дышат.
Я хочу быть им, как родная.
На ладони
листком
ближе.
Диссертации пишут. Сказки.
Строят планы. Дома. Усадьбы.
Я поверхностней водной ряски.
Глубиной океанской стать бы.
Знать, как строятся теплотрассы.
Отчего зерновые спеют.
Мне так хочется – всеми
сразу.
А собой – я еще успею?
«На чужой стороне…»
На чужой стороне
переписанный будучи набело,
вспомнишь ли обо мне
словно об исключеньи из правила?
Лучше помни мороз
и ладонь, что в карман твой я кутала
пару метаморфоз
превращающих Южное Бутово
в сине-бежевый юг
ну и толку, что в инее градусник
как играли в шесть рук
Богородицу Дево не радуйся
как был дым без огня
и без слов начиналась Поэзия
как любила меня
ночь, что нас в той квартире повесила
фо-то-гра-фи-я-ми
на олдскульном осеннем балкончике
Там мы были людьми
До конца, до волос самых кончиков
Вспомню ли о тебе
Как ты вправду держал меня за руку
Не пойду на обед
Со своим недоеденным завтраком.
На родной стороне
переписанный будучи начерно
Каждый текст о весне
для тебя, что бы это ни значило
Сверхновый год
Смотри, как местные бродят парами, бредят барами,
как в пьяных танцах их все присутствует, кроме танца.
Они, рождённые суперменами, суперстарами —
не отличают салон такси от реанимации.
Они не знают, как было бы круто старыми
в совместно нажитой четырёхкомнатной обниматься.