Принимая во внимание

– Да кто вам такое позволит? – Козлов вскочил с места. – Это прямое нарушение инструкции!

– Ничего, не в первый раз. – Это уже был не намёк со стороны капитана, а прямой выпад. – Выйдем через «Рубин», напрямую. И всё проясним. Их, думаю, тоже волнует, что происходит у нас. А по поводу законности? Да, незаконно. Зато эффективно. Будем владеть информацией через полчаса!

Иванов молчал. Ситуация для него сложилась просто отвратительная. Дать согласие – нарушить инструкцию. Не дать – показать свою неспособность принимать быстрые, волевые решения.

Молчание затянулось.

Малышев не вытерпел первым.

– Старший лейтенант Козлов. После совещания пройдём с вами в помещение связи. Я лично выйду на «Рубин». – Иванов вскинул голову. Майор закончил фразу. – Если вы, товарищ полковник, непротив.

– Действуйте! – облегчённо выдохнул Иванов. – И мне докладывать незамедлительно обо всём!

– Так точно! – Малышев повернулся в сторону Еремчука. – Займитесь подготовкой и распределением оперативного состава на заставы.

– Слушаюсь! – Капитан вскинулся. – Разрешите выполнять?

Вопрос, вроде, как относился к Иванову, но все присутствующие понимали: Еремчук обращался к майору. Тот кивнул головой, и офицер, приставив стул к столу, направился к дверям.

– Можете идти! – с запозданием мотнул головой Иванов, и тут же суетливо добавил. – Но докладывать обо всём! Немедленно! Лично! Без промедлений!

Проклов с силой сжал зубы: голос полковника звучал по-бабьи истерично. Или то ему только казалось?

– Товарищ полковник, – снова раздался с противоположной стороны стола голос начальника второго отдела, – а действительно, что сообщает по данному поводу Москва? То есть, какое решение принято в столице?

Иванов несколько секунд медилил с ответом. Подбирал выражения.

– В ЦК и Политбюро, – наконец выдавил он из себя, – сейчас, как раз именно в этот момент, обсуждают данную проблему. Политического решения ещё нет.

«Понятно, – мысленно отреагировал Виктор, – Вот отчего у него постная рожа. Ни тут, ни там, никто толком ничего не знает. А что-то делать нужно! А что, без наличия «политического решения»? О, дилемма! К нам информация, скорее всего, пришла из Хабаровска. С Москвой «боров», наверняка, попробовал связаться, но его, судя по его постной физиономии, послали куда подальше. Вот отсюда и растерянность. А как иначе? Горит место под ним, ой как горит!».

– Хорошо! А как отреагировал на ваше сообщение наш обком партии? – не сдержался, поддел таки, Проклов.

Иванов вынул из-под стола правую руку и нервно провёл ладонью по полированной столешнице, как бы смахивая с неё пыль. А ладошки-то мягкие, невольно, в который раз, отметил про себя Виктор, к физическому труду непривычные. Зато привыкшие девок щупать…

Начальник областного управления быстрым взглядом прошёлся по присутствующим и прокашлялся:

– Степан Степанович, наш первый секретарь, получил сообщение всего полчаса назад. Понятное дело, отреагировать быстро возможности не имел. Но, вынес решение. Обком соберётся завтра, с утра. Именно по данному вопросу. На нём мы обязаны выступить с сообщением о происшедшем. – Василий Трифонович особенно выделил интонацией слово «мы» и обвёл присутствующих тяжёлым взглядом. – На нас возложена задача проинформировать товарищей, членов обкома партии о сложившейся обстановке. А также высказать собственные соображения по поводу того, как будем действовать в случае агрессивной активности китайцев на нашем секторе границы. Вот так.

Степаном Степановичем именовали первого секретаря Амурского обкома КПСС, товарища Аврамеева.

Проклов склонил голову. А вот и второй удар по начальству. Ещё похуже первого. Москва то далеко, а Аврамеев близко. И ещё неизвестно, как Степан Степанович высветит действия полковника перед Кремлём.

Все молчали. И причина молчанию имелась. Сказать то было что, да только кому? До сих пор Иванов любую инициативу воспринимал в штыки. По началу подчинённые артачились, и пытались хоть как-то сопротивляться деспотической манере поведения начальства, но после смирились: в конце концов, не себе, же самому яму рыть? Так всё само по себе, да по воле руководства и текло. До поры, до времени. И вот то времечко то и настало!

Иванов вторично прокашлялся:

– Если более некому высказаться…

Козлов рывком вскинулся с места:

– Разрешите, товарищ полковник?

– Слушаю.

– Я так думаю, нам следует все силы, а не только оперсостав, как предлагал товарищ майор, всё управление рассредоточить по заставам. Так сказать, усилить нами границу. Особенно, в Благовещенском погранотряде, что находится в черте города. Для подстраховки.

«Идиот, – мысленно проговорил Проклов, – Да нас даже по одному на все заставы области не хватит. И оперативниками «особого отдела» не усиливают заставы. Их отправляют для контроля и поддержания бесперебойной связи с управлением».

– Старший лейтенант Проклов, – неожиданно донёсся голос Иванова, – вы, кажется, не согласны с мнением старшего лейтенанта Козлова?

Заметил, догадался Виктор и медленно поднялся с места.

– Так точно, товарищ полковник, не согласен.

– Поясните, в чём конкретно. – Иванов тяжело откинулся на спинку стула, и с глухим хлопком опустил ладони обеих рук на стол. – Или это так, эмоции?

– Никаких эмоций, товарищ полковник. – Малышев отметил спокойствие в голосе Проклова. Тот, в отличие от Козлова, говорил тихо, словно прокручивал каждое слово в голове, перед тем, как вытолкнуть его на свободу. – Я думаю, нам следует продолжать спокойно вести наблюдение за действиями противника. Именно спокойно. Без проявления активности. Думаю, китайцы от нас в данный момент ждут действий. Конкретных, и активных. Вооружённое нападение на Даманский произошло пять часов назад. За это время противник мог воспользоваться ситуацией внезапности и напасть как на Благовещенск, так и на другие пограничные поселения вдоль всей границы. Ему для подобных действий ничто не мешало. Лёд на Амуре стоит прочный. Однако, судя по всему, со стороны Китая сегодня не было запланировано ни одного движения в нашем секторе. Что, на мой взгляд, даёт основание полагать: на Уссури произошла провокация, а не крупномасштабная операция. А на провокационные действия следует отвечать спокойно и адекватно. Об этом, товарищ полковник, вам и следует доложить на обкоме партии.

– То, что я буду докладывать, позвольте решать мне самому, – Иванов махнул рукой, показывая тем самым, что лейтенант может дальше не продолжать. – У кого ещё какие будут соображения?

– В целом, старший лейтенант прав. – Вновь взял слово Малышев. – На начало военных действий действительно мало похоже. Но и, как тут только что предлагалось, просто сидеть и наблюдать, мы не имеем никакого права. Если не проявим активность, противник решит, что мы спасовали. И тогда дальнейшее развитие событий трудно даже спрогнозировать. Но, и бросить весь состав управления на усиление застав…. – Майор с последними словами обернулся к Козлову. – У нас есть обязанности, которые мы должны выполнять. А если кому-то захотелось добыть награду на переднем крае – пишите рапорт. Теперь, по сути. Есть предложение: обратиться за помощью к обкому партии, чтобы к патрулированию в пограничной полосе города и расположенных вблизи от границы населённых пунктов, присоединилось областное управление внутренних дел. Думаю, это будет достаточно эффективно. Военнослужащие из УВД прошли строевую службу, многие из них владеют приёмами рукопашного боя. Все умеют обращаться с оружием. Такое подспорье для пограничников будет только кстати.

– Вот, – Иванов прищурился, но на этот раз не затравленно, как несколько минут назад, а хитровато, и вместе с тем, простовато. – Это уже более – менее приемлемая мысль. И понятная. Думаю, в обкоме её поддержат. Милиция всегда стояла на страже интересов трудящихся. Так, так, – Иванов потёр друг о дружку мягкие ладошки рук, – какие ещё будут соображения? В конце – концов, не одному же Александру Константиновичу сидеть и думать?

Проклов поморщился: это точно, себя «боров» в стан мыслителей никогда не причислял.

Иванов ещё раз окинул взглядом присутствующих:

– Что ж, товарищи офицеры. Коли, пока, нет иных мнений, с этого момента управление переходит на военное, так сказать, положение. Что сие означает, думаю вам объяснять не нужно. О выходных забудьте. Каждый по своим местам. Все свободны! Если будут какие предложения – немедленно докладывайте. Малышев и Проклов, – полковник кивнул в сторону подчинённых, – вас попрошу остаться….

Малышев кивнул Виктору, чтобы тот присел рядом, и, взглянув на начальника, поморщился: из Иванова, судя по всему, никак нельзя было выбить гражданское. Что за фразы: так сказать, сие означает, военное положение… Ёлы – метёлы, – матюкнулся в душе майор, – и кто нами руководит?

13 марта, 1969 года. 11. 56

Глебский вытянул из бокового кармана пальто носовой платок, и, отвернувшись в сторону, высморкался.

– Что произошло после? – не смотря на помеху, продолжал задавать вопросы столичный следователь.

Малышев поёжился. Март. Всего – на всего март, холод на улице ещё тот, зимний.

– Нам, то есть мне и старшему лейтенанту Проклову Иванов приказал продумать план действий партийных и общественных организаций области в условиях сложившейся обстановки. Который Василий Трифонович должен был доложить на следующий день, на заседании обкома партии.

– И что? Послушай, – Глебский встал напротив майора, – Мне что, из тебя каждое слово вытягивать? Словно из немца?

– Плохое сравнение.

– Другого подобрать не успел. Извини. Так что было далее?