Список кораблей: Мрайсикая

Солнце чуть отстранился:

– Да, спасибо, – он виновато посмотрел на неё; на месте её хватки осталось теплое пульсирующее чувство.

Она опустила глаза. Вернулась к своему ящику, выложила из него одну порцию обеда на консоль, обернулась, чтобы попрощаться перед уходом и замерла в ожидании его внимания, а Солнце всё смотрел на своё щупальце, за которое она недавно держалась. Касарай не сильно его сжала, пульсирующее тепло развеивалось и на месте него проявлялся зуд. И этот зуд был чужеродный и знакомый. Я знаю своё тело лучше всех… Солнце подтянул культю к себе и осмотрел, нахмурившись.

Он заметил желтоватое размытое пятно под почти черной недоразвитой кожей…

Он резко выпрямился, щупальца резко сложились за спиной, а сам застыл. Зуд усилился, стал явным. Солнце боролся с волной ужаса, охватывающей его. Оно здесь! Прямо во мне! Он вздрогнул, веки его подёрнулись. Плесень! Она не ушла… Я не избавился от неё до конца! Остался кусочек… Пророс! Он следил за зудом, он принял форму тонкой линии, вросшей глубоко в мышцы, подходящей к основанию щупальца, к торсу, к…

Касарай наклонила голову и нахмурилась. Медленно поставила ящик обратно на консоль, набрала сообщение и поднесла Солнцу свой коммуникатор, но он не прочёл его и крикнул:

– Н-ничего! – он зажмурился, едва встряхнул головой и посмотрел на неё с натянутой спокойной улыбкой, – Всё нормально, – ещё усилие и он унял дрожь.

Касарай злобно посмотрела на него, недовольно топнула ногой, за один шаг приблизилась, нарушила личное пространство и оказалась на расстоянии доступа к её мыслям, они кричали:

– Ты мне врёшь!

Солнце нахмурился, улыбка спала с его лица.

– Да.

Касарай отстранилась, вопросительно и выжидающе посмотрела на него.

– Я… Мне… – тихо начал он, сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, – Мне нужен выходной. Срочно!

––

И что теперь?

Позже Солнце сидел за столом в своей гостиной, частично превращенную в ремонтную мастерскую, и, вооружившись самодельными инструментами, изучал недоразвитый конец щупальца с Плесенью. Он уже почти справился с шоком от того, что заражён и теперь искал способ избавится от неё. Через липкую боль он вытянул полую иглу и выдавил из неё тонкую полоску на предметное стекло – бледную желтоватую полоску, темно-серую на конце.

Самой большой проблемой сейчас он считал то, что мало чего знал, о плесени вообще, а об этой тем более. В любом случае сейчас он видел структуру, больше напоминающую нервные клетки, чем грибные, это его несколько удивило, и он подумал, насколько вообще корректно называть главную заразу Мрайсикаи «Плесенью».

Солнце отклонился на стуле, зачесал волосы назад и вздохнул:

– Ладно, ладно… – у него уже была мысль с чего начать, – Не паникую раньше времени…

Солнце знает своё тело лучше всех – он сам привёл его в тот вид, в котором оно было сейчас.

Для большинства разумников их собственное тело является автономно существующим организмом, о его нуждах они знают только по потребностям и не вникают в тонкую работу органов и внутренних процессов, даже не обращают на них внимания и часто даже не способны обращать. Для Солнца же его собственное тело было сложным механизмом, который он знал наизусть, мог прочувствовать каждую клетку, проводить тонкие настройки, влиять на любые процессы – изменять их или гасить, задавать новые функции и настраивать балансы в нужную сторону. Метаморфоз для него был переборкой имеющегося механизма, усовершенствованием его – всё равно что разобрать устройство и собрать из его деталей что-то новое, более совершенное. Он так уже делал, но не собирался повторять в ближайшее время, и решил для начала разобраться что же в его сложном тонко настроенном механизме-теле представляет Плесень.

Он закрыл глаза и вошёл в состояние физиологически близкому к медитации. Он не издавал звуков, не шевелился и даже не дышал, позволив легким работать по внутреннему циклу, и обострил все свои чувства. Дал слово каждой клетке и каждую услышал… И «увидел» её.

Тонкая линия Плесени извивалась в плоти мышц и делилась на множество тонких ветвей шириной не больше клетки-двух. Солнце хмурился, давая себе отчет в том, что Плесень адаптировалась, поменяла свою структуру. Он ведь избавил от неё, когда она вросла тугим широким «корнем», поэтому она сменила тактику и начала расти тонкими цепями, медленно и незаметно даже для него, но теперь…

Солнце открыл глаза, вздохнул, взялся за голову.

– Что же… – спросил он пустоту перед собой, – Ещё немного и до торса доберется… Тонкие нити, но даже если щупальце ампутирую, не факт, что избавлюсь от всех. Клетки такие мелкие, я едва замечаю их… Не могу же я и бок отсечь? Хотя… – он закинул голову назад и облокотился на спинке стула, – Вот будь я… – он нервно усмехнулся, – Хотя, если это и в правду нервные клетки, в чём я сомневаюсь…

Он сжег образец с предметного стекла, лениво убрал стол от своего исследования и выпил всю тару с водой, что стояла рядом.

Он думал о том, что если ампутирует щупальце, то это сразу заметят. Даже если не все, то Свирэд точно, и тогда их «отношения» выйдут на самый неприемлемый уровень для них обоих. Можно попробовать закачать в Плесень кислоту, но от этого и сам Солнце пострадает – его плоть не такая стойкая как кожа, он даже представлять не хотел, что может его ждать в таком случае. А может, ничего? Бездействие – альтернатива действию… Солнце поднял заражённое щупальце на уровень глаз, издали осмотрел желтоватое пятно. Она растет очень медленно… В первый раз проросла за пару китов почти на всё щупальце, а с ампутации едва пару десятков граммов набрало. Может, она и не достанет? Может, я зря переживаю? У меня больше времени… Его осенило и он выпрямился на стуле. Точно, время! У меня есть время изучить её! Если я всё сделаю правильно, то избавлю от неё не только себя, но и всю Мрайсикаю! Мне бы только обзавестись лабораторией и возможностью полностью заниматься только этим!.. Но моя работа… Солнце нахмурился. Она должна быть оптимизирована! Полностью!

На этом варианте он и остановился. Солнце взял чёрную липкую ленту и туго затянул зараженное щупальце чуть выше того места, где кончались клетки Плесени. Он минимизировал кровоток и усилил давление чтобы клеткам стало сложнее расти выше. Я использую всё время, что у меня есть.

Он глянул в окно. Между линиями клейкой ленты видно, как в Саду горит костер и вокруг него кружат ошгарики. На Мрайсикаи стояла ночь как фактическая, когда корабль отворачивается куполом от света Звезды, так и по времени атомных часов. Рабочее время давно закончилось, но Солнце решил не тратить его на сон. Он мог только предположить сколько ещё у него в запасе и не собирался проверять точно.

Он собрался и покинул апартаменты.

––

– Скука, что тьма беспросветная! – проговорил за ужином Свирэд, продолжая разговор, – Сколько времени прошло, м? А ошгарики тише зари, ниже тверди – совсем близко не лезут!

–Да-с, – протянула Харда, ковыряя кусочек овоща на тарелке, – Весь день в Форте стоишь-тупишь, даже заняться нечем. Раньше-ш нападали по разу на мих, а теперь даже следов близко не видно… – она нахмурилась, – Может, у них что-то случилось? Может, среди них опять каннибалы завелись? Может, проверить?

– Так и я о чём! – подтвердил Свирэд и глянул на Груммпира, – Что думаешь, док? Ты дольше всех их знаешь.

– Ох-хо, не могу сказать, что при этом достаточно хорошо, – ответил мюллистриг, – Но, хо-хо, возможно, это та передышка, которой нам всем не хватало, ох? – он прищурил глазки и его раковины приоткрылись шире, – Думаю, нам будет лучше всем хо-хорошенько отдохнуть от них! Неизвестно сколько это продлится и будет ли ещё, хо-х, такая возможность?

– Надо бы их проверить-с… – хмуро сказала Харда сама себе под нос.

Она глянула на место Солнца в дальнем углу стола, оно было пустым. Где эту звезду бездна носит? А потом на Касарай напротив свободного места. Её тарелка тоже была пуста. Глаза Касарай были направлены на место Солнца, но взгляд оставался безучастным, а кожистые лепестки на её голове то и дело приподнимались и подрагивали. Касарай замерла в едва заметном напряжении. Вслушивается… Его ждёт что-ли? Харда следила за ней и прикидывала, что у неё на уме. Не начинает есть без него… Да что между ними творится? Что ты задумала, лысая трусиха? Но в слух Харда ничего не сказала, продолжила безуспешно наматывать кусочек овоща на вилку и совершенно не хотела есть – у неё перед линькой всегда пропадал аппетит.

Тем временем разговор за столом продолжался:

– Звучит как подготовка к чему-то крупному, вам так не кажется? – спросил Шра’ах, – Может, нам лучше подготовится?

– Поддерживаю! – воскликнул Свирэд, – Есть пара новых ловушек на примете?

– Вообще-то нет, у меня ещё много работы…

– Ох-хо, а разве с приходом Солнца её не убавилось? – спросил Грумппир; только Харда заметила, как Касарай встрепенулась от упоминания его имени и дранкасе это совершенно не понравилось, её морда чуть сморщилась, а язык предостерегающе попробовал воздух.

– Вполне, но… – Шра’ах не закончил, задумался…

Солнце помогал ему и даже очень. Шра’ах не успел опомниться как его помощь превратилась в полноценное участие во всех работах. Солнце помогал ему настолько, что у Шра’аха даже появилось свободное время, – неведомое обстоятельство в его жизни! И, вероятно, Шра’ах был бы рад ему, но у него была проблема – до этого у него свободного времени ещё никогда не было. Всегда, каждую минуту своей жизни сколько он себя помнил, с тех пор как он вставал утром и до самого позднего часа, – Шра’ах работал. Работой он жил, она же ему и снилась. Снилось как он разбирает механизмы или ругается на не стыковочное соединение, а в его кошмарах он с работой не справлялся и всё обращалось прахом. Он был настолько сильно и долго погружен в неё, что даже не успевал подумать, что он хочет или чего ему не хватает. Всегда было что-то важнее, срочнее и он откладывал свои желания на потом. «Настрою транслятор и займусь той железкой… Приберу у жуков и сразу лягу спать…», – его мысли крутились в подобной стезе постоянно и никогда не доходило до того, чтобы он мог хоть немного пожить для самого себя. Он и сам не замечал этого, не замечал пока не появился Солнце. И теперь Шра’ах находился в странном расположении духа. С одной стороны он был рад такому коллеге (помощником он уже не мог его назвать), но с другой он был совершенно без понятия, что делать с этой радостью. Его это озадачивало, смущало и даже немного пугало.