То ли еще будет

То ли еще будет
Светлана Алешина

Александра
«…Он лежал в прихожей, распластавшись на не слишком чистом, забрызганном грязью коврике. Глаза бездумно уставились в потолок, а напротив сердца запеклось бордово-красное пятно.

Валерия машинально коснулась кончиками пальцев его запястья, пытаясь прощупать пульс, и окликнула мужчину по имени, но он не реагировал на молящий призыв. Глаза все так же оценивающе глядели в белоснежный потолок прихожей.

На какое-то время Лера остолбенела, не способная мыслить и чувствовать…»

Светлана Алешина

То ли еще будет

Глава 1

Валерия стояла у окна и задумчиво смотрела на проносящиеся по небу тучи. Свинцовая их серость более всего отвечала ее нынешнему настроению: и если бы было ясно и солнечно, жить стало бы вообще нестерпимо.

Нет, Лера не относила себя к меланхоличным, склонным к депрессии личностям. Но судьба, казалось, всерьез решила добить ее.

Валерия легко взобралась на подоконник, вытянув длинные, но уже начавшие полнеть ноги. Она все еще обладала гибкостью – сказывались десятилетние занятия современными танцами. Вот только танцы для Валерии теперь – табу. Она не любила провалов, и этот провал был одним из многих ударов судьбы.

Валерия тогда все-таки нашла себе партнера под стать – так ей по крайней мере казалось. Но для показательных выступлений мало одной техники – нужна еще и душевная близость. Только тогда движения становятся отточенными до совершенства, а танец производит впечатление чего-то неотъемлемого от облика исполнителей. Герману оказалась чуждой душевная тонкость, и, разумеется, они провалились на конкурсе. Впрочем, даже не душевная тонкость, а скорее выражение этой тонкости в движениях.

Валерия пыталась вытянуть все на себе, Герман же отделывался отточенными до автоматизма, но совершенно неэмоциональными движениями. При этом с его физиономии не сходила глупо-блаженная улыбка – мальчишке нравилось просто выступать перед толпой, и он наивно полагал, что, танцующий с таким «голливудским оскалом» на лице, он нравится Валерии. А уж зрителям и подавно.

Лера же пыталась произвести на толпу впечатление. Она любила зрителей и хотела, чтобы они платили ей тем же. Но Германа она не любила. Этот самоуверенный мальчик вполне устраивал ее как партнер – его внешность превосходно дополняла ее собственные внешние качества: они неплохо смотрелись вместе.

Если бы она танцевала одна, обязательно добилась бы расположения зала. Но Герман все портил, совершенно не чувствуя своей партнерши… Поэтому, естественно, выиграла эта бездарная парочка – Харитон с Наташкой.

Валерия поморщилась при одном воспоминании о них – до сих пор оно причиняло боль. Мало того что она еще и совершила глупость – позволила себе влюбиться в этого Харитона, придурка с идиотским именем, так она еще и млела и таяла в его присутствии… Естественно, ничего путного из этого чувства не получилось – Наташка клещами вцепилась в потенциального жениха.

Зато чертов Герман, мало того что провалил Лерино выступление, он еще и обвинил ее в провале, мотивируя, что, мол, она, Лера, не смогла поддержать его романтического настроя и движения ее не соответствовали его собственным па.

Валерия, будучи девушкой умной и достаточно подкованной в практической психологии, знала, что Герман банально ревнует.

Он по уши был влюблен в нее, она же втрескалась в этого Харитона. Герман, бедняга, страдал. И на выступлении пытался поразить ее в самое сердце своей техникой. Однако, как выяснилось, одной техники мало, чертовски мало для эффектного выхода на сцену.

Отточенные движения без эмоций подобны вялому скольжению облаков-барашков по небу – красиво, но лишено экспрессии. А зрителей привлекает именно напряженная жизнь – жизнь в танце. Как, впрочем, и жюри.

Разумеется, после такого облома – Валерия была уверена в победе – она забросила танцы, которые теперь внушали ей одно отвращение. Повторять у станка давно заученные движения, чтобы потом провалиться… Нет, это не в ее характере.

Тогда же Валерия, решив начать новую жизнь, рассталась со своим постоянным в течение целого года кавалером Николаем. Он воспринял это как должное: отношения их не предусматривали драм и обоюдных нервотрепок. Герман таил надежду на взаимность, пару-тройку раз, после расставания Леры с Николаем, приходил с бутылкой вина и букетом роз. Но Валерия, которой совершенно не хотелось видеться с этим человеком, безжалостно выставляла мальчишку вон, и он прекратил всякие попытки сблизиться. Ему было больно слышать отказы, но Лера ничего не могла с собой поделать. Герман, независимо от его собственных мыслей, был виновен в ее провале. В их общем провале. И неважно, что он сам винил во всем ее. И Лера не могла заставить себя нормально с ним общаться – это было выше ее сил.

Порой она видела его под своими окнами. Герман время от времени являлся к ее подъезду и смотрел на дом телячьим влюбленно-рассерженным взором. Но Валерии было наплевать – ей не нужны неудачники. Ей вообще никто не нужен, Лера хотела одного – покоя. Ей казалось, что необходимо забыть о провале – одном из многих, но самом болезненном. Валерия собиралась добиться известности, но понимала, что в парных танцах этого не получится. А одиночные почему-то не приносят популярности. И она заставила себя забыть о карьере танцовщицы, намереваясь окунуться в свежую, новую жизненную струю. Какой будет эта струя, Валерия еще не знала, но надеялась, что лучше и интересней прежней.

Но новой жизни так и не получилось – угнетало одиночество. Домашних животных Лера не любила, да и времени на них не оставалось. Работу секретаря в престижной фирме она тоже бросила, решив, что надо разом оборвать все нити с прошлым. И теперь проживала накопленное в течение последних нескольких лет.

Друзья?.. Их у Валерии не было – времени не хватало на чужие проблемы. И лишь Герман был той связующей ниточкой, которая напоминала о прежней жизни, в том числе и о провале. Но он все не оставлял попыток сойтись с ней. Звонил – она бросала трубку. Его жалобно-влюбленные взгляды Валерия по-прежнему игнорировала. А в последние дни старалась вообще не встречаться со своим пылким и слишком настойчивым, чтобы не сказать навязчивым, прошлым…

Тучи вяло ползли по небу, их свинцовые края низко нависли над землей, но дождь все не начинался. И это тоже раздражало. В конце концов октябрь уже близился к концу. Чертовы же дожди заставляют себя ждать. Пора бы выпасть первому снегу, но, к несчастью, природе глубоко наплевать на желание какой-то бывшей танцовщицы.

Лера соскочила с подоконника, сбросила с плеч потрепанный, когда-то ярко-синий, а теперь непонятного цвета махровый халат и подошла к огромному зеркалу. Сморщилась, но решила все же пристально изучить недостатки собственной внешности, которые тоже, по ее наблюдениям, появились недавно, уже в «новой» жизни.

Лера с вялым ужасом отметила, что чуть пополнела и только за счет тонкой кости не смотрелась отвратительной коровищей. На талии появились противные складки. Бедра покрылись пока еще тонким слоем жирка, будущим целлюлитом. Появился пока еще еле заметный, второй подбородок.

– И это я? – презрительно глянула в зеркало Лера. Ее янтарно-карие глаза сощурились, придавая яркому, с отдаленно восточными чертами лицу нечто демоническое. Губы скривились презрением к собственной персоне.

Не одеваясь, Лера побродила еще по маленькой квартирке – все здесь навевало тоску: и старая, оставшаяся от тетки мебель, и телевизор с огромным и пыльным корпусом, и небольшие окна, выходившие на теневую сторону. Скрипучие половицы, выкрашенные в мерзкий желтый цвет, раздражали. И вся эта старенькая пятиэтажка, казалось, давным-давно пропиталась плесенью и пыльной затхлостью.

Лера сморщилась, плюхнувшись на старинную сетчатую кровать, пружинка выскочила из матраца и впилась в нежную кожу девушки.

– Нет, так жить нельзя, – зарываясь лицом в пахнувшую легкими духами желтоватую наволочку, глухо пробормотала девушка. За месяц одиночества она научилась разговаривать сама с собой, хотя раньше непременно сочла бы это симптомом подкрадывающейся шизофрении. Теперь же считала, что с умным человеком поговорить всегда приятно…

Валерия решительно вскочила и направилась к телефону, ощущая, как холодят разгоряченную кожу порывы ледяного октябрьского ветра из открытой форточки. Старинный мастодонт с огромным неудобным диском уверенно занимал свое законное место у зеркала в коридоре. Зеркало тоже было старым – в витой раме, с тускло-дымчатым стеклом, которое любую внешность делало близкой к идеальной.

Когда ей досталась эта квартира, Валерия ничего не стала менять – не было денег. Теперь не было желания – может, она и могла бы сделать евроремонт, но это было бы откровенным издевательством над старым домом, обладавшим своей особой старческой душой. А издеваться Лера не любила – ни над людьми, ни над предметами, разве что над собой, и то изредка.

Лера подняла тяжелую трубку и вслушалась в мерные, как дыхание уставшего старика, хрипловатые гудки. Потом решительно набрала номер… И говорила очень долго, не следя за временем: ей уже целый месяц было совершенно некуда спешить. Она тихо вещала в трубку, вслушивалась в ответы и записывала информацию в толстый блокнот, оплетенный крокодиловой кожей, – память о прежней жизни.

Наконец все вопросы были решены на первоначальном уровне.

– Что ж, моя жизнь начинает выходить из противозачаточного состояния, – грустно сыронизировала Лера, опуская трубку на массивные, тусклые от легкого слоя ржавчины рычаги. И, поднявшись с ледяного деревянного пола, направилась в комнату.

Полки огромного книжного шкафа были забиты всевозможными, нередко раритетными изданиями. Пожалуй, единственное, что Лера намеревалась забрать с собой в новую жизнь, это книги. С ними, как со старыми, проверенными временем друзьями, было жаль расставаться. Валерия легко прикоснулась к плотному алому сафьяну Блаватской – странно, красный цвет казался ей нелепым в сочетании с содержанием мистико-философских трудов писательницы. С еле заметной дрожью, словно боясь, что книгу оскорбит подобная вольность, пробежала кончиками пальцев по черному кожаному переплету Кастанеды. Трепетно погладила металлические пряжки «Молота ведьм» – этот труд был создан на крови, Лера после долгих трудов оставила тщетные попытки прочесть эту вещь, но уважение осталось. Даже не к книге, а скорее – к старинному переплету.

За время своего одиночества Лера прочитала почти всю теткину библиотеку – кое-что просто просмотрела, некоторые вещи действительно читала, не отрываясь. И с каждой любовно подобранной книгой библиотеки убеждалась, что ее тетка, Алевтина Аристова, была женщиной необычной: мистически настроенная, она не отрывалась от действительности.

Лера не любила тетку и очень мало ее знала. Все детство прошло с родителями, которые терпеть не могли сестру матери, Алевтину. Но родители умерли, не оставив любимому чаду ровным счетом ничего – даже комнату в коммуналке забрали соседи. К счастью, тогда Лера была уже достаточно самостоятельным человеком и смогла выжить, большей частью скитаясь по общежитиям или случайным знакомым.

Она очень удивилась, получив в наследство однокомнатную квартиру в отдаленном от центра районе. И обрадовалась – часть проблем тогда была решена.

Лера не привыкла оставлять на потом свои дела и решила прямо сейчас начать приготовления к главному шагу своей жизни. Она достала из шкафа несколько объемистых чемоданов – тетка трепетно копила подобные вещи, хотя никогда не выезжала из родного города, – стерла пыль с разноцветной кожи и принялась складывать в чемоданы книги, аккуратно смахивая с каждой слой пыли. Попутно Валерия подумала, что придется нанимать машину. Впрочем, это ее совершенно не трогало – одна лишняя проблема не могла вывести девушку из состояния равновесия. Их ведь у нее было немало.

* * *

Мерно стучали колеса. За окнами проносились леса и поля, иногда – города. Лера равнодушно взирала за окно. В сущности, она не испытывала никаких чувств – не было ни облегчения, на что она так надеялась, ни грусти или ностальгии. Серая пустота, не более того.

Хотя, казалось бы, должно появиться волнение – ведь она ехала в неведомое. Валерии было все равно, куда отправиться, и она выбрала далекий городок на Волге. Почему бы и нет, в самом деле? Ей было все равно, куда ехать. Городок с милым и в чем-то уютным названием – Тарасов. Почему бы не он? В столицу Лера не хотела – душа ее не жаждала слушать шум и скрежет большого города.

Чемоданы с книгами лежали в багажном вагоне. На столике в купе валялся купленный на лотке роман-однодневка. Пролистав пару страниц с утомительно-слащавым текстом, Лера с отвращением захлопнула книжку.

Деньги были давно переведены в один из банков Тарасова: Валерия решила, что с крупной суммой – накоплениями и полученными за квартиру деньгами – в путь отправляться неблагоразумно. В купе из Лериных вещей была только сумка с несколькими ее вещами – и все. Ей не захотелось брать ничего лишнего. Прощаться с бывшими друзьями она тоже не стала – к чему?..

К счастью, в купе она оказалась одна – поезд был почти пуст, видно, мало охотников ехать черт знает куда. Лера задумалась над сложным вопросом: отправиться ли в вагон-ресторан и напиться там или ограничиться чаем в купе? И склонилась к первому – в конце концов теперь ей нет нужды соблюдать диеты, и она может делать все что вздумается.

Валерия тряхнула головой, отбрасывая назад длинные пряди крашенных в серебристо-платиновый цвет волос, и еле заметно усмехнулась…

Путь ее приближался к концу. Еще чуть-чуть – и она приедет в Тарасов. Остановится в гостинице, зайдет в риэлторское агентство, купит небольшую квартирку где-нибудь в центре, а может, и на окраине – где больше понравится. И найдет, чем заняться, пусть не сразу, но деньги на первое время еще есть. Теткина квартира теперь в чужих руках, ее купили какие-то незнакомые граждане. И сожжены все мосты.