Дорогой скорби: «Долиною смертной тени»

– Ладно…, – тяжко выдохнула остроухая девушка, собирая в себя воздух и приходя в себя, и зацепившись за грудной покров балохона человека, который вился возле неё. – Жорар, пойдём обговорим всё. А вы, – женская рука показала на остальных сектантов. – Уберите тут всё.

– Хорошо, моя госпожа, – согласился Мотьер и пошёл за дамой, которая устало поковыляла к выходу, а выпивший единственное зелье невидимости, которое позволило ему стать тенью двух людей, которые покинули залу для ритуала и пустились в тихие разговоры.

– Скажите Мотьер, как вы узнали о нас? Один из торговцев Хай Рока и здесь, при нашем собрании… это весьма… необычно.

– Это было давно. Я вёл тогда торговлю в области реки Бьюлс, у Вейриста, был начальником торгового отделения нашей корпорации по поставкам пищи и зелий, – заведя руки за спину, стал объяснять всё Мотьер. – Со мной связался один из предводителей скрытых от Империи культов с предложением торговли и участия в их движении. Мне это дело показалось мутным, но торговать я стал. Платили хорошо и также обмолвились, что хотят создать отделение в Рихаде, но через месяца два-три, а потом с ними оборвалась связь. Больше никто не приходил к нам за партиями пищи и зелий.

– А кто руководил тем культом?

– Какой-то Люций Лирион. Тот человек предлагал нашей корпорации присоединиться к ним, но это… не прибыльно, идти против имперского законодательства столь открыто и куда выгоднее было вести левую торговлю. Ох, так вот. После того, как связь с ними прекратилась, я услышал, что на юге появились вы… весточка от магов пришла. Убедив нашу компанию вам помогать и связавшись с вами, я сам решил присоединиться к вам.

– Не понимаю… почему вы к ним не присоединились, а к нам с радостью?

– Они сказали, что открыто готовятся к восстанию против Империи, а это путь к безденежью. А вы такого не утверждаете. Тот ритуал… пока Империя не видит, пока вы против неё не выступите, сотрудничество с вами – выгодно.

– Чем выгодно? – громко вопросила царица.

– Мы поставляем вам товары, благостыню, а вы со временем станете нам присылать часть полученных пожертвований, по мере разрастания вашего влияния, у вас расширится торговля и вы сможете платить за наши товары. Нам осталось только заключить договор, – деловито закончил речь мужчина, подойдя к комнате, которую последнюю открывал Ариан.

– Конечно, – женщина пропустила торговца вперёд себя т вместе с ними успел зайти и разведчик, высчитывая минуты до окончания действия зелья.

Оба расположились на диване, и у женщины чуть дрогнули острые уши. Ариан взглянул на босмерку, которая налила себе бокал красного вина, тут же его осушив.

– Расскажите, а как ваши успехи по утверждению силы культа Ильгамеша, моя царица?

– Всё больше людей утверждаются в истинной вере, всё больше эльфов и зверей становятся верными нам. Пожертвования растут, ритуалы становятся всё сильнее и мощнее. И вскоре, весь град поклониться Ильгамешу, – восхищённо заявила Эизваэль, наливая себе новый бокал.

– Как же паства «нерождённых»? – аккуратно спросил торговец. – Один из «Круга» обмолвился об этом.

– Ах, если вам доверяют даже такое… да, – лукаво улыбнулась царица. – Они обитают в бессолнечных глубинах горы Каримиль, и набирают силу. Они живут в тени и правильно, ибо не нужно знать тем, кто сидит во власти, что есть сила, которая скинет их и приведёт культ наш к победе, – Эизваэль снова после вдохновлённой речи опустошила бокал и снова льёт себе вино, на этот раз вылив остатки в бутылке.

– Госпожа Эизваэль, – торговенц пододвинулся ближе к девушке. – А что вас привело к вере в Ильгамеша?

– Ильгамеш, – заворожённо начала женщина и бокал отпрянул от её налитых алым губ, чтобы она смогла рассказать о нём. – Когда сюда приплыли проповедники его, и просили аудиенции у нас, то мой муж дал им согласие… с моего указа. Как они говорили… я поняла, что в словах их истина, что-то в душе моей эльфийской ответило ярким согласием на слова их. Свобода, снятие моральных оков, занимайся и делай, что хочешь, ешь, пей и веселись. Но самое главное – Ильгамеш это путь к лорду Балу, тому принцу, который и жесток, и милостив. Он может даровать бессмертие, позволяет жить, как вздумается, и в тоже время карает слабаков… таких, как мой муж, – царица опустошила бокал и видно, немного захмелев, позволила себе вольность – запустила его в стену, и он со звоном разлетелся на части, и осколки едва не поразили Ариана, который томится у двери. – Ильгамеш… я слышу его в своих снах, я чувствую, как его благодать растекается по моим венам. Он взывает ко мне через видения. Когда придёт время, мы поднимемся, мы покажем этому миру истинную суть Ильгамеша и культа его… мой муж не понимает его, не понимает, что настанет час и придёт Ильгамеш, чтобы освободить нас всех! Он даст нас всё, а муженёк мой получит ничего! Хуже, чем ничего… он сгорит в огне нового мира!

– Ох, как же вы не любите своего мужа. Что же случилось, что вы к нему так относитесь?

– Он – слабак. Когда ему досталась власть в городе, всё он решал по словам советников, он не смел и слова перечить против того, что ему шепчут. Даже в отношениях со мной… вечно советовался с придворными магами, как себя вести. Мы даже пытались детей завести, и он вечно советовался с магами и придворной швалью, в виде знати.

– Ну, любой мужчина ищет совета. Не думаю, что его слабость это прям слабость. Он, возможно, просто очень мнительный.

– Так он… как тряпка. Вечно исполнял, что я хочу. Знаешь, Жорар, если бы я ему приказала выступить против Империи, то он согласился бы и на это, – будто бы обречённая речь девушки сменилась на вдохновенную. – В Ильгамеше же, я вижу силу. Я вижу стойкость.

– Может быть тогда, – Жорар приблизился к Эизваэль максимально близко и положил ей свою руку на оголённое бедро. – Я дам тебе ту силу и тепло?

Но реакция девушки не заставила себя ждать. Она резко оттолкнула со всей силы парня, при этом занесла кулак для удара, но тот прикрылся подушкой и её гнев моментально ниспал.

– Я тебе не портовая девка! – возмутилась Эизваэль, пьяно рассмеявшись. – Лучше скажи, недоделанный ты любовник, ты привёл сюда козу жертвенную, жёнушку свою? Кто же станет… залогом договора между нами и ильгамешевой силой?

– Да, – обиженно сказал Жорар. – Всё готово. Я нашёл достойного кандидата в Вайтране. Она красива и умна, а также ещё и маг. Я наложил на неё одно свитковое заклятье, она сейчас повинуется моей воле. Поженились там же, кстати.

– Ну зачем? Не уж то тебе так в радость будет класть на алтарь свою жену? – вертя головой в опьянении, бубнит Эизваэль.

– Это… продуктивно. Свадьба – это аэдрический ритуал и положить его часть в даэдридечское жертвоприношение продуктивно, ибо сие увеличит силу… контракта с теми силами. В конце концов, если она станет залогом укрепления вашего культа и его влияния, а это отлично скажется на сделках и богатстве… только бы Империя не прознала, – Жорор встал с места, потерев щетину.

– Не прознает, – Эизваэль так же поднялась и нетвёрдой походкой прошла к столу, рухнув на стул, грозно став твердить. – У нас тут проблема. Объявился какой-то проповедник и говорит о том, чтобы мы отказались от веры в Ильгамеша.

– Хм, у меня есть один альтмер на примете. Она решит это дело. Быстро и эффективно, – бретонец вынул свиток из-под балохона. – Нужно с ней только связаться, сказать, что это бродячие даэдропоклонники и пообещать достаточное количество золота.

– Дай три тысячи септимов золотом за него… мужу всё равно, как я распоряжаюсь казной. Он всё мне простит, – выдохнула девушка и с тенью печали, упадком духа в речи, произнесла тяжёлый вопрос. – Жорар, тебе хотя бы ту девчонку жалко? Пожалел бы её.

– Нет, госпожа Эизваэль. Если быть с женщиной, то только с такой как вы, – бодро заявил Мотьер. – Алтарь в горе Каримиль будет подпитан её силами и заклинание безволия не спадёт с неё. Во всяком случае, это не та косметика, на которую ваши жрецы накладывают магию подавления воли, что действует только со временем. Деньги, могущество и богатство – вот что имеет значение, а не эта жертвенная коза.

Ариан слышал достаточно. У него остаётся пара минут, и он вынырнул за дверь, оставив опечаленную царицу. В душе шпион Империи несёт скорбь и ненависть, прорвавшиеся через душевный щит. Он не мог слышать, как муж отдаёт жену на заклание, как Эизваэль предаёт своего царя. И гнев от творимого бесчестья в нём взыграл настолько, что аж стало трудно дышать и успокаивает единственное – всё было записано на камень душ – образы и звуки. Осталось только спуститься с окна и отправить всё Гюнтеру. И тогда Ариан с упоением насмотрится на то, как придёт имперское правосудие.

Глава седьмая. В пустошах Хаммерфелла

Утро. К северо-западу от Рихада.

Солнце, палящее яркое солнце обжигает округи. Всюду, долгие лиги к северу, востоку и югу виднеется один и тот же пустынный и удручающие ярко-бежевый песчаный пейзаж и только лишь морские ветра с запада как-то сглаживают ощущения, которые далеки от благоприятных. Над головами лишь один солнечный диск, а вокруг него лазурный пестрящий бирюзой небосвод, раскинувшийся чистым полотном от края до края.

Казалось, что мало кто без достаточного запаса воды и вьючного транспорта решится на путешествие, но три фигуры можно разглядеть среди моря бездушья, трое отважных героев бредут через безводные края, и один из них, облачённый в тёмный плащ, без устали ведёт остальных двоих, изнывающих под палящими ударами жестокого солнца.

Вторым плетётся высший эльф с седыми волосами. На лицо – молодой, но волосы отливают серебром. Его тело под рубахой и светлой накидкой, доспехи болтаются позади вместе с сумками. Не стерпев внутренних домыслов, он побегает к старому человеку, спрашивая:

– Учитель, а зачем вы попросили Единого о засухе? Мы же тут можем все почить безвременно.

– Ох, сколько учил я тебя, учил, а в тебе всё ещё корни маловерия плетут чёрные мысли из сердца, – вознегодовал Варкут’нель-Гайн. – Царь Рихада впал в безумие вместе со своей царицей. Они отвернулись от Единого, они возвели мерзкие культы и ныне там правит бал похоти, Азариэль. Когда солнце пожжёт их посевы, иссушит города и зной ударит в головы, тогда может они и сотворят покаяние, ради жизни, отвернуться от зла к проблескам света. А что касается вас – не бойтесь, ничего не случится.

– Рихад… странно, что именно сюда пришёл Культ Илгамеша.

– На месте Рихада ранее стоял град, – грозно и восхищенно заговорил Варкут’нель-Гайн. – Городище славное, город великий и сильный, но это было очень давно. Как сказано в Писании, там жил народ, который свято чтил веру в Единого. Там был его огромный и славный храм, в котором обитала слава Его. Но потом пришли другие, трудные времена. Древний город был уничтожен Ра Гада, стёрт с лика Тамриэля и потом отстроен заново, но вся слава былого града была забыта.

– И Культ Ильгамеша тут затем, чтобы посрамить славное прошлое? Или чтобы найти останки прошлого?

– Не усложняй всё. Они выбрали это место из-за положения. Портовый город, недалеко до Сиродила, но его грады не влияют здесь. Это как заноза под боком, которая может быстро поглотить Сиродил и Хаммерфелл.

Азариэль всё время в голове вертит то, что этот Культ как-то может быть связан с Люцием Лирионом, но всё же отвергает мысли, что отступник из прошлого имеет какое-то отношение к этому всему. Вместо этого, парня помещают иные мысли и думы, с неприятностью давящие на сердце.

– Скажите, а почему вы отправили меня к Лире? Как вы о ней вообще узнали, учитель?

– Не время тебе всё знать. Наступит пора, когда ты сам всё поймёшь.

Азариэль тихо фыркнул, но тут же понял, что не следует идти против слов того, кто обучил его многому, помог исцелиться от прошлых ран. Азариэль «израненный» канул в прошлое, вместо него на мир смотрит молодой парень, облегчённый душой… отчасти. Его сознание обременено мыслью, что же стало с Лирой… девушка, которая его не так давно целовала и смотрела влюблёнными глазами, которая готова была пойти ради него на край света, взирала на него кусками льда из глаз.

Сам парень питал к ней чувства, но в тоже время это было скорее больше чувство долга, тень любви. Она как минимум три раза спасла, а он не смог уберечь её от тлетворного действия магии.

– Колдовство культиста Ильгамеша околдовало её, – внезапно сказал Варкут’нель-Гайн. – Магию сможет разрушить только вера в Единого.