Великий нефритовый путь

Великий нефритовый путь
Станислав Иосифович Гольдфарб

Удалецкие сказы
В мире много великих путей, которые связывали страны и народы: Великий Лазуритовый, Шёлковый, Меховой, Чайный, «из варяг в греки»… Но был ещё один, названный по имени камня, который, без всякого преувеличения, сыграл выдающуюся роль в истории человечества – так бесценны оказались его уникальные свойства. Камень обожествляли, наделяли волшебными чертами, считали, что он приносит удачу, счастье, любовь, здоровье, успокоение и многое-многое другое. Камень нефрит дал имя пути – Великий Нефритовый путь. Он объединил множество дорог, по которым зелёный, белый, серый, чёрный, красный, жёлтый и синий нефрит доставлялся жаждущим. Магистральная дорога притягивала к себе множество земель, в которых нефрит добывался, обрабатывался, превращался в произведения великого искусства. Археологические находки доказывали – нефритовые артефакты нередко изготавливались из местного сырья местными мастерами. В этой повести герои, знакомые по удивительным приключениям на Ольхоне («Котёл Чингисхана»), нашедшие сибирский булат и разгадывающие тайны загадочного племени курыкан («Волшебный меч курыкан»), отправляются в новое путешествие, окутанное нефритовыми историями.

С. И. Гольдфарб

Великий нефритовый путь

В основу повести легли исторические документы, дневники исследователей, архивные материалы. Тексты цитируются с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

© С. И. Гольдфарб, текст, 2023

© Издательство «РуДа», 2024

© Л. Д. Магонова, иллюстрации, 2023

Глава 1

О чём рассказал академик Павлов

В «Венском кафе», что расположилось на перекрёстке двух старых городских променадов, за крайним столиком у огромного, во всю стену, окна беседовали двое. Один, на первый взгляд, ничем не примечательный человек почтенного возраста – академик Матвей Поликарпович Павлов – был очень знаменит в научных кругах. Разумеется, в заведении никто об этом знать не мог. В конце концов, не повесишь же на нём табличку – «Первооткрыватель сибирских алмазов». Да и вообще, все первооткрыватели в жизни люди малозаметные и не всегда публичные. Титулованный геолог исходил всю Сибирь и Дальний Восток, проведя большую часть жизни в странствиях по диким степям Забайкалья, по вечной мерзлоте Якутии, где минус пятьдесят не такая уж и редкость, по приморским гольцам, где когда-то совершал свои путешествия Арсеньев, по Приангарской тайге, Саянским горам… И он всегда утверждал, что среди гор, рек и таёжных распадков[1 - Распадок – низменность у подножья сопок или пологих гор (Прим. ред.).]чувствует себя несравненно лучше, чем даже на уютных улочках любимого города. Ну суета же! Асфальт и «голые» проспекты, с которых вырвали деревья с корнем. Теперь у дворников работы поубавилось – листвы на променадах нет. А ветру скучно – совершенно нечего гонять по улицам.

В почтенном академике Павлове что-то было от сказочного старичка-лесовичка: седая борода лопатой, кургузый пиджачишко, растоптанные сандалии и кепка – старая, выцветшая, видавшая-перевидавшая виды, такие обычно берут с собой на рыбалку или «по грибы, по ягоды». При своей академической зарплате, гонорарах и премиях Матвей Поликарпович мог бы, конечно, и приодеться. «Так ведь в горы в запонках не ходят», – любил повторять он.

Бывалого, уверенного в себе человека с твёрдым характером, конечно же, выдавал взгляд! Взгляд особый – основательный, твёрдый. А кому ещё откроются эти самые алмазы в вечной мерзлоте, которую он не любил в любых её проявлениях, начиная от морозильной камеры в холодильнике и заканчивая той самой, что пронизала недра Якутии, где он, собственно, и обнаружил богатства для отечества. А вот тепло и солнышко Павлов, наоборот, обожал; сетовал, что ему теперь до конца жизни не согреться. Вот и сейчас академик устроился у окна-линзы, через которое светило даже в такое ранее время приятно греет.

Его собеседник – известный археолог, профессор Трифон Петрович Воротягин. Типичный городской интеллигент. Одет с иголочки: в больших очках, безукоризненном костюме и даже, несмотря на неформальность встречи, при галстуке и… запонках. Ну в самом деле, часто ли можно встретить в столь ранний час в кафе человека при галстуке, запонках и обуви ручной работы, да к тому же в рубашке роскошного рыжего цвета! Профессор был худощав, высокого роста, с пышной шевелюрой, слегка посеребрённой сединой. А ещё у него была очень хорошая улыбка, располагающая и подкупающая той открытостью и добротой, которую ни за что не изобразить при желании или по случаю.

Дружили собеседники давно, ещё со студенческой скамьи, когда факультеты были небольшими и студентов по отдельным дисциплинам нередко объединяли в потоки. Там они и познакомились. Это были лекции по общей геологии, без которой будущим археологам, а тем более исследователям земли, никак нельзя.

Матвей Поликарпович был постарше Трифона Петровича, учиться начал после службы в армии, а потом ещё поработал в геологических экспедициях и получил диплом геолога к тридцати годам. Трифон Петрович в альма-матер тоже попал не сразу, после школы отработал год на маленьком заводике со смешным названием «Металлобытремонт», в недрах которого делали всё – от пуговиц и пошива брюк до ремонта музыкальных инструментов.

Будущий академик всю жизнь оставался жаден до знаний и частенько приходил на исторический факультет послушать профессоров истории о древнем человеке, который облюбовал здешние места тысячи лет тому назад. Трифон Петрович тоже расширял свои познания и частенько заглядывал в геологические лаборатории и минералогический музей университета.

Потом, когда учебные залы сменились полевыми сезонами, а встречи стали редки и случайны, они обменивались, главным образом, телефонными приветами да редкими письмами. Несколько раз ездили в совместные экспедиции. Но и после, когда пути-дорожки окончательно развели их по разным маршрутам, не теряли друг друга из виду. Слали друг другу эсэмэски, фотографии с мест событий, когда была связь, но, бывало, и встречались, как в этот раз.

В этот раз по инициативе профессора. Его озадачили в ректорате непростыми вопросами, и ему нужно было получить консультацию у геологического гуру.

– Такое дело, дорогой мой академик. Китайцы, как ты, наверное, слышал, выдвинули идею возрождения Великого Шёлкового пути. Только вместо караванов, верблюдов и осликов полетят современные поезда и фуры.

Идея отличная – веками товарообмен шёл этим самым путём. Даже по современным меркам гигантский проект. Все были при деле, все зарабатывали на торговле, гостиницах, то бишь караван-сараях, погрузке-разгрузке, доставке и много ещё на чём. Потом он себя исчерпал, как сказали бы сегодня, в силу геополитических подвижек и технического прогресса. А вот теперь путь-дорожка всплывает вновь.

Наша территория формально в Великий Шёлковый путь не попадала. Но! Кроме «магистрали» было множество ответвлений – волоков, переправ, по которым к главному пути тоже доставляли товары и услуги. И кстати, до того, как появился Великий Шёлковый путь, торговля и сообщения шли по Великому Лазуритовому пути, а после него – по Великому Нефритовому пути. Вот они-то к нам были поближе.

– Ещё бы, нефрит в нашей земле и воде! Какая красивая история, Трифон Петрович! Великий Нефритовый путь!

– Красивая – не то слово! Что такое Великий Нефритовый и Шёлковый пути? Семь тысяч километров из Китая в страны Средней и Передней Азии. Есть сведения, что этот путь действовал уже в каменном веке – в тот момент, когда на территории Евразии появились первые кочевые народы. Однако некоторые наши коллеги утверждают, что Великий Нефритовый существовал ещё раньше – порядка семи тысяч лет назад. И эта торговая артерия связывала между собой земли Азии и Европы!

– Трифон Петрович, давай-давай, прочти мне маленькую лекцию, ты же знаешь, как я люблю слушать твои байки. Я весь внимание!

– Ну байки не байки, а для общего сведения будет полезно, – серьёзно заметил профессор. – О ткуда тебе, «полевому волку», знать, что первая информация о Нефритовом пути найдена в трудах знаменитого греческого историка Геродота, который ссылался на ещё более древний источник – труды Аристея, в которых рассказывалось о длинном торговом пути, проходящем через восточные берега Азовского моря и ведущем прямо в Центральную Азию.

Но есть и другие утверждения. Учёные, географы и путешественники прознали, что к середине II тысячелетия до н. э. сложился Великий Нефритовый пояс, притянувшийся по лесостепи от Восточной Сибири до Волго-Камья.

А в последние годы стали утверждать, что Нефритовый путь шёл в широком направлении из Прибайкалья на запад, по лесостепному «коридору» вдоль современной Транссибирской железнодорожной магистрали, пересекал Обь близ устья Томи, Иртыш в устье Оки.

Наши археологи, те вообще высказали идею, что Нефритовый путь соединял глазковскую культуру Прибайкалья[2 - Глазковская культура – археологическая культура монголоидных племён охотников и рыболовов таёжной зоны Восточной Сибири бронзового века (XVIII–XIII вв. до н. э.), распространённая в Прибайкалье, Приангарье, верховьях Лены и в низовьях реки Селенги. Получила название по первым находкам погребений некрополя в Глазковском предместье Иркутска, близ впадения в Ангару реки Иркут (Прим. авт.).] с сейминско-турбинской культурой Волго-Камья[3 - Сейминско-турбинская культура (более точное современное название – транскультурный сейминско-турбинский феномен) – общее наименование археологических памятников со специфическими бронзовыми находками, распространившихся по лесной и лесостепной полосе Евразии в 2150–1600 годы до н. э. Основной признак феномена – великолепное бронзовое оружие (Прим. авт.).].

– То есть Южную Сибирь и Восточную Европу? Интересно, очень интересно!

– Да, представь себе, изделия вывозились из Сибири в Восточную Европу, считай, на запад. Кроме того, из Прибайкалья путь шёл и в Азию в шан-иньский Китай[4 - Государство Шан-Инь – раннее царство, существовавшее с 1554 по 1046 год до н. э. в землях к северу от выхода реки Хуцанхэ на Великую китайскую равнину. Шан – первое китайское государственное образование, реальность существования которого подтверждена не только археологическими находками, но также повествовательными и эпиграфическими письменными источниками (Прим. авт.).]. Так культура Сибири воздействовала на синхронные культуры Восточной Европы на западе и Китая на востоке.

В середине I тысячелетия до нашей эры Лазуритовый и Нефритовый пути стали сливаться, чтобы превратиться в Шёлковый. Поменялись предпочтения покупателей, валюта стала другой – был нефрит, стал шёлк. Экспорт и импорт в глобальном масштабе!

Две ветки пути работали как часики. Северная дорога шла из Северного Китая через Памир, Фергану, Нижнюю Волгу, Чёрное море. Южная – опять же из Северного Китая через Яркенд, Памир, Бактрию, Ближний Восток и Индию. Фактически эти дороги являли собой огромную транснациональную компанию, где тысячи и тысячи людей занимались отдельными операциями на основе разделения труда. Опять караван-сараи, склады, переводчики, проводники, транспортные услуги, носильщики, кузнецы, разбойники опять же… Даже не буду перечислять, сколько профессий обслуживали путь.

– Слушай, Трифон Петрович, судя по твоему интересу и осведомлённости, это как-то связано с нашими бескрайними сибирскими просторами и археологическими находками?

– Какой догадливый, однако, академик! Естественно! Вопервых, раз китайские промышленники продвигают новый проект, не исключено, что он как-то выйдет на Транссиб, и нам надо «всё знать», а значит, без истории никак. А зачем нам всё знать, академик?

– Потому что, как сказал Геродот, «история – учительница жизни».

– Молодец, садитесь, пять! Во-вторых, промежуточные пути! Это тоже наши территории. В-третьих, не исключено, что снабжение, так сказать, подтоваривание самого Шёлкового пути шло из сибирских территорий, что само по себе крайне любопытно: как и чем снабжали мы Великий Нефритовый, а потом и Шёлковый пути. В-четвёртых, в шестом веке на какое-то время Тюркский каганат взял Великий Шёлковый путь под свой контроль. В-пятых…

– Стопочки-стопочки. А почему ты, Трифон Петрович, постоянно делаешь упор на нефрит?

– Конечно, нефрит! Так это и есть в-пятых. Ну, так сказать, археологический интерес. Практически во всех погребениях каменного века и более позднего периода мы встречали кольца, пластинки, полукольца из нефрита. Не случайно ведь он ценился в самом Китае на вес золота. Мы хотим по возможности проследить его историю, понять, был ли он как-то связан с Нефритовым путём. Ведь если поставки этого валютного материала шли в том числе и отсюда… Нет, ну в самом деле, ведь вполне возможно, его добывали в наших горных территориях, по руслам наших горных рек. В местах, где есть нефрит, нас могут ждать не менее интересные археологические находки.

Шёлком в наших краях совсем или почти не пахнет, а вот нефритом китайские купцы могли здесь пробавляться.

– Значит так, дорогой мой профессорэ, я больше по прозрачным камешкам дока, но кое-что могу сказать и о нефрите. Так сказать, пройдусь по азам общей геологии. Запасся терпением? Ты выпустил джинна из бутылки! Буду занудничать, нет у меня твоего лекторского таланта, напрочь отсутствует, растерял, шатаясь по вечной мерзлоте. При минус сорока-пятидесяти не до лекций было… Чем больше молчишь, тем реже простужаешься.

– Не напугал, жги, дорогой. Академикам везде у нас дорога. Весь во внимании.

– Начну с того, что существует Сибирская нефритоносная провинция. Это в границах Саяно-Байкальской горной области.

– Уже тепло, получается, нефрит водился и водится.

– Да! Если говорить геологическим языком, то эта провинция является частью южного обрамления Сибирской платформы.

– Получается, что юг Байкала в деле?

– И юг, и север, и северо-восток. Предположим, что южное направление для Нефритового пути не очень перспективное. Разве что караваны перевозили камень кружным путём. А вот на северо-востоке, в Байкало-Витимской области, пожалуй, поискать следы можно. Если я ничего не спутал, наш брат геолог выделил даже Витимский нефритовый район. Кстати, поскольку ты предупреждал, что разговор будет о нефрите, я по случаю прихватил геологическую статью автора Прохора. Чудное название – «Белый нефрит Восточной Сибири».

– А фамилия у автора есть?

– Так это и есть фамилия.