То, что не отнять

Обтерев лицо и руки от жира голубой салфеткой Невский побежал опять по направлению к купающимся прихватив очередную большую темно зелёную запотевшую бутылку.

Высохшие и окончательно отошедшие от банного теплового удара по организму молодые люди осматривали себя, стол, беснующихся купальщиков в бассейне. Изредка поглядывая на экран в оплывшие или натянутые лица российской эстрады.

На миг глаза их встретились. Нагота обоим шла. Не стесняясь они сидели в расслабленной позе. Аделаида отпив шампанского картинно хрустела свежим ярко-зелёным огурцом. Николай улыбаясь поглядывал на её движущийся подбородок.

– Николай вот вы столько знаете, столь сильно духовно обогащены, а в практической плоскости работают ли ваши знания? Допустим, применяете ли вы хоть малую часть в реальной жизни?

– Таки мы же с вами стали на ТЫ! Аделаида, что за …?

– Каюсь Николай, тебе просто не идёт короткое имя, вообще с тобой не вяжется, а с длинной формой сразу хочется добавить ВЫ.

– Отпускаю тебе этот грех дочь моя. А как тебя сократить? Уменьшить до ласкательного? Адель, Аделя, Ад? – Николай улыбнулся уголками губ.

– Мне очень нравится Ада, – Аделаида кокетливо хлопнула ресницами.

– Принято. На счёт второго вопроса очень долго объяснять, пойдём я лучше тебе горячей практики в парилке преподам. Умею опытно обработать. Учили лучшие реабилитологи – эротологи. Отхлестаю по науке, так сказать, дорогая Ада, – Николай лукаво прищурился заглядывая в лицо девушки.

Дотронувшись губами слегка бокалов они направились в сауну снова.

Нестерпимый жар заново крепко стиснул обоих.

– Для начала устраиваемся на сковородке поудобнее, – Николай указав девушке на верхнюю полку. Он достал веники и тщательно их осмотрев стряхнул воду. Просушил слегка над каменкой. Чья-то войлочная шапка не по размеру, прихваченная с крючков в предбаннике на манер будёновки спадала с головы Николая. Николай был похож на заправского деревенского мужика. Степенного и профессионального. Для реальности картины не хватало вил и ватника. Он деловито подкинув пахучей влаги на камни. Затем немного подождал пока пар, ударившись о потолок, опустится на кожу. Аделаида лежала на полке животом вниз. Её волосы торчали из-под такой же шапки натянутой на голову по самые плечи. Тело было скорчено в нервном ожидании жары и мокрых прутьев веников.

– Не нужно так переживать Ада, баня это, прежде всего релакс, а не стресс, прошу ослабить ягодичную улыбку, – Николай, нагнувшись над девушкой начал мягко водить по её телу разгоряченными листьями березы. Упругий комок мышц под вениками и ароматным тёплом начал постепенно обмякать. Николай знал своё дело. Работал вениками как-будто всегда стоял на этом посту. Водил по частям тела то быстро, то медленно. Несильно похлопывал. Раскатывал валиком по лопаткам всей поверхностью. Снова водил используя опускающееся тепло от потолка.

– Что это было? У меня такое ощущение, что это был секс, и похоже, что я сейчас близка к его финальной стадии, – Аделаида глухо постанывала под умелым напором веников Николая.

– Переворачиваемся на спину, – белые зубы Николая блеснули в полумраке.

Влажная тёмная фигура в налипших на тело в разных местах листочках перевернулась на спину.

– Николай, я забираю обратно весь свой скепсис! Ты гуру не только в языковых баталиях, но и руки у тебя откуда нужно торчат! Если честно давно такого прихода не ловила, внутри меня как-будто разорвалась граната сладострастия. Хочется тебе сказать, Николай, я ваша на веки! – разгоряченная эмоциями Аделаида положила руки под голову и бесстыдно раскинула ноги.

– Спасибо. Умеем немного. Смотреть конечно приятно на такой качественно сделанный продукт, но давай одну руку прикрой грудь, другую положи на свой бермудский треугольник. Заключительный тепловой аккорд, может прижечь твои нежные участки, – Николай разгонял над телом девушки вениками жаркое дыхание печки.

Николай работал очень сосредоточенно. Для него женская нагота была источником вдохновения. Он был мастером. Непревзойдённым художником жаркого момента. Веники служили ему кистью. Тело девушки было живым и трепещущим шедевром. Широкие мазки сменялись резкими штрихами и наоборот. Шедевр сначала замер, а затем опять застонал в тягучей истоме.

– Длись минута вечно, это больше чем секс, даже тантрический. Моя оболочка истончена. Я близка к просветлению. Просветление от веника. Господи, да кто же мне поверит? Ох… – Аделаида взмахнула руками в воздухе на мгновения оставив сосредоточенно работающему вениками парильщику беззащитные интимные места для обработки кистями.

– Лежим ещё три минуты мертвяком, – Николай очень медленно и заботливо полил заранее приготовленной холодной водой распаренное тело Аделаиды затем тяжело сел на скамейку.

Они оба вышли шатаясь из парилки. Николай от усталости. Аделаида от расслабления. Сразу направились к холодному душу.

Широко скалясь за столом сидел Невский. На лавке рядом лежал Михаил Абрамович сипло вздыхая через раз.

– Николай не возражаешь я тоже пойду с девочками поплаваю? – Аделаида тряхнула мокрой головой.

Николай отрицательно покачал головой садясь за стол. Невский услужливо поставил ему полный бокал.

– Оу шиит, как же хорошо! – директор, лёжа что-то жевал, – разве такое забудешь? Из таких приятностей вся наша жизнь и должна состоять, как могут люди жить без этого? Лично я даже не могу представить, что такой отдых отсутствует!

– Ну вечно так зажигать душа устанет, необходимо окунаться иногда в серую моросящую петербургскую депрессуху. Тогда даже маленькое событие будет грандиозным отдыхом, – Николай отпив из бокала посмотрел на директора.

– Бля, хватит вашего унылого говна! Парни хорош мой мозг переключать, я только отошёл от воспоминаний о детском доме и вечной голодухе, а вы тут опять однострунную пискливую балалайку заводите. Вот лично я желаю, чтобы такие дни, вечера, да вообще время длилось вечно. Что бы отпечатывалось в мозгу раз и навсегда в подробных деталях, расписанных по минутам счастья. Чтобы как нескончаемый фейерверк, настоящие обоюдные затяжные фрикции с жизнью. Чтобы желание никогда не ослабевало. Чтобы все вокруг жили по-другому, а не так: «я сейчас эту жизнь быстренько отживу и в следующей уже точно все будет по-другому». Я такого насмотрелся, что порой сам хочу забыть это бесповоротно. Хочу помнить такие дни как этот. Этих девчонок. Каждый сантиметр их тела. Эту еду. Каждую красивую калорию. Своих друзей. И проведённое время с ними. Атмосферу этого вечера, наконец, – Невский говорил со страстью почти без пауз, его глаза лихорадочно блестели.

Девушки визжали и брызгались в бассейне не желая вылезать к столу. Самуил вылез из бассейна посмотрел что-то в телефоне и ушёл в темноту коридора. Некоторое время компания за столом молча выпивала. Николай решил налить себе коньяк. Какие-то вечно беспокоящие ноты его души отозвались внутри из-за слов Антона.

Из темноты коридора появился Самуил ведомый Максимычем.

– Ну что господа всё пучком? Приказания? Пожелания? – служитель комплекса вытянулся по струнке.

Антон отрицательно махнул рукой в сторону. Директор с Николаем даже не повернулись. Самуил с усилием, чтобы не завалится, подсел к распластанному директору.

– Вы чего тут загоняться начали? – несмотря на вялые движения Самуила медленно наливающего себе и директору коньяк голос его звучал бодро, – по моему все идёт весело и непринуждённо.

– Да не то чтобы. Михаил Абрамович начал, я обозначил, Антон усугубил. Короче, господин директор заодно с господином Невским, ну вообщем ничего нового, хотят вечного кайфа. Ну как бы помнить гуд и забыть бэд. Я думаю все немного сложнее. Просто хорошо им. Развезло, вот и эмоции и подоспели, – Николай выпил нагретый рукой коньяк. Отломил немного от большой чёрной плитки. Горький шоколад не хотел таять во рту хрустя шершавыми кусочками на зубах.

– Меня тоже развезло. И это отличный кайф, правда у меня он другой. Меня, когда мне хорошо, всегда посещает одна мысль. Греет одно желание. Я бы хотел вечно помнить своих родителей молодыми. Они конечно и сейчас ничего. Блин, но тот блеск. Та широта и перспектива, та глубина, задорность, даже задиристость в их глазах на студенческих черно-белых фотографиях. Хочу их тех живых…, наверное, больше всего. Думаю, мы были бы ещё ближе, – Самуил выбрал из груды еды крупный ярко-желтый банан.

– Нееет, не хочу забот, – у Михаила Абрамовича слово «нет», получилось по овечьи нараспев.

– Родионыч, а ты как насчёт вечного кайфа? – Невский весело кивнул начальнику охраны, слившемуся со стеной и выпавшего из общего веселья.

– Ну, это ведь в человеческой природе заложено получение удовольствия и избегание боли. Организм нами управляет. Направляет. Память избирает. Стирает боль. Это философски. А если личное, то мой рай длится два летних месяца на даче в Стрельне. Когда я собственник и командир сам себя. С женой и близким другом. С любимой верной собакой. Почти также сидим, выпиваем в бане или под яблонями. Содержим огород. Жарим шашлык. Много разговариваем и никогда ни с кем не ссоримся. Это мое удовольствие, но в моем личном маленьком рае посреди большого мира. И другого мне не надо. Это мой максимум, – Родионыч как-то обмяк, подобрел, было видно, что в своих мечтах он посетил тот самый личный рай.

– Николай, я вот чувствую, вы копите сказать. С петербургским депрессионизмом все ясно. Мы это имеем. Все. Не можем без оного. Окунаемся ежедневно. При помощи нашей погоды или любителей особо усугубить меланхолии. Затем заражающих по цепочке остальных. А что все-таки с вашим видением или вашими желаниями? Вы как персона особо одаренная меня очень интересуете, – директор попытался встать с лавки. Безуспешная попытка закончилась неудобной позой на локтях. Михаил Абрамович в финале зацепил взглядом Николая, на минуту оторвавшегося от разглядывания этикетки на бутылке.

– Естественно уважаю отдых, как и все. Есть ситуация когда отдых штырит пуще чем у соседа. И дело не в одном холодном душе из эмоций. В депрессивном контрасте, который для пущего эффекта. Я говорю о наполнении черепной коробки постоянно прибывающим потоком знаний. Неважно чем. Зависит от носителя этой коробки. Про жучков паучков, про звёзды, детали машин, торговлю резиновыми изделиями, освоение новых технологий, погружение в пучины специфических знаний и многое другое…

– Коля иди ко мне я тебе дельфина превращающегося в ёжика покажу, – Аделаида заразительно захохотала и сильно брызнула локтем по поверхности воды. Катерина прыгнула ей на плечи выскочив полностью из воды.

Брызги разлетелись по всему помещению. Мужчины улыбнулись обернувшись на продолжающих резвиться в бассейне балерин. Николай кашлянув посмотрел на Самуила.

– Так вот. По неспешной юности я игнорировал тот факт, что от жизненного опыта, постоянного обучения чему-то новому прямо зависит качество и глубина получаемого удовольствия. Прошу не путать с обычным выпиванием по поводу и без. И не только алко. Это про любые доступные из возможных поисков эндорфинов. Я говорю про тотальный взрыв эмоций. Передоз помогает первое время. Вкурить, что это максимум, могут немногие, усугубляя чем-нибудь ещё более тяжелым. На собственном опыте, на примере почивших друзей, я осознавал, что выстраивалась стройная шкала системы удовольствий и получаемого от них эффекта. Все по полочкам.

Николай перевёл дыхание, окинул взглядом каждого, поднял бокал и не чокаясь легко опрокинул внутрь. Слушатели внимали не улыбаясь, но и интересом. Отечественные шлягеры приглушили. Девушки семенили парами или по одной погреться в парилку и обратно. Изредка подбегали к столу смущенно улыбаясь брали фрукты или бокалы с напитками косясь на лежащего директора.

– Про острие и дно понятно, а что главное? Для тебя-то, что есть то самое удовольствие? В чем оно у тебя заключается? Ты образован, спортивен, упакован по всем параметрам, одежда, квартира, машина. Девушки в твоей жизни красивые есть. Блестящие перспективы в бизнесе. Вроде как стремиться больше не к чему, пожинай свои плоды и не напрягайся, но ты постоянно, бороздишь что-то новое. Новые языки. Новые страны. Новые люди. Про книги я вообще молчу. Дальше то что? Куда? – Антон вопросительно развёл руками в разные стороны.

– Много, – Николай выпил снова.

– Это ответ, на какой из вопросов? – Самуил перевёл взгляд с бокала на бутылку.

– Вопросов слишком много, а говорить все тяжелее, – Николаю показалось что язык во рту еле помещается.

– Николай может вам просто прожевать? – у директора заурчало в животе.

– Короче. Как и все. Ноги, руки. Как у всех. Отдых. Как отдых. Да, чувствую себя намного лучше при наличии атрибутов самоуважения современного мужчины. Но все в этой жизни приходящее и уходящие. Удовольствие в том числе. Есть как в песне только миг «за него и держись». Есть твой багаж. Твои мысли. Твой образ жизни. Все твоё чем ты себя улучшаешь внутренне. Делаешь постоянный апгрейд. Все что тебя поднимает на одну ступеньку выше к просветлению. К Богу, если угодно. Делает чище. Конечно, знание умножает скорбь. Но смею заверить, что одно и тоже вино абсолютно разное на вкус до лекции и после. Запах хлеба другой до книги и во время её чтения. Эти знания делают душу крепче. Делают приход от отдыха, как такового, сильнее. Даже если ты трезвенник и тебя просто от жизни прет на сухую. Мне глубоко симпатичны ваши виды ценностей и удовольствий. Ваш подход. Семья это важно. Свой приусадебный угол. Жена или девчонки и вино под хороший шашлык. Собакен. Тысячу раз да. Но мой выбор это новые знания мира. Потерять можно здоровье, доходы, любимую семью, в конце концов вкус к жизни… А своё Я, нет. Свои мысли, нет. Своё нажитое, нет. Это невозможно отнять. Кто бы какие усилия не прилагал. Коробка держит в чулане накопления и выпускает в нужный момент,– Николай медленно опрокинул ещё один коньяк.