В глубинах неба

Мужчина дернул щекой, напоследок ожег меня злым взглядом, но из поля зрения убрался. Было слышно, как за кадром он отдает команды, потом на стул по ту сторону камеры уселся следующий человек, Джон Элтон, астрофизик. Этот выглядел так, словно его оторвали от очень важного дела. На мое приветствие и просьбу рассказать о Хоффмане он дернул плечом и раздраженно бросил:

– Мразь он был первостатейная. Но дело знал, на нем все держалось. Хватит?

– Вы куда-то торопитесь? – спросил я.

– Нет, у меня полно времени на тупые разговоры! Давайте, что у вас там дальше?

– Как скажете. Тогда вот такой вопрос: кто мог желать ему смерти?

За пределами экрана что-то сказали предупреждающе, но астрофизик отмахнулся, развел руками:

– Да кто угодно! Мы тут все сплошь неповторимые снежинки и не любим, когда нас тычут мордами в ошибки.

– А он это делал?

– Я там раньше уже говорил про тупые разговоры? – голоса стали отчетливее, и Элтон огрызнулся в сторону: – Да в задницу вашу секретность! Никто Хоффмана специально не убивал! По крайней мере, я бы его с удовольствием сам задушил, глядя в глаза!

Последнюю фразу он почти выкрикнул, потом вскочил на ноги и, не прощаясь, скрылся из вида.

Так, один за другим, передо мной прошли все девять бывших коллег погибшего. Совершено разные, они как близнецы были похожи в одном: у каждого смерть Хоффмана вызвала только плохо скрываемую радость. У всех, кроме первого. Матвей Иванов выглядел очень уж… странно. Было бы отлично, если бы с этим человеком я мог встретиться наедине, уверен, что мог бы узнать много интересного.

Наконец, на экране снова появился Сандерс. Он опустился на стул перед смотрящей на него камерой и спросил, официально улыбаясь:

– Мы закончили, господин Коростылев?

– Позвольте еще пару вопросов. Ваше личное мнение: погибший действительно был таким, как его тут описывали?

– При условии, что это останется между нами, – он усмехнулся, откинулся на спинку стула, опустив ладони на стол, – то один в один.

– А что по поводу Иванова?

Сандерс хмыкнул.

– Это человек… слабохарактерный. Хоффман запугал его так, что бедняга боится слово лишнее сказать, так что лучше на него не давить. Тут ведь, как заметил Джон, одни снежинки. Каждый – гений, а остальные – так, чтобы результаты фиксировать. И если бы помер не старик, а кто-то из них, они бы точно так же от радости на головах ходили.

– От радости?

– Даже от счастья. Больше денег, больше славы, когда проект закончится. Уверен, что не успел Хоффман пропасть, как его терминал уже начали взламывать с восьми сторон!