Дамы любят погорячее

Я вздохнула, но ничего больше не добавила: ладно, еще есть время, а значит, остается надежда на то, что Кипр я в этом году все-таки увижу.

Следующие три дня были, как всегда, полны рабочей суматохи, мы вовсю готовились не только к съемкам, но и приступили к приготовлениям к предстоящему отпуску. Например, Паша сообщил нам еще в среду, что пойдет со своими друзьями в поход на байдарках, чем, признаться, нас немного удивил. Мы-то полагали, что врожденная лень не позволит ему решиться на участие в этом мероприятии, поскольку знали, что Пашкины друзья зазывают его уже не первый раз и он умудряется всегда отказываться, но в этом году Пашка был полон решимости, и мы посчитали, что это, должно быть, добрый знак: он означал, что Пашка, похоже, взрослеет.

Лера собиралась провести отпуск у подруги в Калининграде и вся от предвкушения этого так и светилась. Еще бы, Калининград, если мне не изменяет память, один из красивейших городов, к тому же там тоже есть море. А Галина Сергеевна, как всегда, собиралась побывать в двух местах – у родителей на Украине и у сына в Казахстане. Я же пока отделывалась общими фразами и намеками, поскольку вопрос с Кипром все еще не был решен окончательно.

В общем, мы основательно суетились не только потому, что еще нужно было снять и смонтировать сюжет для будущей передачи, составить сценарий, согласовав его с Мариной, провести репетицию, но еще и потому, что почти из сотни снятых уже программ выбрать те десять, что будут идти в эфире нашего канала все то время, пока мы отдыхаем и готовимся к новому телесезону. Задача оказалась не из легких: мы просиживали в монтажной допоздна, просматривали передачи, стремясь выбрать лучшие, но конца и края горе кассет все не было. А Кошелев, шеф нашей телестудии, отпускал нас всех в отпуск с условием, что мы положим ему на стол лучшие из лучших, снятые за прошедший год. Ситуацию неожиданно спас Валерка Гурьев, наш коллега, журналист-криминалист, делающий на нашем канале криминальные репортажи. Пару раз застав нас поздно в монтажной и посочувствовав от души, он предложил провести голосование.

– Пусть, – сказал он, – телезрительницы сами решат, что именно им хотелось бы увидеть снова. Сообщите телефонный номер, по которому они смогут вам позвонить, а еще лучше провести такое голосование в Интернете.

– С Интернетом ты, конечно, Валера, загнул, – сказала я задумчиво, – потому что основная категория наших зрительниц – домохозяйки и пенсионерки, но в целом идея очень даже ничего… Галина Сергеевна, как вы думаете, это реально?

– В целом, да, – откликнулась Галина Сергеевна, слегка прищурившись и изящным жестом поправив всегда великолепно уложенную стрижку, – надо только с Кошелевым согласовать.

Когда согласовали с «батькой», этот вопрос был решен, и нам оставалось лишь сообщить в эфир номер телефона. Мы решили, что лучше всего обратиться с этой просьбой к телезрительницам после передачи и сообщить их целых два, оговорив, что звонить они могут в течение суток после эфира. А Иван Петрович, специалист по компьютерному оборудованию, обещал устроить так, чтобы подсчет голосов в пользу той или иной передачи шел автоматически.

В пятницу, еще утром, когда я собиралась на работу, а муж уже ускакал к своим студентам, ко мне зашла Марина.

– Привет, – сказала она, когда я открыла дверь. – Ты собираешься на работу? Можно?

– Входи, – предложила я. – Что-то случилось?

– Нет, ничего, просто, знаешь, – Марина улыбнулась смущенно, проходя в гостиную, – я так волнуюсь. Как перед выходом на сцену.

– Ну, считай, что это и будет очередной выход на сцену, – усмехнулась я. – Прямой эфир, диалог со зрителем.

Марина сжимала свои красивые руки и с беспокойством оглядывала комнату.

– Марина, ну, ты чего? – удивилась я. – Присядь. Не волнуйся слишком сильно, ничего не случится, все будет в порядке.

– Знаешь, Ира, – сказала она вдруг, сев в кресло, – у меня какое-то нехорошее предчувствие… – Белогурова заметно побледнела.

– Какое предчувствие? – мгновенно насторожилась я, хоть и не подверженная никаким суевериям, но наученная горьким опытом довольно частых несчастий, случающихся с моими героинями.

– Будто что-то должно случиться, что-то нехорошее… Знаешь, я всегда такие вещи чувствую. Вот однажды, я еще девчонкой была, мне лет десять было, – стала рассказывать Марина, глядя перед собой, – я увидела во сне старую женщину. Обыкновенную деревянную избу, будто, как раньше были, с такими темными бревенчатыми стенами, представляешь? – Она вопросительно посмотрела на меня, я кивнула в подтверждение. – Вот, и как будто я в эту избу вхожу, на улице светло еще, а в ней такой зловещий полумрак, окошко одно, но и то маленькое, в русской печи огонь горит, освещает слегка это мрачное жилище… А я иду, мне страшно, но я все равно иду к углу, вижу, там кто-то сидит, но кто, не могу понять. Поднимаю глаза, уверенная, что увижу икону, а иконы нет, хотя должна быть, я знаю точно, но ее нет… А я все приближаюсь к этому углу. И вдруг вижу там старую женщину, одетую во все черное. – Марина слегка провела кончиками пальцев от своей макушки вниз. – Вся в черном, а лицо такое белое-белое, губы тонкие и бескровные, и глаза запавшие, усталые, темные. Она смотрит на меня и вздыхает. – У Марины на глазах выступили слезы. – И под этим ее взглядом мне отчего-то так тоскливо стало, так жалко… А кого и не знаю… – Марина посмотрела на меня, моргнув, и слеза скатилась по ее щеке. – То ли себя жалко, то ли ее, то ли еще кого-то, то ли всех людей сразу…

На меня, признаюсь, рассказанное произвело впечатление, и я живо представила себе этот сон, что мне тоже стало как-то неспокойно, но, оказалось, это еще не все. Помолчав, Марина продолжила:

– Не знаю, сколько она так смотрела на меня. Только на следующий день умер мой дедушка…

Я посмотрела на Марину хмуро: нет, только не надо продолжать, хотелось попросить ее, но я не смогла.

– Потом она мне приснилась через несколько лет, перед смертью отца. А еще один раз, два года назад, после такого сна умер брат моей подруги. В автокатастрофе погиб.

Я вздохнула и покачала головой. Я, конечно, всегда предполагала, что актеры личности экзальтированные и подвластные внушению, особенно самовнушению, полагая, что с ними такое происходит оттого, что психика у них более тонкая, менее гибкая, подверженная стрессам, любого рода психическим отклонениям. Но сейчас мне стало на самом деле жутковато, хотя и не скажу, будто я поверила в то, что Маринин сон действительно напрямую связан со всеми случившимися смертями.

– Вот и сегодня она мне приснилась, – между тем сказала Марина, хотя это было уже слишком: я и так поняла, в чем причина ее волнения и бледности.

– Марина, милая, чем меньше ты будешь об этом думать, тем меньше этот сон сможет влиять на реальные события. – Она посмотрела на меня недоверчиво. – По крайней мере, я придерживаюсь именно такой точки зрения, – сочла нужным добавить я. – Конечно, я не толкователь снов и не психолог, но мне показалось, что ты придаешь этому сну слишком серьезное значение, больше, чем он того заслуживает. Может, ты просто стала бояться увидеть эту женщину снова, связав ее со смертью, поэтому, когда она снится тебе, ты уверена, что скоро кто-то обязательно умрет. Ты так не думаешь?

– Я бы рада так думать, – отозвалась Марина. – Но она действительно снится мне перед смертью кого-то из близких. Я боюсь…

– Не знаю, что и сказать, – вздохнула я. – Сходи в церковь, поговори со священником, он что-нибудь посоветует. Ты крещеная?

– Да, крестилась пять лет назад.

– Вот и сходи, полагаю, что священники в таких вещах больше меня разбираются. Если же ты неверующая, сходи к психотерапевту, он тоже в таких вещах разбирается. И, знаешь, оба – и врач и священник – скажут тебе, что незачем увлекаться сновидениями и ни к чему наделять их провидческой силой, которой они изначально не имеют. Пойми, сон до той грани не может серьезно влиять на нашу жизнь, до какой мы ему этого не позволяем. Конечно, есть еще вариант… – Я вздохнула и продолжала предельно серьезно: – Можешь пойти и к какому-нибудь заправскому колдуну-магистру-магу-ясновидящему-экстрасенсу и т. д., и т. п. Вот он-то как раз и скажет, что снилась тебе сама Смерть, что у тебя родовое проклятие, венец безбрачия и огромная порча с левой или, как вариант, с правой стороны. И, конечно, он может попробовать тебя лечить, но за результат отвечать не может, ведь все ужасно запущено, а лечение у него не бесплатное: ты же должна понимать, сколько стоят все эти раритеты, которыми он пользуется, или, например, как дорого в энергетическом плане ему обходится подключение к Космосу, поэтому он свои затраты компенсирует в плане материальном…

Марина повеселела, слушая мою речь, она даже слегка улыбнулась, что меня порадовало.

– Так что, Мариночка, выбирай сама, к кому тебе лучше обратиться. Если хочешь поддаться суевериям и влиянию каких-то потусторонних сил, о которых мы, к счастью, мало знаем, то они только рады будут на тебя влиять, и чем дальше, тем сильнее. А если не хочешь… если не хочешь, то, как говорит мой знакомый священник, им не так-то просто будет на тебя повлиять.

– Спасибо, – сказала Марина. – Ты меня успокоила.

– Пожалуйста, – отозвалась я. – Я просто высказала свою точку зрения и буду рада, если она тебе пригодится.

– Ты, наверное, опаздываешь? – спохватилась Марина.

– Да, есть немного, но ничего, как-нибудь успею.

– Ира, давай я тебя подвезу, – предложила она. – Это ведь будет быстрее.

– Ну, в таком случае у меня даже есть шанс успеть вовремя.

Марина поднялась к себе за ключами, а я закончила сборы, и вскоре Маринина «Ока» уже остановилась у здания телецентра. Договорившись, что я буду ждать ее около пяти часов вечера, мы простились. Марина обещала, что не станет вспоминать о своем сне. А я подумала, что это будет не так-то просто, ведь она годами привыкала к тому, что этот сон сулит чью-то смерть, и отказаться от этой ассоциации не так просто.

В половине пятого Марина появилась у нас со своим гражданским мужем, Игорем, тридцатилетним красавцем-блондином, рослым и буквально пышущим здоровьем, улыбчивым и голубоглазым, в общем, составляющим Марине самую подходящую пару. Мне он показался как-то смутно знаком, но, где и когда я его видела, я никак не могла вспомнить, хотя память на лица меня обычно не подводила. В итоге, перестав ломать себе голову, я решила, что, может, видела Игоря где-нибудь случайно, но благодаря его богатой фактуре запомнила. Мы определили ему самое лучшее место в студии, прямо напротив Марининого кресла в первом же ряду, а он, словно большой ребенок, чрезвычайно заинтересовался тем, что происходит на телевидении и как вообще делаются передачи. Он буквально хвостом ходил за Галиной Сергеевной, путаясь в проводах и задавая кучу вопросов, вызывая легкую усмешку своим добродушным видом и блестевшими от любопытства глазами.

– Как тебе Игорь? – спросила Марина, когда нас пригласили в гримуборную.

– О, он мне очень понравился, – честно призналась я. – Мне кажется, он хороший парень и просто обожает тебя.

– И я его обожаю, – ответила Марина. – Его трудно не обожать, он очень внимательный и… забавный.

– Да, он очень милый, – подтвердила я, думая о том, сойдутся ли они с моим мужем. А почему нет?

– Как ты полагаешь, они понравятся друг другу? – спросила Марина, словно прочитав мои мысли.

– Ты о наших мужчинах? – уточнила я. Она кивнула. – Думаю, должны бы, – ответила я, и тут нас пригласили в студию.

Как всегда, все места на трибуне были заняты, и посреди абсолютного большинства женщин всех возрастов, в первом ряду восседал Игорь, глядя вокруг с интересом и каким-то чуть сдерживаемым восхищением. Выглядел он словно султан, окруженный наложницами. Мы с Мариной переглянулись и улыбнулись друг другу, заняв места напротив трибуны. Эфир начался, и все шло как по маслу. Сначала…

Сначала все шло как по маслу, Марина очаровывала публику, Игорь не сводил с нее восхищенного взгляда, дамы в зале реагировали довольно живо. Затем пошло три телефонных звонка, я спрашивала, Марина – отвечала, Галина Сергеевна благодушно улыбалась, Пашка показывал знаками, что все отлично, Лера сновала по залу с микрофоном. И вот уже до конца эфира оставалось не больше десяти минут. Но прежде чем сделать последнюю рекламную паузу, я обратилась с просьбой о голосовании и продиктовала телефоны. Пошла реклама, мы перевели дух, приготовившись к последнему броску, и тут…

Игорь вдруг как-то заметно побледнел, схватился за горло, потом за грудь, потом попытался расстегнуть воротник рубашки. Марина вскочила с места, подбежала к нему, а он, издав какой-то хриплый звук, вдруг начал заваливаться на свою соседку слева. Дама взвизгнула и попыталась отодвинуться, но она сидела не одна, и поэтому те, кто сидел дальше и мало что понимал в происходящем, заволновались, заругались, и в студии вот-вот готов был разразиться скандал, но Галина Сергеевна, подоспев на выручку, оказалась рядом с Игорем и Мариной, пытающейся поддержать большое тело мужа и о чем-то причитающей, уверенным движением пощупала пульс и скомандовала, перекрыв нарастающий гул в студии:

– Ти-хо! Быстро за врачом! «Скорую»!

Потом она повернулась ко мне и точно так же скомандовала: