Под Куполом

Наблюдая за приближающимся Ренни, Барби подумал: Он идет, как человек, который болен, но не знает об этом. Ренни также шагал, как человек, всю жизнь раздававший другим пинки. И плотоядно улыбался, когда взял Бренду за руки и сжал их. Она позволила ему это сделать, держалась спокойно и сдержанно.

– Бренда, мои глубочайшие соболезнования. Мне следовало зайти раньше… и, разумеется, я буду на похоронах… но столько навалилось дел. Не только на меня.

– Я понимаю.

– Нам очень недостает Герцога.

– Это точно, – добавил Энди, выглядывая из-за спины Большого Джима: буксир в кильватере океанского лайнера. – Очень недостает.

– Премного благодарна вам обоим.

– И хотя я бы с удовольствием обсудил твои проблемы… я вижу, что они у тебя есть… – Улыбка Большого Джима стала шире, но глаза оставались холодными. – У нас очень важное совещание. Андреа, не могла бы ты пойти первой и подготовить документы?

Андреа, которой перевалило за пятьдесят, в тот момент выглядела девочкой, которую поймали, когда она схватила с подоконника горячий пирожок с вареньем. Женщина начала подниматься (поморщившись от боли в спине), но Бренда крепко взяла ее за руку. И Андреа вновь села.

Барби вдруг осознал, что Гриннел и Сандерс насмерть испуганы. И причина страха – не Купол, во всяком случае, в тот момент, а Ренни. Вновь он подумал: Все еще не так плохо, худшее впереди.

– Я думаю, будет лучше, если ты уделишь нам некоторое время, – доброжелательно заговорила Бренда. – Конечно же, ты понимаешь, если б не важное дело… очень важное… я бы сидела дома, оплакивая мужа.

Большой Джим – редкий случай – не нашелся с ответом. Люди на улице, которые ранее наблюдали закат, теперь смотрели на импровизированный митинг. Ренни казалось, что значимость Барбары, которой тот не заслуживал, росла потому, что он сидел рядом с третьим членом городского управления и вдовой умершего начальника полиции. Да еще они передавали друг другу какие-то бумаги, словно письма от папы римского. И кому принадлежала идея этой показухи? Разумеется, Перкинс. Андреа не хватило бы ума. И храбрости, чтобы на людях противопоставить себя ему, Большому Джиму.

– Что ж, может, несколько минут… Что скажешь, Энди?

– Конечно. Для вас несколько минут всегда найдутся, миссис Перкинс. Я действительно очень сожалею о смерти Герцога.

– И я сожалею о смерти твоей жены, – со всей серьезностью ответила она.

Их взгляды встретились. Это было мгновение истинной скорби, и Большому Джиму хотелось рвать волосы на голове. Он знал, что не должен позволять себе таких чувств – плохо отражалось на давлении, а что плохо для давления, то плохо для сердца, – но иной раз так трудно заставить себя сдержаться. Особенно если тебе только что вручили записку от человека, который слишком много знал, а теперь верил, что собирается обратиться к городу и этого хочет Бог. И если Большой Джим правильно предположил, что именно вбил себе в голову Коггинс, дело Бренды наверняка не стоило и выеденного яйца.

Хотя как знать? Потому что Бренда Перкинс никогда не любила его и она была вдовой мужчины, которого теперь город чтил – без всякой на то причины – героем. Но первое, что ему следовало сделать…

– Давайте пройдем в дом. Мы поговорим в зале заседаний. – Его взгляд сместился на Барби: – Вы тоже как-то с этим связаны, мистер Барбара? Я ума не приложу, каким образом.

– Надеюсь, это вам поможет. – Барби протянул ему листы бумаги, которые, как заметил Ренни, ранее передавались из рук в руки. – В свое время я служил в армии. Капитаном. Так уж вышло, что меня вновь призвали на службу. И повысили в звании.

Ренни взял листы, держа за уголок, словно они обжигали пальцы. Письмо выглядело куда более изысканным, чем мятая записка, которую передал ему Ричи Кильян, и пришло от куда более известного адресата. С простой, однако, шапкой: «ИЗ БЕЛОГО ДОМА». Судя по дате, отправили его именно в этот день.

Ренни пощупал бумагу. Глубокая вертикальная полоса образовалась между кустистыми бровями.

– Это не бланк Белого дома.

Разумеется, он самый, глупый ты наш, едва не сорвалось с губ Барби. Час назад письмо доставил член эскадрильи эльфов из «Федерал экспресс». Этот маленький сукин сын просто телепортировался сквозь Купол. Ему-то что?

– Разумеется, нет, – ответил Барби, как мог, добродушно. – Оно пришло по Интернету, в виде пэ-дэ-эф-файла. Миз Шамуэй загрузила его в свой компьютер и распечатала.

Джулия Шамуэй. Еще одна смутьянка.

– Прочитай его, Джеймс, – подала голос Бренда. – Это важно.

Большой Джим прочитал.

4

Бенни Дрейк, Норри Кэлверт и Пугало Джо Макклэтчи стояли перед редакцией «Демократа», единственной издающейся в Честерс-Милле газеты. Каждый с фонариком. Бенни и Джо держали свои в руках, тогда как Норри сунула фонарик в широкий передний карман «кенгуру». Все смотрели на муниципалитет, где несколько человек – включая всех троих членов городского управления и повара из «Эглантерии» – вроде бы о чем-то совещались.

– Интересно, о чем они говорят, – озвучила свое любопытство Норри.

– Обычное взрослое дерьмо. – Бенни продемонстрировал полнейшее отсутствие интереса и постучал в дверь редакции.

Когда ответа не последовало, Джо протиснулся мимо него и повернул ручку. Дверь открылась. Он сразу понял, почему миз Шамуэй не услышала их: большой копир работал на полную мощность, тогда как она сама разговаривала со спортивным репортером и парнем, который в этот день фотографировал на поле.

Она увидела подростков и помахала рукой, предлагая войти. Отдельные листы один за другим выстреливались в лоток копира. Пит Фримен и Тони Гуэй, который все же, как и Пит, остался в городе на уик-энд, по очереди брали их и укладывали в стопки.

– А вот и вы! – явно обрадовалась Джулия. – Я боялась, что вы не придете. Мы почти готовы. Конечно, если этот чертов копир не нагадит в постель.

Джо, Бенни и Норри встретили это очаровательное bon mot молчаливым одобрением, каждый решил, что воспользуется им при первой представившейся возможности.

– Вы получили разрешение от своих стариков? – спросила Джулия. – Я не хочу, чтобы толпа рассерженных родителей вцепилась мне в волосы.

– Да, мэм, – кивнула Норри. – Мы все получили.

Фримен пытался перевязать стопку листов шпагатом. Получалось не очень. Норри наблюдала. Она умела завязывать пять различных узлов. А также привязывать блесну. Ей показал отец. Она, в свою очередь, показала ему, как съезжать по перилам, и, свалившись первый раз, он смеялся, пока по щекам не покатились слезы. Она думала, ее отец – лучший во Вселенной.

– Хотите, я это сделаю? – предложила Норри.

– Если у тебя получится лучше, конечно. – Пит отступил в сторону.

Она двинулась к стопкам газет, Джо и Бенни следовали за ней по пятам. Потом увидела большой черный заголовок на одностраничном экстренном выпуске и остановилась.

– Вот дерьмо!

Как только слова слетели с губ, Норри прижала руки ко рту, но Джулия только кивнула.

– Это натуральное дерьмо, все правильно. Надеюсь, вы все приехали на велосипедах, как мы и договаривались, и у каждого есть корзинка на руле. На скейтбордах газеты развозить не получится.

– Что вы сказали, то мы и сделали, – ответил Джо. – У моего велосипеда корзинки нет, но есть багажник.

– Я привяжу к нему газеты, – пообещала Норри.

Пит Фримен, который восхищенно наблюдал, как девочка-подросток быстро перевязывает одну стопку газет за другой (узлы чем-то напоминали бабочек), кивнул:

– Готов спорить, что привяжешь. Это у тебя получается.

– Само собой, – буднично ответила Норри.

– Фонарики при вас? – спросила Джулия.

– Да, – хором ответили они.