Покоренная любовью

Отвечал ли он на ее чувства или же им просто руководила животная страсть, но он был обречен на женитьбу на Элоизе Стоуксли. И ее присутствие не могло изменить и не изменит подобный договор – во всяком случае, между двумя такими могущественными семьями, как Бэнкрофты и Стоуксли.

– О чем задумались, Мэдди? – прошептал Рейф, глядя на брата поверх ее головы. – Куин, надеюсь, не напугал вас?

– Почему вы заговорили об этом?

– Мне показалось, я слышал, как вы ссорились прошлой ночью.

– Мы всегда пререкаемся. – Мэдди снова покраснела под пронзительным взглядом Рейфа.

– Я так и понял. Удивляюсь, что Куина до сих пор не хватил апоплексический удар. Я думал, что я – единственный, кто отваживается спорить с маркизом Уэрфилдом. За исключением его светлости, конечно.

– Почему вы называете лорда Хайбэрроу «его светлость»? И вы, и Куин? – спросила она, чтобы переменить тему разговора.

Рейф пожал плечами:

– Ему это нравится больше, чем когда его называют «отец». Я слышал, как однажды он орал на Куина: «Каждый осел может стать отцом. Я же – герцог!»

Куин приблизился к фортепьяно, за которым сидела мать; к счастью, он не мог их услышать.

– Могу я задать вам вопрос?

– Конечно, миледи.

– Почему вы и Элоиза Стоуксли не… ладите?

Выражение его лица стало замкнутым, и он покачал головой:

– Это личное.

– Вас не беспокоит, что ваш брат собирается на ней жениться?

– Похоже, это беспокоит вас, – тут же нашелся он, пытаясь заставить ее защищаться. – Вы что, считаете ее каким-то драконом?

– Конечно, нет. – Мэдди вымученно улыбнулась.

– Рейф, могу и я попробовать? – спросил Куин, снова поднимаясь.

– Это слишком модно для тебя, Куин, ты не считаешь?

– Очень забавно, – сухо ответил брат. – Пожалуйста, передай мне Мэдди.

Ей не понравилось, как это прозвучало, словно она была какой-то вещью. Рейфел, похоже, тоже почувствовал это, потому что торопливо освободил ее и зашагал к матери, чтобы поболтать с ней.

– Доброе утро, – сказал Куин, изучая ее глаза и обнимая ее за талию.

– Вам, прежде всего, следовало спросить, хочу ли я танцевать с вами, – резко ответила Мэдди, пытаясь сосредоточиться на своем гневе, а не на том, как ее тело стремится растаять в нем. Это было чертовски трудно – бесконечно тяготеть к кому-то и не иметь никакой надежды на будущее с ним.

– Вы сердитесь, не так ли? И осмелюсь предположить, что вы плохо спали, – мягко продолжил Куин, ведя себя, на ее взгляд, слишком спокойно после всего случившегося.

– Да, плохо.

– М-м, – кивнул он. – И я тоже. Я все время думал о вас.

Несмотря на то, что он говорил очень тихо, Мэдди не могла не взглянуть на герцогиню и Рейфа.

– Тише.

– Ага! – усмехнулся Куин.

– В чем дело, дорогой? – спросила леди Хайбэрроу.

– Ничего, мама, – легкомысленно ответил Куин, продолжая взирать на Мэдди с видом триумфатора.

– Что значит ваше «ага»? – прошептала Мэдди, пытаясь не хмуриться.

– Вы хотите, чтобы наша связь оставалась тайной?

– О, так теперь это связь? Прошлой ночью, помнится, вы утверждали, что это был ложный шаг, – сухо заметила Мэдди, желая про себя, чтобы он нашел другую тему для разговора.

Да, ложный шаг, – согласился Куин. – И это было удивительно приятно.

Прежде чем она успела пнуть его ногой, он резко повернул и направил к двери, ведущей в сад.

Мы вернемся через минуту, – сказал он через плечо, выходя вслед за ней.

– Ничего подобного, – зашипела она, обретая равновесие и пятясь от него. – Что вы вытворяете?

Он шел за ней следом, не останавливаясь, пока она не оказалась зажатой между ним и тремя очень колючими кустами роз.

– Я не хочу никаких свидетелей, если вы намерены проявить насилие, – ответил он и, протянув руку поверх ее плеча, сорвал едва расцветшую красную розу – скорее бутон, чем цветок. Он медленно провел ее лепестками по щеке Мэдди. – Видите ли, Мэдди, если бы вы и вправду думали, что ваша репутация навсегда и безвозвратно погублена, вас не заботило бы, начни я кричать о своей победе со всех колоколен. Но вы все же думаете, что есть надежда, не правда ли? Даже сейчас.

– После прошлой ночи, милорд, не могу поверить, что вы задаете мне подобный вопрос. Наш… наш поступок окончательно погубил меня?

– Наш поступок? Мы занимались любовью, Мэдди, – мягко произнес Куин, проводя розой по глубокому вырезу ее утреннего платья. Лепестки оставляли сладкий аромат на ее коже. – Разве вам не было приятно? Вы же сами подтвердили, что было.

Мэдди вздрогнула от нежного прикосновения розы.

– Не важно, было мне приятно или нет.

– Нет, это как раз самое важное. – Он наклонился ближе и вместо лепестков розы, словно перышком, коснулся ее губ своими.

– Вы наслаждались, когда были со мной, Мэдди?

Она взволнованно вздохнула, не желая ничего, кроме того, чтобы упасть с ним на землю и повторить то, чем они занимались прошлой ночью.

– Да.

Куин улыбнулся: