Двадцатое июля

– Просто…

– А ты засунь своё «просто» глубоко в карман и не доставай его долго – долго.

– Хорошо, буду молчать. А они не будут.

– Кто они?

– Резервисты. Если заметят «наружку».

– А ты сделай так, чтобы не заметили. – Теперь Мюллер поморщился. Во время вот таких срывов моментально реагировал желудок: тупая боль сжимала его, иногда доводя до слёз. – Губер, проверь нашу охрану на телеграфе, радиостанциях, вокзалах. Если заметишь что-либо привлекающее внимание, немедленно сообщи. Всё. Приступайте к работе. – как только все поднялись, Мюллер продолжил, – И ещё. Никто не должен знать о ваших действиях. И особый упор я делаю на слове «никто».

Хозяйка квартиры провела к Гизевиусу гостей: полицай – президента Гельдорфа, и начальника V управления РСХА Артура Небе, криминальная полиция. Оба входили в состав антигитлеровской оппозиции.

– Что-то произошло? – «Валет» прикрыл дверь, и посмотрел на гостей. – Мы же договорились, никаких встреч до завтрашнего дня.

– Извените, Ганс, но дело требует вашего рассмотрения. – Гельдорф присел на стул. Небе, немолодой, но довольно привлекательный мужчина, остался стоять вместе с хозяином. – Рассказывайте, Артур.

– Дело вот в чём. – Небе развернулся к хозяину комнаты, – По долгу своей службы, мы занимаемся, помимо простых расследований, и тем, что изучаем последствия разного рода взрывов. Так вот, в нашей лаборатории недавно пришли к выводу. Стопроцентно, во время взрыва уничтожается всё, что находится в радиусе нескольких метров от эпицентра взрыва. Но, в трёх из семи случаях, тот предмет, или живое существо, что находилось в самом эпицентре, остаётся неповреждённым.

– Как это понимать? – до Гизевиуса с трудом доходила информация.

– А так, наш дорогой друг, – вставил слово Гельдорф, – что если завтра полковник поставит портфель прямо под ноги, или рядом с Гитлером, то тот может остаться в живых.

Господи праведный, – сердце «Валета» едва не остановилось, – Этого ещё не хватало.

– И что же теперь делать?

– Выход один. Взрыв должен произойти в закрытом, бетонном помещении. Тогда, по данным экспертов, результат полностью положительный. – сделал вывод Небе.

– Но Гитлер, в последнее время, проводит совещания в деревянном строении, на поверхности. Считайте, на свежем воздухе. А, значит, результат взрыва может быть непредсказуемым. – Гельдорф осмотрелся. Ему очень хотелось пить.

– И что же вы хотите услышать от меня? – Гизевиус посмотрел на Небе.

– Вам следует срочно встретиться с генерал – полковником Беком, чтобы тот организовал завтрашнее совещание под землёй. В недавно построенном бункере. – ответил криминалист.

– Но как он это сделает?

– Понятия не имею. Но генерал должен выполнить данное условие. Иначе, вся акция теряет смысл.

– Жалко только Штауффенберга. – Гельдорф достал из шкафа бутылку вина, открыл её и сделал несколько глотков прямо из горлышка, – Если Гитлер не выпустит его из зала совещаний, он погибнет вместе с ним.

Или бомба не взорвётся, и Гитлер останется, жив, – меряя всех по себе, подумал о полковнике «Валет».

«Моя девочка.

К сожалению, мы живём не волшебной стране, а мире, где идёт борьба за выживание, Борьба вполне естественная, а потому чрезвычайно жестокая и кровопролитная. Не на жизнь. На смерть. И моё единственное утешение в этот суровый час – это ты, моя любовь! Самая любимая, самая необыкновенная, лучшая из всех! Душечка моя, помни, я всегда с тобой и с детьми, какие бы дни не настали.

А потому, умоляю тебя: срочно отправь детей в Аусзее. Но, сделай это тихо, без лишнего шума. Не хотелось, чтобы после, по всем углам, языки соседей трепали о том, будто мы, в такое тяжёлое время, используем служебный транспорт в личных целях. И постарайся поскорее сдать в аренду дом в Шварцваальде. Только не продешиви.

Странно, конечно, что, после объяснений в любви приходится затрагивать простые, мирские проблемы. Но, иначе нельзя. Не грусти, любимая.

    Твой М.»

Борман заклеил письмо. Завтра утром оно будет у Герды. Вальтер об этом позаботится. Главное, чтобы жена, эта бестолковая корова, сообразила, что он имел в виду в предпоследнем абзаце, и не забыла выполнить инструкцию. А теперь спать. С завтрашнего утра наступают сутки напряжённого труда.

– Генрих, Штауффенберг покинул свою квартиру в Ванзее.

– Один?

– Нет, с братом.

– Чем поехали? Пошли пешком? Куда? Мне что, из тебя по слову вытягивать нужно?

– Никак нет, группенфюрер. Сели в легковой автомобиль штаба резервной армии. Едут в сторону Берлина. Следовать за ними?

– Оставайся на месте. Может, к тебе ещё гости пожалуют.

– Ты не боишься? – Бертольд с волнением смотрел на брата.

– Нет. Хотя, пожалуй, есть чувство беспокойства. – полковник повернулся к брату, – Если что-то пойдёт не так, как мы планировали, постарайся исчезнуть из Германии.

– Перестань. – открылся Бертольд слабой улыбкой, – Во-первых, у нас получится. А во-вторых, ты сам знаешь, из нашей страны исчезнуть можно лишь одним путём. Так что, у нас только один шанс выжить: убить его.

– Пожалуй, ты прав. – Штауффенберг постучал по стеклу, разъединяющем водителя от пассажиров на заднем сиденье. – Притормози.

На тротуаре стоял офицер в форме обер – лейтенанта. В правой руке он держал объёмный портфель.

– Вот и Хефтен.

Офицер сел рядом с водителем. Стекло с лёгким шорохом ушло за спинку сиденья.

– Крюгер, – обратился граф к шофёру, – На аэродром Рангсдорф. И побыстрее. Похоже, мы опаздываем.

Мюллер приподнял матовую бутылку из-под коньяка и посмотрел сквозь неё на свет. Пусто. Пришлось достать из «секретного» шкафа штоф водки, предназначенный на непредвиденные случаи, вроде нынешнего, и налил в бокал.

Чёрт, – подумал он, – Кажется, я уподобляюсь Кальтенбрунеру. Ещё не хватало стать алкоголиком.

Телефонный звонок не дал ему сделать глотка.

– Генрих, к Штауффенбергу подсел в машину его адъютант обер – лейтенант фон Хефтен. В руках у него портфель.

– Куда поехали? В штаб?

– Нет. За город.

Мюллер положил трубку на рычаг, повертел бокал в руке и вылил водку в раковину. Началось. Через полчаса Штауффенберг вылетит в Восточную Пруссию. Теперь нужно не пить, а действовать.

Скорцени, стоя перед зеркалом, брил лицо, насвистывая незатейливый мотивчик. Шталь приоткрыл дверь ванной комнаты: