Тихий ужас

– Как куда?! На поляну, конечно! Твоя ракета средней дальности вышла из шахты…

Сцена на кухне как бы разбилась на мелкие кусочки, и в следующем кадре возникла настоящая «СС-20», которая медленно принимала вертикальное положение, готовая полететь с полигона где-то в степи в цель. Подняв клубы пыли и дыма, она наконец вылетела из шахты и исчезла в атмосфере. В следующее мгновение она взорвалась в основании парижской Эйфелевой башни, точно попав в самый нижний ее овал. Башня рухнула.

Лариса вздохнула. «По-моему, будет просто порно», – подумала она. Хотя, видимо, какое-то изощренное, с массой аллегорий и аллюзий…

Звук взрыва перешел в истошный женский крик. Молодая хрупкая девушка с хвостиком русых волос испуганно жалась к окну заднего сиденья автомобиля. Рядом с ней противно ухмылялся тот самый сиплый мужик по кличке Потнюк, простирая к ней свои руки. Оператор дал крупным планом верхние конечности, и зритель мог увидеть, что пальцы его почти без ногтей, скрюченные и очень грязные.

– Я не хочу с ним, – тем временем сквозь рыдания простонала девушка. – Мы так не договаривались!

И снова закричала, поскольку Потнюк заправил свою замшелую пятерню ей под юбку. Камера дала крупным планом миниатюрные белые стройные ноги девушки.

И вдруг она изловчилась и маленькой ручкой заехала бомжу по физиономии.

Лариса, которая уже почувствовала напряжение, сидя у видика, подсознательно желала, чтобы девушка на экране разбила эту поганую рожу в кровь.

Однако этого не произошло. Потнюк отшатнулся и грязно, четырехэтажно выругался. А с переднего сиденья в кадре появилась рука, которая коротким тычком заставила девушку замолчать и схватиться за лицо. Руки ее тут же были сброшены вниз, а в углу рта появилась кровь.

Лариса отметила высокое качество съемок. Крупные планы давались очень натуралистично, а пленка высвечивала малейшие детали человеческого тела.

План тем временем на экране сменился, и взору Ларисы предстала компания четырех людей в коричневых масках со странными знаками отличия на одежде – что-то среднее между свастикой и звездой Давида. Это были трое мужчин и одна женщина. Они обменялись фразами насчет того, что сейчас собираются делать, затем все хлопнули друг друга по рукам наподобие того, как это делали четыре мушкетера, и, выпив за удачу дела, покинули помещение, в котором находились.

Потнюк с Фанатом наконец доехали до места, куда направлялись, и вытащили упирающуюся и сопротивляющуюся девушку из машины. Они поволокли ее внутрь какого-то здания, по размерам большого помещения которого можно было подумать, что это общепитовская столовая, только без столов и стульев.

В углу помещения стояла большая кровать. Фанат ударил наотмашь девчонку и, когда она упала на кровать, стал в ярости сдирать с нее одежду. Она отпихивалась от него, насколько это было в ее силах, но Фанат пару раз ударил ее по лицу и в область почек, и она практически прекратила сопротивление.

– Зачем ты это делаешь? – сдавленно спросила уже совершенно голая девица, отдышавшись и наблюдая за тем, как Фанат расстегивает ширинку.

– Ненавижу проституток! – отплевываясь, снизошел до объяснения Фанат.

– Я не буду больше проституткой! Может быть, вы отпустите меня? – Девушка умоляюще заглядывала в глаза своих мучителей.

Ответом ей послужили дьявольские улыбки обоих преступников. У Потнюка изо рта продолжала стекать слюна.

Фанат тем временем вынул из кармана своей рубашки какую-то пилюлю и засунул ее себе в рот. Несколько секунд он стоял как завороженный, закрыв глаза. Затем по его физиономии разлилась блаженная улыбка, и он быстро снял трусы.

– Потнюк! – призывно скомандовал он.

Бомж подошел к нему с линейкой и стал замерять его член. Камера крупным планом свидетельствовала, что его величина равна двадцати трем сантиметрам.

«Какой кошмар!» – ужаснулась Лариса и с жалостью подумала о девчонке, которая лежала на кровати.

Фанат оттолкнул Потнюка и полез к девчонке. Защелкнув на ее руках цепи, которые болтались по обе стороны кровати, он грубо раздвинул ей ноги и резким движением загнал свой двадцатитрехсантиметровый монстр внутрь.

Девчонка вскрикнула от резкой боли, однако Фаната, видимо, это только лишь возбудило, и он стал активно и вместе с тем деловито двигаться.

Все время, пока продолжался половой акт между Фанатом и девушкой, Потнюк сидел и пытался возбудить свой отвратительный мясного цвета, вялый отросток.

Действие происходило под издевательский аккомпанемент «Истории любви» Франсиса Лея, сыгранного на расстроенном фортепиано в сопровождении фальшивящей скрипки и бьющих невпопад ударных.

«Да, это просто жесткое порно! – возмущенно выругалась Лариса. – Что мне подсунул этот гад?!»

Фанат кончил довольно быстро. Он рывком поднялся и надел рубашку, звериным взглядом рассматривая свою жертву.

Камера дала крупный план лица девушки. Тушь и помада были размазаны по ее довольно симпатичному личику. На вид ей можно было дать лет семнадцать-восемнадцать, не больше. Она начала тихо материться. Затем кадр как бы сменился, как это часто делают при монтаже интервью, слепляя нужные куски речи. Девушка приподнялась на кровати и громко крикнула:

– Ты – животное!

«Вотное… вотное…» – отозвалось эхо ревербератора, кадр помутнел, и сквозь туман возникло лицо в резиновой маске. Оно улыбалось, напоминая улыбку знаменитого Гуинплена, человека, который смеется.

«70… КГ. ЦЕНА 00–00», – возник на экране обычный ценник. Следующий кадр показал огромного, широкоплечего мясника, который с размаха рубил туши мяса и небрежно скидывал их на прилавок.

Фанат тем временем подошел к девушке, освободил ее руки от цепей и грубо швырнул на пол. Затем взял за волосы и поволок наружу. В дверях он внезапно остановился, как будто о чем-то вспомнил, плотоядно улыбнулся… И посмотрел вверх.

Там, наверху, была галерея, на которой, в красочной блестящей одежде, с короной на голове, и находился человек в резиновой маске. На его халате Лариса заметила крест, полумесяц, звезду Давида, зороастрийскую свастику, еще какие-то иероглифы. Все это, видимо, должно было символизировать единство всех религий.

Он поднял руку и резко опустил большой палец вниз, как это делали римские зрители на гладиаторских боях.

Фанат отвесил «резиновому» поклон и наступил лежащей на полу девушке ногой на грудь. Затем расстегнул ширинку и с улыбочкой помочился на ее лицо.

В следующем кадре возник вольер – маленький, размером три на три метра, освещенный большим прожектором. Туда и бросили девушку и спустя некоторое время запустили большого дога.

– Что они делают?! – вслух воскликнула Лариса.

Видимо, интонация была настолько эмоциональной, словно она сама была на месте этой несчастной, что дверь открылась и в комнату с широко открытыми глазами вбежала Настя.

– Мам, что случилось?

Лариса порывисто схватила пульт, нажала сначала «паузу», а затем вообще перевела видик в положение «Standby».

– Ты что, мама, сама с собой разговариваешь? – спросила Настя.

– Да, совсем мама старая стала… – с трудом пошутила Лариса, глядя на дочь честными глазами.

Ответ Настю слегка ошарашил, она несколько секунд недоверчиво смотрела на мать и медленно вышла из комнаты.

Лариса встала и закрыла дверь на ключ. Вернувшись в кресло, она закурила и начала думать, что же ей делать.

Нет, кассету все же надо досмотреть до конца. Если так пойдет дальше, то Асташевскому ее вручать нельзя. Он хоть и любит различного вида жестокости, но, если дело ограничится порнографией, это не будет ему по вкусу. И она снова включила видеомагнитофон.

«Вместе весело шагать по просторам, по просто-рам, по просто-рам!» – неожиданно возник на экране трепетно поющий пионер семидесятых Сережа Парамонов в сопровождении оркестра под управлением Юрия Силантьева.

«Ну а девку отодрать лучше хором, лучше хо-ром, лучше хо-ром!» – спел вторую музыкальную фразу нестройный ансамбль пьяных грязных мужиков.

Затем картинка сменилась, и под тот же аккомпанемент девчонку, которую держали за руки Потнюк и Фанат, подтащили задом к догу. Собака всем своим видом выразила нетерпение и, взобравшись лапами на спину девушки, начала прилаживаться…

Потнюк тоже расстегнул штаны и, сдав бедную девушку на попечение одного Фаната, пододвинул свои грязные гениталии к ее лицу. Ларисе, которой особенно была противна эта сцена, показалось даже, что в его волосне зашевелились какие-то насекомые.

– Соси! – прохрипел он.