Не надо меня обижать

– Нет. Ее мы пока опустим. Чуть позже доиграем. Сегодня просто рабочий день.

Что это означает стало известно уже на съемочной площадке.

В принципе, ничего необычного, стандартный рабочий процесс. Для нашего порно-канала потребовалась разыграть очередную горячую сценку. И я была рада, что в пару мне поставили именно Сержика, а не какого-нибудь другого мужика. Рози частенько требовала обновить кровь, вернее сменить партнеров в кадре. У нас были как штатные актеры, так и однодневки. Те, которые появлялись однократно, а потом исчезали в неизвестном направлении. Главное, что от них требовалось, так это исполнять свою функцию, то есть хорошо работать тазом. Вот с такими партнерами я не любила работать. От них можно было мало того, что получить травму, так еще и подхватить какую-нибудь болезнь. Конечно, у нас был штатный врач, проводящий регулярные медицинские осмотры, но даже он не мог выявить все болезни на ранних стадиях или во время инкубационного периода.

Однако за не безопасный секс нам и платили. Риск входил в условия работы. И все об этом знали.

– Ирма, ты долго будешь стоять в дверях? – на студии были сооружены несколько декораций, в одной из которых мы должны были сниматься.

– А что я должна делать? – с небольшой задержкой спросила у Родригеса.

– Ты меня совсем не слышала?

– Прости, Александр, я замечталась,– тут же покаялась.

– Дома будешь мечтать. В постели. А здесь надо работать, – режиссер явно был не в духе.

– Будет сделано. Дома. Мечтать.

– Ох, и договоришься ты мне, – пригрозил Родригес. – Повторяю еще раз для замечтавшихся. Вы семейная пара, бурно ссоритесь по поводу покупки новой кровати. У вас доходит чуть ли не до мордобоя, и на самом пике ссоры, ты, Сержик, опрокидываешь Ирму на спину и принуждаешь ее сексу. Ты же, Ирма, вначале сопротивляешься, но не сильно, а после входишь во вкус и соглашаешься. Работаем с обоих сторон. Суть вы поняли, в процессе разрешаю импровизировать. Главное, чтобы все сделать с первого раза. А то мне еще за монтажом следить и проконтролировать выкладку на сайт. Одним словом, время ограничено. Зато потом вы будете свободны, – обрадовал нас Александр.

– Если опять наставишь синяков, сделаю тебе засос на причинном месте или расцарапаю спину, – предупредила Сержика.

В прошлый раз после подобной импровизации я неделю не выходила на съемочную площадку. Сержик перестарался, шлепая меня по заднице. И так увлекся, что не рассчитал силы. В итоге у меня на ягодице появилось красочное свидетельство богатырской силушки парня. Он потом долго извинялся, даже мои любимые духи подарил, но с очередными съемками пришлось несколько повременить.

– Хорошо, дорогая. Как скажешь, – смиренно произнес Сержик, подарив мне воздушный поцелуй.

У меня закралось подозрение.

– И кого ты в этот раз охмуряешь? – слишком уж наглядно Сержик со мной заигрывал.

– А вот не скажу. А то ты опять меня раскритикуешь. Ты же не хочешь мне ничего рассказывать о своем бойфренде, вот и я не буду.

– Как знаешь, – пожала плечами, ожидая когда Родригес даст команду о начале съемки.

Она естественно, была произнесена внезапно. Операторы, а сегодня их было двое, должны были как-то умудриться снимать одновременно и крупный план, и панораму, стараясь друг другу не мешать. Я не знала как у них это получится, впрочем, меня интересовало совсем другое. Надо было выглядеть естественно и достоверно. А для этого следовало приложить достаточно усилий.

Вначале все шло хорошо. Мы с Сержиком обсуждали достоинства матраса, я демонстрировала как на нем можно прыгать. Парень не соглашался, считая, что для кровати это не главное. Наша перебранка вошла в острую фазу. Мы стали ссориться, я принялась размахивать руками, выражая свое недовольство. И совершенно случайно зарядила ладонью по лицу Сержику. Останавливать съемку было нельзя. Потому я сделала вид, что испугалась. А парень не придумал ничего другого, как кинуть меня на кровать и … начать связывать руки моими же чулками.

Я терпеть не могла быть связанной, начав беситься и вырываться уже по настоящему, не забывая играть на камеру. Однако разве с горой мышц возможно совладать? В итоге я оказалась стоящей на коленях со связанными одним чулком руками, а другой соединял руки и мою лодыжку. Так что при всем желании я не могла вытянуться во весь рост и перекатиться на спину.

Проникновение было грубым, воскресив в памяти давно забытые воспоминания. От боли я застонала. Сержик, кажется, наконец, понял, что переборщил с грубостями, сменив быстрый темп на более размеренный. Конечно, разница ощущалась, но сделанного уже не воротишь. В памяти то и дело всплывали мои крики, когда-то давно слетавшие с губ.

«Нет».

«Не надо».

«Прошу тебя».

«Пощади».

«Я сделаю все что ты хочешь, только не связывай меня больше».

Тело отказывалось мне повиноваться, а, требуемая по закону жанра улыбка, каждую секунду грозила сползти с лица.

Когда же это кончится? Этот кошмар длиною в полтора десятка лет. Я снова и снова переживала свое прошлое, которое казалось было погребено под огромным слоем пыли.

Сержик вошел в раж, вспомнил о словах, сказанных Родригесом до начала съемки. В итого я ощутила еще одну вспышку боли от нового проникновения. Физическая боль не шла ни в какое сравнение с болью душевной. В сознании смешалось прошлое и настоящее.

«Прошу. Не надо», – шептали мои губы.– «Только не так».

Пытка прошлым продолжалась. Откуда-то из подсознания лезли и лезли кадры жизни, от которых леденели руки, а тело наливалось свинцом. Я изо всех сил боролась, стараясь не подпускать жуткие воспоминания, но они все равно просачивались словно яд, отравляя мое существование в настоящем.

Когда Сержик уже должен был кончить, а это должно было быть более чем наглядно и на камеру, то оказался напротив, держа наперевес свой детородный орган. Парень переменился в лице, увидев мои глаза. Только тогда он понял – что-то пошло не так, как задумывалось.

Нет. Сцену мы доиграли, вот только какими усилиями? По крайней мере, я работала на одном лишь упорстве.

Потом Родригес мне скажет, что это была моя лучшая сцена, что в моих глазах читалась страсть и боль одновременно. Что я была бесподобна, как никогда раньше. Но это все потом. А в тот миг мне хотелось просто перестать существовать. Исчезнуть. Раствориться. Стать невидимой.

Когда все закончилось, и на съемочной площадке погас свет софитов, Сержик еще долго просил у меня прощения за допущенную грубость. Оказывается он даже не мог подумать, что обыкновенное связывание, часто практикуемое не только на съемочной площадке, но и в обычной жизни, возымеет такой серьезный эффект, после которого я буду сама не своя.

Девочки на студии меня долго отпаивали сладким чаем, потому как я не могла согреться, меня всю трясло в ознобе, как будто я заболела.

Зато Родригес был доволен. Он так и сказал, что разрешает Сержику заниматься самоуправством для достижения более сильного результата.

И вправду, видео с нашим участием поднялось в рейтинге по количеству просмотров за один день на самую верхнюю строчку. Это был успех. Вот только никто даже не догадывался, чего мне стоило загнать своих демонов назад.

***

Домой возвращалась совершенно разбитая. Мне даже не помог коньяк, которым Марийка пыталась меня накачать под самую завязку. Буквально после второй рюмки все что было выпито попросилось наружу. Я еле успела добежать до уборной. Мой ослабленный организм воспринимал только воду и то в небольших количествах.

Сержик, виновник моего плачевного состояния, ходил из угла в угол гримерной с видом побитой собаки. Я даже предположить не могла, что парень так расстроится. Хотя, от его беспокойства мне было ни холодно, ни жарко.

Один лишь Родригес был безумно счастлив отснятому материалу. Еще бы ему не радоваться, живые эмоции прекрасно «читались» через экран и дорогого стоили. Наше новое видео буквально било все рекорды по просмотрам. Такого не наблюдалось достаточно давно. Вот потому Александр радовался словно ребенок, узнавая у Мими о количестве просмотров фильма чуть ли не через секунду. Об этом мне рассказала та же Марийка, снующая словно подводная лодка между моей гримерной и монтажной. Я подозревала, что она и Родригесу носит последние сведения о моем самочувствии. Лишь одной Рози не было видно, она куда-то умотала после скандала с Лемом. Это мне шепнул на ухо Лука, наш гример, заскочивший на минутку узнать как обстоят дела у звезды студии, как он меня окрестил.

В итоге я задержалась на работе чуть ли не до самого вечера. Меня совсем не прельщало оказаться дома с зарождающейся депрессией. Потому я и оставалась на студии среди людей до тех пор, пока не нашла в себе силы справиться с паникой, накатывающей волнами. Я уже знала, что ни в коем случае после подобных приступов не стоит нырять в одиночество, это грозило еще большим расстройством. Лишь люди, своей массой, какими бы они не были, хорошими или плохими, добрыми или не очень, могли спасти меня от усиливающейся с каждым мгновением жалости к самой себе.

Подобное состояние я хорошо изучила за многие годы жизни. И знала как с ним бороться. Однако на душе все равно было не спокойно, даже тогда, когда я поняла, что меня отпустило и сумеречное состояние оказалось позади. Что-то не давало мне покоя. Сколько я не пыталась разобраться в себе, у меня ничего не получалось. И это меня нервировало.

Распрощавшись со своими коллегами, я вызвала такси и поехала домой. Уже почти подходя к двери дома, обратила внимание на кое-что необычное. То, что не свойственно моему жилью.

От неожиданности я остановилась.

Когда же до меня дошло в чем дело, то я стала потихоньку закипать, понимая чьих рук дело.

На моей двери большими буквами желтой краской было написано «шлюха», а на перилах крыльца висели раскрытые презервативы, а несколько из них было приколото кнопками к двери.

– Вот, гнида, – я не сомневалась кто сделал надпись и разбросал резинки. – Ну, ты мне за это заплатишь, подонок. Ты еще пожалеешь, что связался, вонючий потрох.