Кружков. – Представляешь?

– Неужели? – сдержанно удивилась я. – Но, мне кажется, ты вроде говорил, будто Григорович уехал с семьей отдыхать на юг? Его на юге ограбили?

– Квартиру его ограбили! – воскликнул Кружков. – Ту самую – улица Леонова, дом семьдесят семь, квартира двадцать четыре. Он – на юг, а воры – в квартиру. Видишь, как оно бывает? Сначала его знакомую или родственницу – черт ее знает – сбивает машина, а потом его самого грабят! Вот я и говорю: пришла беда, отворяй ворота!

– А ты откуда об этом знаешь? – с некоторой ревностью спросила я.

– Да уж не из твоей газеты! – поддел меня Кружков, но тут же старательно растолковал: – На работе мужики говорили… Один там у нас хорошо этого Григоровича знает, вот он и рассказывал. Пощипали его, говорят, знатно! Сама понимаешь, адвокаты – народ небедный…

– Когда же это случилось? – поинтересовалась я.

– Два дня назад. Григорович уже, говорят, вернулся с югов, теперь рвет волосы на голове. Хотя, кажется, он лысый…

– Да, печальная история! – констатировала я. – Только с чего ты взял, что Григорович и Самойлова родственники? По-моему, это твоя фантазия. С чего бы она стала таскать с собой адрес родственника? Я, например, твой адрес помню назубок.

– А может, у нее склероз, – беззаботно заметил Кружков. – Да я так просто, к слову. Наверное, у нее к нему дело было, а он на юг уехал. Вот она с горя под машину и бросилась.

– Ты уже совсем заврался! – сказала я сердито. – Между прочим, рабочий день в разгаре.

– А у меня начальник уехал, – объяснил Кружков. – Так я не понял, ты к нам заглянешь?

– Как-нибудь загляну, – пообещала я. – Вот посвободней буду и загляну обязательно.

– Ну, будем ждать! – сказал Кружков. – Будь здорова!

Он повесил трубку. Невольно в моей памяти опять возникла сцена в больничной палате: вся переломанная Татьяна Михайловна с неожиданной прытью вырывает у меня из рук сумочку. Что-то смущало меня в этой сцене. Как-то по-дурацки она выглядела. Человек, можно сказать, только выскользнул из лап смерти, а трясется из-за грошового имущества.

Хотя это как посмотреть. Мне рассуждать легко, а, может быть, для Самойловой и пятьдесят рублей большие деньги. Ну, и паспорт, конечно. Потерять паспорт – удовольствие ниже среднего. И все-таки Татьяна Михайловна могла бы держать себя поделикатнее с человеком, который совершил благородный поступок.

Но, с другой стороны, она даже не удосужилась проверить, все ли вещи на месте. Только настойчиво интересовалась, не рылись ли в ее сумочке. Если она такая мнительная, что могло значить для нее мое слово?

«В общем, странная женщина», – заключила я. Есть в ней что-то неприятное, даже отталкивающее. Обычно больные вызывают к себе сочувствие, а здесь ничего даже похожего – одна неловкость.

Собственно говоря, мне не было решительно никакого дела до Татьяны Михайловны, но странным образом я никак не могла выбросить ее из головы. Я снова и снова вспоминала ее голос, въедливый цепкий взгляд и одутловатую руку, сжимающую старенькую сумку, точно это было бесценное сокровище.

Наверное, сработала привычка искать повсюду следы преступления. Эта привычка с годами въелась в мои плоть и кровь, так что я уже почти свыклась с ней, почти не замечая. То же самое, вероятно, испытывают следователи и оперативники, которым постоянно приходится сталкиваться с темной стороной человеческой натуры.

Вот и мне почему-то казалось, что в лице Татьяны Михайловны я столкнулась с чем-то темным, а может быть, даже опасным. Никакой логики в этом не было, я просто так чувствовала.

Конечно, Татьяна Михайловна была жертвой, но вокруг нее словно клубилось какое-то тревожное облако – наезд грузовика, ночная прогулка на другой конец города, адрес адвоката в сумочке, ограбление этого самого адвоката…

Чем больше я обо всем этом думала, тем сильнее разбирало меня любопытство. И я ничего не могла с собой поделать – мне зачем-то во что бы то ни стало захотелось получить ответ на все эти вопросы: какое дело у Татьяны Михайловны к известному адвокату, куда она шла поздней ночью, и точно ли виноват тот несчастный пьяница, отправившийся в роковой час за добавкой?

Возможно, все эти вопросы были притянуты за уши и все объяснялось самым банальным образом, но я поняла, что мне не будет покоя, пока я не разузнаю все подробнейшим образом. А если тут действительно кроется какая-то загадка, то можно будет прикинуть, нельзя ли извлечь из нее пользу для нашей газеты.

Прежде всего я решила навестить Григоровича – он каким-то образом был связан с Татьяной Михайловной и вдобавок пострадал от грабителей. В каком-то смысле готовый материал для криминальной хроники.

Предупредив Марину, что уезжаю на неопределенное время, я села в машину и покатила на улицу Леонова. Я вовсе не была уверена, что мне удастся пообщаться с Григоровичем. Многих адвокатов в городе я знала, но именно с Григоровичем не встречалась ни разу. И момент, надо признать, был не самый располагающий к общению с папарацци. Меня могли попросту выставить за дверь. Что ж, таков профессиональный риск.

Адвокат жил в новом девятиэтажном доме, на первом этаже которого размещался косметический салон. Я поднялась на лифте до четвертого этажа и позвонила в дверь двадцать четвертой квартиры.