Тихий ужас

– Двести за кассету, – рассматривая соседний лоток, сказал продавец.

– Что же это за фильм, который может стоить такие бешеные деньги?

– Модное направление, антихеппи-энд. Пошло от американцев, сейчас развивается у нас. Поскольку такое кино, как бы это сказать… несколько элитарно, то расходится только среди любителей. Но своих денег стоит.

– Что же там такое? – продолжала удивляться Лариса.

– Я же говорю – антихеппи-энд, жесткое, даже жестокое кино. Все снято очень натурально. Но… – продавец помедлил и снова вперился взглядом в Ларису. – Вам действительно нравятся ужасы?

– Обожаю, – Лариса постаралась, чтобы ее улыбка была одновременно смущенной и вызывающей.

– А двести рублей не пожалеете?

– Смотря за что! – В Ларисе заговорила практичная и хваткая женщина.

– Кто берет кассеты, остается довольным и приходит снова.

– А как называется фильм? – спросила Лариса, надеясь на то, что она вспомнит названия, которые она видела на полке у Асташевского, чтобы сравнить.

– «Мясо», – коротко выстрелил продавец.

Лариса задумалась. Название было кратким и запоминающимся. Наверняка она бы запомнила его, тем более что оно контрастировало со стандартными и набившими оскомину «Беглецами», «Погонями», «Двойными ударами» и «Местями в полночь».

– Покажите кассету.

Продавец еще раз внимательно посмотрел на покупательницу и полез под прилавок. Он вынул оттуда обычную видеокассету с наклейкой. На ней были изображены какие-то люди в масках и окровавленный человек с перекошенной физиономией. Картинку, выдержанную в темных тонах, наискось пересекала надпись «МЯСО». С каждой буквы ручьями стекала кровь. Кроме того, в углу Лариса увидела дымящуюся женскую промежность.

– Ну что, впечатляет? – спросил продавец, хотя по картинке вряд ли можно было составить какое-то впечатление о фильме.

– Ладно, – решилась наконец Лариса и полезла за деньгами в сумочку.

Уже отдавая две сотенные бумажки продавцу, она спросила:

– А если мне не понравится?

– Если вы действительно любите ужасы, то не понравиться вам не может, – парень сделал акцент на слове «действительно». – Вот увидите, режиссер, который снимал этот фильм, через несколько лет будет котироваться на уровне Хичкока.

Лариса недоверчиво посмотрела на продавца, засунула кассету в пакет и отошла в сторону.

Они вместе с Настей прошли насквозь Центральный рынок, и Лариса сделала необходимые покупки для приготовления фаршированной утки, которую вместе с видеокассетой собиралась преподнести Асташевскому. В прошлом году она готовила ему на день рождения бараньи почки в хересе, и все гости были в восторге.

Да, жалко, конечно, что не будет Евгения. Он звонил из Москвы и с сожалением выдавил из себя признание в том, что дела несколько пошатнулись и требуют его присутствия в Москве. Он кислым голосом просил передать своему другу поздравления с днем рождения и пообещал компенсировать все на вечеринке в свою честь, которая также была не за горами. Евгений в этом декабре должен был отметить свое тридцатитрехлетие.

Вернувшись домой, Лариса с Настей пообедали, и после этого мама отправила дочь в свою комнату и строго-настрого запретила ей включать видео.

Сама же она прошла в свою комнату и всунула купленную кассету в видеомагнитофон. Лариса раздумывала, стоит ли ее вскрывать – все-таки неудобно дарить в «пользованном» виде, – но после некоторых раздумий решила перед вручением кассеты все же оценить картину сама. Мало ли что там может быть!

И еще одна мысль не давала ей покоя – каким должен быть фильм, чтобы за него можно было отдать целых двести рублей?!

Внутренне настроившись и поколебавшись еще немного, Лариса решительно нажала на кнопку «PLAY».

Глава вторая

После непродолжительной ряби на экране возникло лицо в резиновой маске.

– Человек – это звучит гордо? – тоном, полным яда и недоверия, спросила маска.

– Человек – это верхняя ступень эволюции природы? – Маска слегка ухмыльнулась.

– Человек – это семьдесят килограммов мяса!

Последняя фраза была усилена мощной реверберацией. Маска застыла в неподвижности и через несколько секунд сменилась черным фоном, сквозь который прорезались контуры самолета, пикирующего с огромной высоты на землю.

«В… В… С…» – появились буквы, и каждая из них сопровождалась звуком пистолетного выстрела. Самолет тем временем достиг земли и с грохотом взорвался.

«Союз Веселых Вегетарианцев в сотрудничестве с Фроузен Продакшнс представляет…» – зазвучал помпезный голос за кадром. – Фильм Виталия Мороженого… «МЯСО»!

Зазвучала какая-то дьявольская какофония. Прислушавшись, Лариса поняла, что это нарочито неправильно сыгранный «Марш авиаторов» – «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!».

На фоне крови, костей, черепов, топоров, пил, крыс и прочих атрибутов ужасов пошли титры.

«Дмитрий Ш., Елена Б., Яков К. в роли Фаната», – гласили они. Причем все имена актеров были обведены траурными рамками.

«Да, самое начало выдержано вполне в авангардистском духе», – подумала Лариса. Откровенно говоря, она не являлась поклонницей интеллектуального замороченного кино, однако в кинематографе разбиралась. Неплохой прикол насчет траурных рамочек… Вроде бы нигде больше такого замечено не было.

– Она сильно орала? – спросил замызганный мужичок с седыми не чесанными, наверное, год волосами и отвратительной небритостью у молодого, почти лысого парня с отвислой губой и бессмысленным дебильным взглядом.

– Ну ды… – ответил тот, выпятив вперед челюсть и сплевывая на пол грязной кухни. – Особенно когда я ее в задницу пер… Оно и понятно, не разработанная была. Целочка…

– Ну, а потом? – спросил пожилой, и на губах у него выступила слюна.

– А потом я ей ножом дупло вскрыл, глаза у нее закатились, и она сдохла. Черт! Не успел груди отрезать по-живому! А там был третий размер, к тому же плотненькие такие, сочненькие…

И он, вынув из полиэтиленового мешка две груди с уже запекшейся кровью, бросил их на кухонный стол.

Старик начал их придирчиво рассматривать.

– Ну, правильно, – сиплым голосом согласился с молодым ханурик. – Она же не рожала…

Камера тем временем дала крупный план брюк пожилого мужика, которого Лариса уже про себя окрестила «бомжем». Ширинка была расстегнута, и из-под нее виднелись бывшие когда-то белыми трусы. Они были заляпаны чем-то желто-коричневым. Постепенно изнутри начало выдвигаться нечто, и когда-то белые трусы высунулись наружу.

– Ого! Ну ты, Потнюк, даешь! – восторженно воскликнул молодой. – Пора ехать.

– Так… Это… – что-то неопределенное просипел Потнюк. – Ты, Фанат, так красиво говоришь.

– Ладно, потопали, а то время уйдет – уже восемь.

– Куда двинем-то?