17 декабря

– Только делаю вид. На самом деле, я иногда даже к дому подхожу с другой стороны, чтобы случайно не встретиться с соседями. Но ты бы вряд ли пошла со мной, если бы я обратился на «вы» и попросил разрешения познакомиться.

– Возможно, – улыбнулась Алина. Затем она немного нахмурилась. – Слушай, а ты с самого начала планировал привести меня сюда?

После секса я старался врать меньше, но обижать ее не хотелось:

– Нет, что-то в тебе меня привлекло – словно я мог упустить что-то важное, если бы просто прошел мимо. А потом все как-то получилось само по себе.

Звучало неубедительно, но она возражать не стала. На часах было 21:46, и я пытался придумать способ тактично отправить ее домой. В углу стояла гитара – можно глухим фальцетом спеть о том, как я утопаю в ее глазах, и она наверняка убежит сама. Но вставать пока не хотелось, и я задумчиво гладил ее по волосам.

– Максим?

На секунду я забыл, что Максимом зовут меня, но опомнился и вопросительно на нее посмотрел.

– Мне нужно уйти?

Я задумался. В последний раз я ночевал с женщиной месяцев пять назад, а трезвым – еще в прошлом году. Проводить целую ночь вместе – слишком интимно, и я не был уверен, что сейчас к этому готов. Однако мне нравилось тепло ее рук, мятный запах волос и какие-то смутные воспоминания о прошлом, которым я пока не хотел предаваться.

– Оставайся, у меня есть запасная щетка. Только еды не очень много.

– А я схожу в магазин.

Она поцеловала меня в нос, вскочила с дивана и начала одеваться, а я приподнял подушку и положил руку под голову:

– Главное, не заблудись. Ключи у меня в куртке.

Алина оделась и вышла, а я кое-как встал и отыскал в коридоре свой рюкзак. Там я нащупал купленный в Азбуке вкуса коньяк, отвинтил крышку и выпил четверть бутылки. Холодная жидкость обожгла пищевод и желудок, и я немного поморщился – к счастью, до алкоголизма мне пока далеко. Я вспомнил Академию Рашмор, засунул в рот сразу две сигареты и вышел на балкон.

Алина пробыла у меня еще шесть дней, а затем вернулась на съемную квартиру – видимо, захотела немного побыть одна. Я ее останавливать не стал, хотя пироги с курицей, творожное печенье и грибной суп в ее исполнении были заметно вкуснее Чебупелей – в том числе сырных. Однако я решил поберечь ее силы и пообещал перезвонить, как только «наладятся все дела». Закрыв дверь, я зашел в Контакты, нашел последний добавленный номер и поменял имя с «ТЦ декабрь» на «Алина».

У меня никогда не было потребности в героине – чтобы испытать эйфорию, достаточно было остаться одному. Я закрыл глаза, приподнял подбородок и вдохнул воздух свободы, а затем взял с кухни тряпку и намочил ее в горячей воде. Внезапный кипяток ошпарил костяшки пальцев, но кран плохо работал уже почти два года, и чинить его именно сейчас не было необходимости.

На балконе сидели два голубя, у одного из которых глаза до сих пор оставались угольно-черными. Я осторожно открыл дверь, но этого оказалось недостаточно – птицы камнем прыгнули вниз, а затем расправили крылья и полетели в сторону мусорных баков. Я попытался счистить с поручня помет, но оттереть удалось лишь верхний слой.

Мой взгляд остановился на висящем на стеклянной двери балкона календаре. Число «2073» было обведено красным цветом, но я взял маркер и начертил овал вокруг отметки «2070». Последнюю переоценку я делал полтора года назад – через две недели после того, как начал новую жизнь.

Я посмотрел на все числа, которые были зачеркнуты раньше: 2094, 2090, 2085, 2081 и 2077. Когда-то я был достаточно наивным и рассчитывал прожить до ста лет, но сейчас это не казалось даже нелепым. Семьдесят шесть – объективный максимум, хотя и такая цель наверняка слишком оптимистична. Важнее то, что каждая новая дата все меньше напоминала взвешенную оценку и все больше – смутное желание.

Я положил маркер на заснеженный подоконник и посмотрел с балкона вниз. Голова немного закружилась – падение с такой высоты наверняка станет фатальным, даже если приземлиться в сугроб. Кузя однажды такое пережил, но даже он потом всю жизнь хромал на заднюю лапу, а на балкон перестал выходить вообще. При таком падении хуже всего остаться парализованным – остальные исходы вполне приемлемы.

Я вернулся на кухню, проверил газ и сел за работу.

2

Как и утром, страница Леры была закрыта, но фотография не менялась уже месяца два. Лера держала за руку Соню, а у той на коленях сидел кролик, которого уже наверняка не было в живых. Все три счастливо улыбались на фоне искусственных осенних листьев – фотограф свою работу знал хорошо.

Снимок омрачало лишь отсутствие мужчины, которого у Леры, судя по всему, по-прежнему не было. Мне не нравилась мысль о том, что Соню будет воспитывать кто-то другой, но до пяти лет я был рядом, и этого должно хватить. Однако я не хотел одиночества для Леры и втайне надеялся, что она кого-то встретит.

Механический женский голос сообщил, что мы добрались до Павелецкой, поэтому я накинул на голову капюшон и вышел из вагона. Валовая была забита машинами, которые я обгонял даже неторопливым шагом. Тут лет десять назад я впервые встретил Василису, с которой через несколько минут зашел во двор, чтобы втайне от ее брата покурить. Здесь же я ее поцеловал, чем крайне нас обоих смутил, но на следующий день она упрекнула меня в том, что целоваться я не умею. Впрочем, с ее опытом это было неудивительно.

Я достал телефон, нашел ее профиль в Телеграме и уставился на стикер с ярко-красной лягушкой, изо рта которой вылетало слово «Hello». Я подержал над стикером палец, а затем перевел взгляд на аватарку. Василиса прижалась лицом к плечу какого-то симпатичного парня, который с веселой ухмылкой смотрел мне прямо в глаза. Я не эксперт, но по снимку казалось, что мыслей порезать себе вены кухонным ножом у нее больше не возникало. Пожалуй, не стоит тревожить человека лишний раз.

Я остановился у знакомой двенадцатиэтажки с аркой посередине, драматично положил сигарету в рот и посмотрел наверх. Почему-то меня тянуло именно сюда – раз пять я встречался здесь с той, к которой уже начинал что-то смутно испытывать. Я вспомнил «черный сентябрь» девятилетней давности, когда впервые взял Яну за руку метрах в ста отсюда. Мне она не нравилась, но я начинал ее любить – просто за то, что так долго оставался ей безразличен.

Я убрал сигарету обратно в пачку и включил Castle in the Snow. Там будет такой момент, типа, my soul is running ла-ла-ла, ла-ла че-то там… Я неловко сплюнул и попал на рукав куртки, а затем вытер его перчаткой и почесал нос.

– Извини, больше я с тобой видеться не смогу. Давай будем приятелями.

Она искоса на меня посмотрела, поправила сумку и отвела глаза. Сука, как же я тогда был тобой одержим. Знаешь, когда читаешь новости или смотришь хоккей и думаешь, как люди могут нормально существовать – есть, пить, ходить в кино. А ты стоишь в душе под обжигающе горячей водой и осознаешь, что не думал о ней уже пять минут. Достижение – кажется, ты идешь на поправку и скоро сможешь вернуться к общению с другими людьми. А месяца через три тебе будет насрать.

– Я почему-то уверен, что в конце мы с тобой все равно будем вместе. Думаю, лет в тридцать пять – мне кажется, мы в итоге поженимся.

Что ты такое нахуй несешь? Ее лицо приняло немного странное выражение, она отвернулась и откусила от своей шаурмы, а я почувствовал в зубах легкую дрожь и какое-то глубокое отчаяние. Оно возникает, когда понимаешь, что правильных путей нет вообще, и любой следующий шаг лишь приблизит тебя к поражению, и единственное, что тебе остается – надеяться, что последние минуты с ней будут идти как можно дольше.

Я посадил ее на автобус и больше ни разу в жизни не видел. Да, вечером я спросил, как она доехала, а на следующий день отчаянно мониторил, в какое время она и «знакомый Илья» последний раз были в сети. Паттерн определенно возникал, поэтому я закрыл APIdog, выключил ноутбук и лег на диван. Как оказалось, вечер можно было занять чем-то другим – через неделю они начали встречаться официально.

Я немного качал головой из стороны в сторону и что-то бормотал в унисон с певицей, пытаясь попасть в текст. Вот сейчас тут будет дроп – бум-бум-бум, стоп. «And this is only the start»… ! ! !, и понеслась. Может быть, ей написать? Попросить прощения за то, что наговорил ей в последнем сообщении, извиниться за свою пугающую навязчивость. Сказать ей, что она и правда хороший человек, и я всегда хотел ей только добра.

А главное – убедить ее в том, что я нормальный. А ведь я и правда нормальный – просто тот период моей жизни был немного странным. Черный сентябрь перетек в мертвый октябрь, тот – в серый ноябрь, а закончилось все стандартным декабрем. На Новый год я в обычном режиме пил водку и заводил новые знакомства.

Да, писать Яне не стоит – она либо сразу заблокирует мой номер, либо вежливо поинтересуется, как у меня идут дела. Весьма средне, но ей об этом знать необязательно. О ее жизни я осведомлен чуть лучше – закончила вуз, нашла неплохую работу, а полтора года назад вышла за того самого знакомого Илью. Good for her.

Свежий зимний воздух приятно наполнял легкие, а снег летел прямо в лицо. Я слизал его с губ, постучал левым ботинком о правый и перебежал дорогу. Неподалеку был уютный двор с гаражами, где по вечерам ходит не так много людей. Я огляделся по сторонам, застегнул ширинку и поднялся по лестнице обратно на мост.

На ржавом люке рядом с самокатом валялся кофейный стаканчик и картонная лежанка. Тем временем, на набережной внизу уже несколько минут шла драка – коротко стриженый парень лет тридцати пытался бить невысокого толстяка, который закрывал кудрявую голову руками. Такая прическа мне нравилась в студенческие годы, однако сейчас я предпочитал выбритые виски и затылок – что-то типа короткого undercut. Банально и скучно, но меня раздражало, когда волосы начинают завиваться и залезать на уши.

Из гущи событий вылетали капли крови и неразборчивый мат, а в наушниках заиграло что-то тяжелое. В этот момент моя нога оказалась на небольшом участке льда и поехала вперед; я попытался ухватиться за перила моста и промахнулся, а затем ударился о железные прутья лицом. На языке появилось что-то твердое – вероятно, кусочек грецкого ореха, застрявший во время завтрака между зубов. Я его машинально проглотил, ухватился за перила и медленно поднялся, отряхивая колени от снега.

Сейчас никому звонить явно не стоило, но я достал телефон и нашел среди контактов Алину. Зазвучали гудки, а я ощупал языком левый коренной зуб и понял, что одной его половины больше нет. Да, пломбу надо было поставить давно – нерв начинал болеть даже от груш и яблок, не говоря уж про конфеты с нугой и горячий шоколад. Однако не стоит чинить то, что пока и так работает.

Алина не отвечала – наверное, начала готовиться к зимней сессии. Я представил, как она сидит под пледом на кресле и вяжет для меня шерстяной шарф с оленями, который мне бы в такую зиму не помешал. Конечно, прямо сейчас я никакого холода не чувствовал, но в нормальных условиях что-то потеплее мне явно пригодится. Да, такой шарф до сих пор лежит на верхней полке у меня в шкафу и пахнет знакомыми духами, но заставить себя его надеть я по-прежнему не мог.

Садовое кольцо заполонили грузовики, везущие на склады Озона новогодние подарки, и я порадовался тому, что в этом году мне не придется ломать над ними голову. Более того, в ночь на первое января можно просто лечь спать – такой роскоши у меня не было лет с шести. Прошлый Новый год я провел с Леной, но мы оказались вместе скорее от безысходности – она в очередной раз рассталась со своим бывшим мужем и не хотела оставаться одна.

Мы выпили вина, нарезали колбасы, занялись любовью и посмотрели Иронию судьбы. К сожалению, на второй раз меня не хватило – с шампанским я перебрал, да и настроение было чуть апатичным. Возможно, небольшую роль сыграли модели с Bongacams, которых утром 31 декабря я активно поздравлял. В какой-то период своей новой жизни я тратил на них до 30% месячного дохода, но настоящей дружбы ни с кем из них завести не сумел. Однако теперь все поменялось – с моего последнего визита на сайт прошло три месяца и десять дней, и останавливаться на достигнутом я не собирался.

Я достал из кармана фруктовый Ментос и высыпал на ладонь сразу пять драже, но два из них полетели на замерзший асфальт. Поднимать их я не стал – прохожих вокруг было слишком много, хотя камеры наблюдения меня беспокоили больше. Вместо этого я попытался исполнить финт Зидана, но снова поскользнулся, однако в этот раз успел ухватиться за фонарный столб.

У спуска в подземный переход сидел добрый дедушка в валенках и ушанке и наигрывал на гармошке смутно знакомую мелодию. Я угостил его сигареткой и перевел на Тинькофф сто рублей, а затем сплясал свою версию казачка. Микс русской классики и британского DnB меня впечатлил, и мозг озарила идея стать легендарным диджеем.

Я стою на сцене в Хитон-парке, пятьдесят тысяч молодых людей с телефонами качают головой в такт с битом, а манчестерское небо залито бордовым солнцем. На фоне играет немного грустная гитарная мелодия, однако build up подходит к концу; я опускаю голову, поднимаю вверх левый кулак и наугад кручу на микшере ручки. Близится главный момент нашего вечера – я приподнимаю подбородок и сосредоточенно смотрю исподлобья вдаль, а люди делают последний вдох и замирают на месте… Do it like you did it before!! В воздух летят фейерверки, громыхают басы, землю сотрясают прыжки сотен тысяч ног, а женщины кричат.

Прямо во дворе моего дома установлен рекламный стенд, на который двое рабочих только что повесили какой-то плакат. Отходим чуть подальше и видим: DJ Rockaway, а рядом парнишка с дьявольской улыбкой в темных очках, в котором можно легко узнать меня. Соседи выходят на улицу, приподнимают брови и улыбаются – да, мы этого сорванца помним, когда он еще катался на горке… Решено: с утра качаю Fruity Loops и начинаю ебашить.

Я довольно ухмыльнулся, закурил и осмотрел содержимое пачки – внутри осталось ровно полторы штуки. На вечер должно хватить, но лучше свернуть с привычного маршрута и найти Табачную империю. Минуты через три я поприветствовал продавца:

– Здравствуйте… у вас остались Каибо?

– Добрый вечер. Что именно, простите?