– С воеводскими лазутчиками чего же делать! – важно ответил Федюнька. – Утре вешать вас буду, как вы Кузьму…
В этот миг по дороге промчались всадники.
– Наши приехали, малый. Теперь ты пропал! – сказал старший стрелец.
– Молчи! – остановил Федюнька. – Станут стучать в ворота, и молчите все, а не то пальну… – Он вздохнул. – А может, наши… – с надеждой сказал он, прислушиваясь. Он услыхал на дворе голоса обоих братьев… Значит, Иванка цел!..
– Ва-аши! – не выдержал он подразнить стрельца и крикнул во двор, стараясь, чтобы голос его казался грубым и взрослым: – Иван! Федор! Не бойтесь, идите сюда – я стрельцов полонил!..
Иван и Гурка вошли в избу обгорелые, внеся запах дыма.
– Здоровы, стрельцы! – сказал Гурка. – Как же вы такому парнишке дались?
– Напоил, шишонок, да пьяных связал, – признался старший.
– Молодец, Федор! – хлопнув брата по плечу, сказал Гурка.
– Ульянки Фадеева, что ли, полсотни? – спросил он стрельцов.
– Его, – подтвердил старший.
– Висит ваш Ульянка на том суку, где вы вешали Кузю, – сказал Иванка.
– Да с ним и Неволька-изменщик, – добавил Гурка.
– Помилуй! Да кто сказал, что мы вешали Кузьку? – взмолился старший стрелец. – Кузька сын Прохора, я его с эких лет знаю!..
– Нас не было там… – вмешался второй стрелец.
– Ладно, – прервал их Гурка. – Ты, Федя, их карауль, а мы с Иваном пойдем на часок к Максиму…
Они вышли в соседний двор.
– Что ж, робята, пятидесятников воевода не даст по деревьям вешать, – в раздумье сказал Максим, узнав обо всем происшедшем. – Теперь нагонят стрельцов по уезду – житья не станет… Видно, пора забаву кончать да идти на Дон. А там слушать в оба с Руси вестей: как где начнется в новых местах, так и всюду вновь подымать… Зови-ка сюда стрельцов, – обратился Максим к Иванке.
Стрельцов привели.
Иванка взглянул на них поближе и узнал молодого стрельца Павлика Тетерю.
– Я тебя видел во Пскове недели нет! – удивился Иванка.
– И я тебя видел с угольной рожей, да, вишь, не выдал! – ответил стрелец. – Послали еще нас, новую сотню, тебя ловить, да, сказывают, еще сотни две посылать хотят. До того, мол, уж дерзок! Извести все ватажки вышел указ…
– Вы нас пустите с миром, – просто сказал старший стрелец. – Мы вам зла не хотим.
Иванка спросил Максима, как с ними быть.
– На что тебе их? Пусти. Не дворяне. Время придет, и встанут с народом опять, – отозвался Максим.
Стрельцы поклонились ему.
– А что, робята, пойдете ли с нами к весне? – спросил Иванка.
– К весне не встанут стрельцы, – ответил старший. – Летом надо нам было еще держаться, а весной не поднять. Теперь долго силы копить.
– Да и вы бы смирились, – сказал Павлик Тетеря, – не ныне, так завтра найдут. Что за корысть, коль повесят?
– Один за всю землю не встанешь, – поддержал его старый стрелец. – Ну, будешь разбойничать, ну, дворян погубишь десяток, а толку что?! Без города, без стрельцов воевать на дворян не ходи: они дружны и ратное дело знают…
– А коль мы отобьем из съезжей избы Гаврилу с Михайлой, Томилу, Козу да иных, да учиним на дворян ополченье, как Минин-Пожарский на ляхов, да сызнова город подымем? – сказал Иванка и выжидающе поглядел на стрельцов.
– Не вздынешь, – твердо ответил старик. – Крестьяне жить привыкли погост от погоста семь верст… Ты их не собьешь в ополченье. Они – как грибы по кустам…
– А Минин?.. – запальчиво возразил Иванка.
Старый стрелец усмехнулся.
– Минин дело совсем не то, малый, – со снисхождением сказал он. – Когда враг из чужой земли лезет, тогда все встают. Уж куды – бояре, и то иные корысть свою забывают. На том и держится Русь, без того ей не быть… Ино дело, когда меж себя, – тут не единство, а рознь… Не было бы розни, и спору не быть… Эх ты, Ми-нин! – со вздохом закончил стрелец. – Не усидел на спине, на хвосте не удержишься!..
– Да и слух есть, робята, – сказал Павлик Тетеря, – сказывают – царь указал, чтобы заводчикам мятежа не бывать во Пскове, и их в Москву повезут…
– В Москву?! – подскочив, воскликнул Иванка. – Когда повезут?!
– Кто знает, когда… – ответил стрелец.
Гурка вышел, пока Максим и Иванка говорили со стрельцами.
– Федюнь, где Аксюша? – шепнул он, возвратясь.
– На печке, чай, спит, – сказал Федя.
– Да нет ее там.
Гурка кинулся по деревеньке ее искать. Во дворах ее не нашлось, даже не заходила. Он вышел с фонарем в конюшню. Стойло, где был жеребец Аксюши, теперь опустело…
– Уехала! Эх, девка, девка, спугнул я тебя, как голубку! – воскликнул Гурка. – Теперь бы нам и зажить!..
Братья, семья, все, чего ему не хватало в бродяжной, бездомной жизни, явилось само. Ему вдруг захотелось тепла и покоя… Жениться, уйти куда-нибудь на Дон, что ли, в далекие земли, зажить домом, не воевать, не драться, не подставлять головы…
– Уехала, – в раздумье и досаде повторил Гурка, сокрушенно качнув головой.
Он постоял в конюшне у опустелого стойла и молча вошел в избу.
– Нашел? – спросил Федюнька, уже возвратившийся от Максима.
– Не нашел. Домой ускакала, к матке…
– И умница, слава богу. Куды ей тут с нами! – одобрил поп Яков…